Сибилла строго взглянула на своих камеристок.

– Я не обвиняю Констанцию в воровстве! Я просто хочу найти ожерелье! – произнесла она, теряя терпение.

– Мы найдём его… Мы найдём его… – снова затараторили камеристки.

– И не взболтните лишнего графу! – приказала Сибилла, надеясь всё же, что ожерелье найдётся. Ей не хотелось и думать, что среди её окружения есть вор … ли воровка.

Но, увы, все тщания камеристок были напрасными. Они искали везде, где только возможно, но ожерелья нигде не было. Графиня с ужасом осознала, что её обокрали в собственном же замке. Ей стало дурно…

Констанции пришлось ослабить ей шнуровку платья и принести прохладной фруктовой воды. Но Сибилла была безутешна.

– Боже мой! В замке вор! Как я скажу об этом графу?! – сокрушалась она.

И тут Констанция заметно оживилась.

– Ах, ваше сиятельство, простите, что осмеливаюсь давать вам советы…

– Говори же! – не выдержала графиня её предисловий.

– Думаю, что никто из вашего окружения не способен на подобную подлость… Никому и в голову не придёт украсть из замка хоть самую малость, не говоря уже о фамильных драгоценностях.

Сибилла машинально кивнула, соглашаясь с камеристкой.

– Да, да, госпожа! – подхватили словоохотливые камеристки, которые за столь короткий срок уже успели возненавидеть наглых бесстыжих актрис, которые чувствовали себя в замке Бельфор, словно у себя дома.

– Это могли сделать актрисы! – наконец, высказалась одна из них. – Эти раскрашенные потаскушки не могли удержаться от соблазна! Ожерелье из голубого сапфирина просто прекрасно!

Сибилла округлила глаза… Но была вынуждена задуматься над словами камеристки.

* * *

Примерно в полдень графиня вошла в покои своего супруга, застав его весьма некстати в обществе Колетты. Правда, «голубки» выглядели довольно невинно…

Актриса тотчас поклонилась графине, а Его сиятельство, заметив чрезмерную бледность жены, сразу же понял: что-то случилось. Он жестом велел Колете удалиться, что та и не преминула сделать.

– Сибилла, дорогая! Что с тобой! – поспешил осведомиться Ангерран.

Графиня потупила взор.

– Ах, Ангерран… Я право не знаю, как и сказать…

Графа охватило волнение.

– Говори! Что же случилось?!

– У меня пропало сапфириновое ожерелье… – собравшись с силами, выпалила Сибилла.

– То, которое принадлежало твоей матушке?

Графиня кивнула.

– Ты приказала осмотреть свои покои? – на всякий случай уточнил граф.

– Да и не только… Но его нигде нет, Ангерран… – словно оправдываясь, сказала Сибилла.

Кровь прилила к голове графа.

– Я прикажу перевернуть весь замок вверх дном! – прорычал он. – Найду вора и лично отрублю ему руки!

– Или ей… – вставила графиня.

Ангерран осёкся и с удивлением воззрился на жену.

– Ты хочешь сказать, что ожерелье украла женщина?!

– Возможно, я вполне допускаю это…

Граф приблизился к жене.

– Ты кого-то подозреваешь?

Та отрицательно покачала головой.

– Но вот мои камеристки…

– Эти безмозглые болтушки! – перебил жену граф. – Так что они говорят?

– Говорят, что актрисы ведут себя… неподобающим образом и вполне могли завладеть моим ожерельем… – высказалась Сибилла и закрыла глаза от страха, думая, что муж начнёт сейчас «метать гром и молнии» подобно Зевсу.

Тот побледнел…

– Если это так, то я жестоко покараю виновную… или виновного. – Заверил он и отправил пажа за командиром замковой стражи.

* * *

Граф выполнил своё обещание и приказал стражникам перевернуть весь замок вверх дном, в частности начать обыск с актёров и их имущества, в котором, увы, ничего не нашли.

Граф пребывал в смятении – обыскали почти всех обитателей Бельфора: камеристок, белошвеек, кухарок, прачек, пажей, личную прислугу, жонглёров, акробатов, музыкантов… и даже конюших и егерей. Длинный список можно было продолжать и дальше.

Когда стражники ворвались в каморку Анри и начали бесцеремонно рыться в его вещах, он не выдержал и задал дерзкий вопрос:

– Неужели вы думаете, что я посмел бы украсть ожерелье графини? Я служу придворным поэтом почти пять лет…

– Приказ Его сиятельства! – коротко отрезал один из стражников, тщательно обыскивая сундук Анри, ничуть не удивившись его чрезмерной осведомлённости, хотя граф приказал не разглашать причину обыска.

В это время появился командир замковой стражи.

– Ну что? – мрачно поинтересовался он, подозревая, что и здесь они ничего не найдут.

Анри ехидно улыбнулся.

– Я так понимаю, у актёров ничего не нашли… Иначе вы не пожаловали бы сюда… – невзначай поинтересовался поэт.

