Оливия Клеймор - Голиард

Виконтесса любезно выделила ему в помощь молодого слугу, ещё почти мальчишку, который с восторгом воспринял приказ госпожи и поспешил в библиотеку вслед за голиардом.

Когда Ригор вошёл в просторное помещение, перед его взором предстало множество стеллажей, заставленных фолиантами в кожаных переплётах или же просто заваленных свитками пергамента. Отчего-то эта картина напомнила ему монастырский скрипторий[61], куда он попал совершенно случайно лет восемь назад, будучи ещё совсем ребёнком.

Разбирая старинные фолианты, некоторые, увы, безвозвратно пришедшие в негодность, Ригор нашёл несколько романов о бесстрашных рыцарях, победителях драконов и покорителях сердец прекрасных дам, которые, по всей видимости, были приобретены покойным виконтом незадолго до Крестового похода.

Он с удовольствием пролистал увесистые труды французских авторов (именно они преуспели в художественном описании любовных отношений прекрасных дам и их верных рыцарей), украшенные искусными рисунками, и не преминул сообщить о своей находке виконтессе. Та же заинтересовалась этими романами и выказала желание, дабы Ригор читал ей вслух по вечерам.

Матильда с замиранием сердца слушала этот любовный вздор и украдкой смахивала набежавшую слезу. Помимо слезливого сюжета любовные душераздирающие истории дополнялись дивным чтением Ригора, который проявлял недюжинные актёрские способности, меняя тембр голоса и подражая то прекрасной даме, то её очередному возлюбленному.

Матильда настолько привыкла к вечерним свиданиям, что была слишком разочарована и расстроена, когда Ригор дочитал последний фолиант. Недолго думая, виконтесса приказала сочинить ему подобную историю, дополнив её стихами.

Ригор, не смея возразить своей покровительнице, тотчас приступил к работе и почти целые дни проводил за рукописью, а вечером зачитывал её Матильде, которая окончательно убедилась в правоте графини де Мюлуз – действительно, Всевышний наделил голиарда многочисленными талантами.

В середине весны Матильда получила послание из Бельфора. Молодой граф Ангерран де Бельфор решил возродить рыцарские турниры, которые не проводились со времён Крестового похода. Де Бельфор знал, что виконтесса потеряла на Святой земле мужа и брата, но всё же просил её принять предложение и выставить на турнир любого вассала, коего сочтёт достойным защищать её имя и честь.

Матильда задумалась. Послание графа всколыхнула давние воспоминания о том, как в много лет назад она вместе с семьёй посетила турнир, на котором познакомилась со своим будущим мужем. Теперь же он нашёл своё последнее пристанище на чужой земле.

Она мысленно перебрала вассалов, вернувшихся из похода два года назад. Увы, подходящей кандидатуры не было. Де Лер, муж её камеристки Флоранс, коему она всецело доверяла и безмерно уважала, постоянно страдал от ран, полученных в походе. Ещё несколько достойных на её взгляд вассалов также подорвали здоровье, переболев на Святой земле лихорадкой.

Их сыновья были слишком молоды. Сыну де Лера, недавно исполнилось восемь лет. А самому старшему из сыновей вассалов – пятнадцать. По правилам турнира участнику должно исполниться восемнадцать лет.

Матильда уже намеревалась написать графу де Бельфору письмо, поблагодарить за приглашение и дать вежливый отказ. Но вдруг ей пришла в голову мысль: Ригору восемнадцать! Так почему бы из него не сделать рыцаря?

Она тотчас послала де Лером и поделилась с ним своими соображениями.

– Граф де Бельфор прислал мне приглашение на рыцарский турнир, – сказала виконтесса и протянула своему вассалу письмо.

Жан де Лер бегло прочитал его.

– Похвально, что молодой граф пытается возродить былые традиции. Надеюсь, в Бургундии ещё не перевелись рыцари… – холодно заметил он, прекрасно зная о том, что почти весь цвет рыцарства не вернулся из Крестового похода.

– Неужели вы не хотели бы принять участие в столь знаменательном событии?.. – вкрадчиво сообщила виконтесса и затем добавила: – Кстати, турнир состоится в начале осени…

Де Лера охватило смятение. Он был ещё достаточно молод – недавно перешагнул тридцатилетний рубеж – и как всякий закалённый в боях рыцарь просто мечтал сразиться за честь виконтессы де Монбельяр. Но…

Матильда прекрасно знала, что скажет ей Жан. Рана на ноге, полученная в походе, постоянно открывалась, увы, он не мог подолгу сидеть в седле и переносить больших физических нагрузок. А без этого на турнире обойтись было никак нельзя.

– Ваше сиятельство, если потребуется я отдам за вас жизнь… Но моя нога…

Виконтесса нетерпеливым жестом прервала речь вассала.

– Я прекрасно знаю об этом… Поэтому хочу посоветоваться с вами: кого из вассалов я могу отправить в Бельфор?

Де Лер задумался – вопрос был отнюдь не простым.

– Не знаю, что и сказать, ваше сиятельство… – смущённо произнёс он. – Вассалы либо страдают от ран, либо от последствий лихорадки, лишившей их здоровья… А подрастающее поколение ещё не достигло надлежащего возраста.

