Джеки Коллинз - Голливудские мужья

– О цене договоримся с Зеппо, – сказал Берни. – Норман лично подготовит ваш счет. Он – один из наших лучших работников. И лично я всегда к вашим услугам. В любое время. В любое… – Он опять втянул воздух через вставную челюсть и пустил легонького шептуна в ее белую кушетку. – Компания «Брискинн энд Бауэр» вам поможет, дорогая Уитни. Разочарованы вы не будете.

Следующие два часа Хауэрд занимался интригами. Не на самом высоком уровне, но подошел к делу весьма творчески и свою задницу прикрыл.

С Сейди и Зеппо оказалось просто. Они знали, что такое деньги, власть и выгодная сделка. Они знали также, что если подпереть его плечом, он в долгу не останется. С одной стороны, он предлагал им серьезную сделку, а с другой – рассчитывал на «комиссионные», и это им было вполне понятно. Сейди была склонна думать, что уговорит Мэннона, к тому же сценарий «Убийства» был более или менее приличным. А про Уитни Зеппо сказал:

– Она тебе все яйца вылижет, Хауэрд. Ну, это была бы колоссальная удача.

– Часть нашего уговора: я хочу присутствовать, когда ты будешь говорить ей о моем предложении, – потребовал Хауэрд.

– Скажем ей вместе, – пообещал Зеппо. И вскоре перезвонил: Уитни освобождается в шесть часов, тут они ее и обрадуют.

С Сирилом Мейсом он повел разговор в открытую. Тут никакого творчества не требовалось. Сирилу все нужно говорить открытым текстом.

– Присылай сценарий и предложение в письменном виде, – сказал Сирил. – Как себя вообще чувствуешь, Хауэрд?

– Щедрым и прекраснодушным дядюшкой, – ответил Хауэрд. – Результат мне нужен в течение двадцати четырех часов, иначе предложение снимается.

– Дай неделю.

– Исключено.

– Кларисса в Нью-Йорке. День уйдет на то, чтобы отправить ей сценарий. Потом она должна его прочитать.

– За такие деньги читать не обязательно. Она на экране-то будет всего десять минут. Так и быть – сорок восемь часов.

– Три дня. Договорились.

Для страховки Хауэрд позвонил Джеку, рассказал об условиях и попросил уговорить Клариссу. Оказалось, что Джек как раз летит в Нью-Йорк. Хауэрд, в восторге от такой удачи, тут же с посыльным переправил ему экземпляр сценария, чтобы Джек передал Клариссе лично.

Оставался Куинн Лэттимор. Честный середняк, огня в нем было не больше, чем в затхлом болоте. С этим надо поосторожнее. Именно об таких честных сукиных детей всякий раз приходится спотыкаться. Хауэрд выяснил, что «Сити телевижн» платило Силвер Андерсон куда меньше, чем она заслуживала. От контракта, который заключил Куинн, за милю разило дерьмом. Хауэрд решил удвоить сумму, которую она получила за полтора месяца работы в «Палм-Спрингс», – должна клюнуть! Все равно это мелочь, хотя Куинн едва не задохнулся от счастья.

К тому времени, как все предложения были подписаны, Хауэрд проникся верой в успех сделок. То, что он предлагал на бумаге, у него действительно было, к тому же он заключил свои побочные сделки с Сейди и Зеппо. И та, и другой отстегнут половину своей комиссии от сумм сверх обычного гонорара, которые по договору получат их клиенты. Это устраивало всех. Мэннон и Уитни станут стоить вдвое дороже. Сейди и Зеппо в будущем могут рассчитывать на более высокие комиссионные. У Хауэрда на студии – звезды первой величины, а в кармане – еще веселее. Эти денежки пойдут непосредственно на его счет в швейцарском банке.

У «Орфея» он ничего не крадет. Просто подошел к поставленной задаче творчески – по-голливудски.

Не успел Джек уехать, Хевен лихорадочно принялась за дело. Она уже пригласила Эдди, и сейчас он был в пути. Самое подходящее время позвонить типу с приема у Силвер, тому, у которого куча связей в мире звукозаписи. Она несколько раз пыталась его вызвонить, но неудачно. У него работал какой-то дурацкий автоответчик с придурочным голосом. С автоответчиками она не разговаривала принципиально.

– Алло?

Наконец-то! Он сам взял трубку!

– Рокки? – осторожно спросила она.

– Кто его спрашивает?

– Мм… он дома?

– Как вас зовут?

– Хевен. Но… мм., наверное, он меня не помнит. Скажите ему, что мы встречались на приеме у Силвер Андерсон несколько месяцев назад. Он просил меня позвонить. Как бы… по делу.

Последовала долгая пауза. Потом:

– Минуточку, да я вас хорошо помню. Такая лисичка в красном платье и длиннющем плаще. Хотите стать певицей. Точно, голубка?

– Это Рокки?

– Собственной персоной.

– Чего же сразу не сказали?

– Эй, малышка, кончай канитель разводить. Я никому и ничего говорить не должен. Какие трудности?

– Вы мне сказали, что у вас есть связи, – как бы отчитала его она.

– Ты, что, в загуле?

– Вы сказали, – медленно повторила она, – что сможете помочь мне с карьерой. У вас в мире звукозаписи есть друг… и вы обещали, что он послушает мои записи.