– Нет… – коротко отрезал командир стражи, не подозревая подвоха.

– Ни у актрис, ни у этих мужланов? – не унимался Анри.

Командир стражи на мгновение замер, слова поэта возымели на него вполне определённое действие.

– За мной! – рявкнул он своим подчинённым, резко развернулся и по бесконечным замковым коридорам направился в комнату Ригора, фаворита графини.

«Его сиятельство приказал обыскать всех! – мысленно рассуждал он. – Даже Колетту! А чем лучше этот бродячий выскочка, пригревшийся около нашей госпожи?!»

…Ригор трудился над кансоной, посвящённой прекрасной Сибилле, когда дверь в его крохотную комнатку (графиня приказала разместить голиарда отдельно от актёров и прислуги, дабы тот смог спокойно предаваться сочинительству) распахнулась, и на пороге появились стражники.

Молодой человек не успел и слова сказать, как те ринулись перетрясать тюфяк для сна и вытряхивать содержимое сундука.

– Что происходит? – недоумевал он.

В это время один из стражников нашёл на дне сундука подозрительный свёрток и тотчас развернул его. Перед взором ошеломлённого голиарда, командира стражи и его подчинённых (вполне довольных проделанной работой, ибо результат был достигнут) предстало сапфириновое ожерелье.

– Я ничего не понимаю… – прошептал Ригор. – Как оно сюда попало?..

* * *

Ригор томился в темнице. Правда, графиня позволила принести ему пергамент, перо и чернильницу, дабы скрасить одиночество заточения. Граф, немного поостыв, и вняв мольбам жены и Колетты, не торопился отрубить руки вору, то есть голиарду.

Графиня пребывала в смятении, пытаясь в который раз убедить мужа, что Ригор не посмел бы совершить кражу. На что граф возражал:

– Ваша доброта, Сибилла, не доведёт до добра. Ожерелье нашли у него в сундуке. Какие доказательства вины вам ещё требуются?

– А, если его туда подбросили? – неожиданно предположила графиня.

Ангерран рассмеялся.

– Ну, что право! Кому это надо?

– Тем, кого не устраивает пребывание актёров в замке! – выпалила Сибилла и даже испугалась своей смелости.

Граф задумался…

– Вы так рьяно защищаете этого бродягу! – наконец, с жаром воскликнул он. – У меня начинают возникать подозрения…

– У меня тоже есть подозрения, Ангерран, – парировала графиня уже без тени смущения.

Граф удивлённо воззрился на жену. Он хотел возразить ей, но промолчал, ибо действительно, был не равнодушен к Колетте.

– Хорошо… – сдался Ангерран. – Я обещаю вам провести тщательное расследование прежде, чем казнить этого юнца.

Графиня поклонилась и тотчас покинула кабинет супруга. К ней присоединились две камеристки, ожидавшие госпожу подле двери.

Не успела Сибилла достичь своих покоев, как к ней приблизился стражник.

– Простите меня за дерзость, ваше сиятельство… – смущённо произнёс он.

Графиня невольно напряглась, превратившись в слух, ибо интуиция подсказывала ей, что стражник знает нечто важное.

– Говори смело. Можешь довериться мне… – произнесла она, как можно мягче.

Стражник откашлялся и поделился с графиней своими соображениями:

– Мне кажется, что голиард не виноват, ваше сиятельство…

Лицо графини вытянулось от удивления.

– Идём… Поговорим в моих покоях.

Стражник беспрекословно повиновался. Камеристки убыстрили шаг, едва успевая за госпожой.

* * *

Ригор потерял счёт времени. Он не знал, что сейчас день или ночь?.. Ибо в темнице не было даже крохотного оконца. Скудный свет давала свеча, освещавшая пергамент, на котором рождались стихи:

Если она не полюбит меня, я хотел бы умереть…

В тот же день, когда она взяла меня в слуги.

Ах, Боже! Она так нежно убила меня,

Дав почувствовать её любовь,

И заключила меня в такую темницу,

Что я не хочу видеть другой дамы…

Я весь в волнении, но я наслаждаюсь,

Ведь если я буду бояться свою даму и ухаживать за ней,

Для неё я стану лживым или честным,

Верным или обманчивым,

Вульгарным или учтивым,

Несчастным или весёлым…[56]

Граф внимательно выслушал свою супругу, а затем и стражника. Тот без утайки рассказал, как обыскивали каморку придворного поэта и как тот обронил роковую для него фразу.

– Сначала, ваше сиятельство, я не придал словам Анри значения… Меня более занимал его сундук… Но потом, к вечеру я задумался: откуда он знал, что мы ищём пропавшее ожерелье? Ведь вы приказали камеристкам молчать, да и нам не болтать лишнего…

Сибилла мысленно ликовала, но старалась сдерживать захлестнувшие её эмоции.

– Возникает вопрос: откуда придворный поэт знал о пропавшем ожерелье? – начал рассуждать граф, дабы докопаться до истины.