Виконтесса тяжело вздохнула.

– Как жаль… А мне так хотелось отправиться осенью в Бельфор. Вспомнить молодость…

Де Лер сник, увы, он ничем не мог помочь своей госпоже.

– Может быть, нанять кого-нибудь из вассалов баронов-соседей?.. – неожиданно предложил он.

Матильда отрицательно покачала головой.

– Я уверена, что мой незабвенный супруг не одобрил бы подобного решения… Впрочем…

Вассал напрягся. Ему тоже хотелось отправиться в Бельфор вместе с женой и сыном, но только в составе свиты виконтессы. Неужели она нашла нужное решение?..

– А что, если вы подготовите Ригора?.. – осторожно предложила она. – Он физически крепок…

– Придворного голиарда?! – удивился Жан.

– Да.

Де Лер не выдержал и рассмеялся.

– Простите мою дерзость, госпожа. Но, увы, лютня и меч – не одно и то же. Мальчиков начинают готовить в рыцари с семи-восьми лет. А некоторые бароны отправляют своих отпрысков конными оруженосцами к более знатным сеньорам, дабы те прошли надлежащую школу жизни.

Но Матильда не желала отступать.

– Так сделайте так, чтобы Ригор прошёл надлежащую школу. Тем более до турнира еще есть время, он состоится только в конце сентября.

Де Лер пришёл в ужас. Но не осмелился противиться виконтессе.

– Я сделаю всё, что в моих силах, ваше сиятельство… – пообещал он, уже предвидя скорое поражение голиарда на турнире.

Не успел вассал удалиться, как виконтесса приказала явиться Ригору.

– Я приняла решение: ты будешь постигать рыцарские науки под руководством Жана де Лера, – премило улыбаясь, сообщила она голиарду.

Тот потерял дар речи.

– Но зачем, ваше сиятельство?.. – недоумевал он. – Я – голиард, моё оружие музыка и стихотворное слово!

– Несомненно! Но я желаю видеть тебя верхом на коне, облаченным в доспехи с моим гербом на груди. Ты будешь сражаться на предстоящем турнире в Бельфоре. И не возражай мне! Де Лер займётся твоей подготовкой. До турнира ещё почти пять месяцев.

Ригор сглотнул. Разумеется, ему не хотелось потерять покровительство Матильды и стать странствующим голиардом. Он вкусил прелести бродячей жизни, и она более не привлекала его. Он мысленно представил как сходится на копейном поединке[62] с огромным рыцарем, облаченным в жёлтое сюрко, и тот выбивает его из седла. Ригор медленно падает…

Ему ничего не оставалось делать, как согласиться.

– А, если я проиграю?.. – робко спросил он.

Виконтесса недовольно хмыкнула.

– Заодно и докажешь мне свою преданность и… любовь.

Ригор сник, ибо из голиарда ему предстояло стать рыцарем, причём за короткий срок. Неожиданно ему пришла в голову спасительная мысль:

– Но я не могу принять участие в турнире! Я родился в семье торговца, а не барона! – с жаром воскликнул Ригор и с победным видом воззрился на виконтессу.

Та махнула рукой.

– Какая теперь разница. Доблестные рыцари погибли от рук сарацинов. А те, которые вернулись, страдают от ран и болезней. Новое же поколение ещё не выросло… Я поручусь, что ты – мой вассал. Этого будет достаточно. Мы не во Франции, где на турнир следует представлять генеалогическую грамоту, заверенную подписями трёх уважаемых сеньоров. В Бургундии всё гораздо проще.

В этот момент Ригор пожалел, что он – в Монбельяре, а не в каком-нибудь французском городе.

Матильда, не медля, отправила в графу де Бельфор письмо с согласием и обязательный турнирный взнос двести безансонских денье.

Остаток дня Жан де Лер провёл в смятении. Поздно вечером, Флоранс, уединившись с мужем (а это выдавалось отнюдь не часто в стенах замка) поинтересовалась:

– Что с тобой сегодня? У меня складывается впечатление, что тебя что-то мучает…

Жан тяжело вздохнул, перевернувшись на другой бок, дабы избежать разговоров с женой. Но Флоранс не желала отступать.

– Нам так редко удаётся провести ночь вместе! – с негодованием воскликнула она. – И ты ещё не в настроении! Я что перестала интересовать тебя, как женщина? Ты положил глаз на какую-нибудь молоденькую камеристку? Так вот, имей в виду, я не посмотрю на то, что происхожу из благородного рода, а попросту, словно кухарка оттаскаю твою пассию за волосы!

Жан коротко хохотнул. Его дурное настроение пропало. Ревность жены привела его в приятное расположение духа. Он повернулся к ней и крепко заключил в объятия.

– Какая ревность, дорогая! Мне приятно, что после стольких лет совместной жизни, ты ещё любишь меня…

Флоранс насупилась.

– Всё понятно… Ты боишься, что я устрою скандал…

Жан от души рассмеялся и поцеловал жену.

– Неужели ты думаешь, что я смогу увлечься другой женщиной?