Наконец-то монетка проскочила в цель. Рокки все вспомнил. Да ведь она – куколка! И молоденькая – именно таких он любит.

– А чего ты так долго до меня добиралась? – спросил он.

– Некогда. Школа… то и се.

– Ясно. Усек. Молчание.

– Так вы можете помочь? – спросила она, теряя терпение. – У меня есть записи, Антонио сделал мне клевейшие фотографии. Вы сказали, что можете любое дело продвинуть. Так как?

– Эй, лисичка, ты великому Рокки вызов не бросай. Я могу все.

– Тогда вперед? Я готова.

– Мистер Питон. Как приятно снова вас видеть.

Джек окинул стюардессу оценивающим взглядом. Чудесные ноги. Чудесная попка. Чудесная улыбка. Ни с того ни с сего он вдруг возбудился, даже самому стало неловко. Клариссы не было слишком долго, а если не считать вечера, когда он едва не сблизился с Джейд Джонсон в Лас-Вегасе, на его горизонте все это время не появлялся никто. Джек Питон хранил верность – до полного занудства! Вот и думай, изменился его стиль жизни или нет!

Приятно, что он на это способен. Значит, сила воли у него есть.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила стюардесса. Он вспомнил: действительно, летал с ней несколько месяцев назад. В ее глазах виделось приглашение.

– Меня устроит «Джек Дэниэлс».

Она улыбнулась.

– Меня устроит Джек Питон.

– Что?

– Шутка, мистер Питон.

Но это была не шутка, и оба это знали. Он решил взять у нее номер телефона – на потом, если придется рвать с Клариссой.

Нью-Йорк встретил их проливным дождем. В аэропорту представитель турагентства провел его к вытянутому черному лимузину, ждавшему у кромки тротуара.

Он не сообщил Клариссе, что едет. Всю жизнь элемент неожиданности работал в его пользу. Посмотрим, какой будет ее подлинная реакция на его внезапный визит.

Эдди был сражен наповал. Он пытался не подавать вида, но разве такое скроешь? Где там!

Хевен с трудом сдерживала улыбку. Пусть покусает локотки. В ее хит-параде он уже не занимал первую строчку.

Впрочем, в черной кожаной куртке, узких джинсах, с зализанными назад волосами, он выглядел весьма прилично. Под пятидесятые. С собой он притащил рюкзак и гитару.

– Пришлось маме твой номер телефона оставить, – признался он неохотно. – Сказал ей, что здесь будет целая компашка. Узнай она, что нас всего двое, начала бы кудахтать. Сама знаешь, как мамы к этому относятся.

– Кстати говоря, не знаю, – подчеркнуто заявила Хевен. – По-моему, ты слишком староват, чтобы мамочка так за тобой приглядывала, а?

– Пока не поступлю в колледж, придется терпеть, – пожаловался он.

Для всех ее приятелей поступление в колледж было само собой разумеющимся. А она ни в какой колледж не собиралась. Убивать еще четыре года на то, чтобы тобой помыкали какие-то глупые учителя?

Зато она установила контакт с Рокки – вот где кайф! По крайней мере, первый шаг сделан. Может, он и трепло, но кто знает – вдруг у него в мире звукозаписи и правда есть связи? Попытка – не пытка.

Она пригласила его приехать. Он сказал – постарается. Скорее бы!

Эдди разделся – остался в шортах и легкой маечке. Высокий, поджарый, с фигурой спортсмена. Почти все девчонки в школе от него тащились. А Хевен – плевать.

Они сидели за круглым столиком, на нем стоял портативный магнитофон и два стакана с пивом. Эдди поглаживал свою драгоценную гитару, Хевен прижимала к голому животу кипу бумаги. На ней был купальник бикини и пестрый платок а-ля Брюс Спрингстин. Листы бумаги были исписаны текстами ее последних песен.

Эдди взял несколько аккордов, и она начала мурлыкать.

– М-м… у меня есть пара медляков, хочу их попробовать, – сказала она вскоре.

Он застонал. Эдди признавал только рок-н-ролл. Ни о чем другом слышать не желал.

– Ладно тебе, подыграй чуть-чуть, – попросила она. – А потом сбацаем еще кое-что – тебе понравится.

Она запела, поначалу на низких нотах – слышать себя без оглушительного аккомпанемента было непривычно.

Милый —

Тебе я сердце не хотела открывать

Потому что…

Милый —

Всегда меня ты заставляешь ждать —

Потому что…

Милый —

Ведь я люблю тебя, пойми

Ведь я люблю тебя, пойми

Ведь я люблю тебя, пойми

Потому что…

Милый —

Голос ее зазвучал крепче, понесся к заоблачным высям. В ее пении было что-то среднее между Карли Саймон и менее утонченной Энни Леннокс из группы «Эуритмикс». Невинность сочеталась с какой-то мудростью, а в голосе слышалась благородная хрипотца.

На Силвер Андерсон ее пение не было похоже вовсе, хотя она, безусловно, унаследовала талант матери – и добавила что-то свое.

Даже Эдди с неохотой признал – сегодня она в порядке.

– Песня – фигня, но поешь ты классно, – сказал он и тут же мощно сбацал на гитаре «Голубые замшевые туфли» из репертуара Пресли.

Не нравятся Эдди ее медляки – не надо. Сама она знает их цену – вот что важно.

– Давай еще разок, – велела она. – Я хочу эту песню записать, и чтобы без дураков.