Жосс, кряхтя и стеная, вылез из повозки. И уже было собирался запустить правую руку в кошель, дабы извлечь из него пару денье, дабы задобрить доблестных стражей, как его опередила Мадлен.

Она бросилась к ним, упала на колени и взмолилась (это была самая лучшая и проникновенная роль актрисы):

– Доблестные стражи! Умоляю, смилуйтесь над нами! Нынешней ночью мы чудом избежали смерти на землях Эпиналя…

Стражники замерли в недоумении, а затем растерянно переглянулись. Мадлен была диво как хороша в порыве чувств, мало того её поддержали Колета и Мария, выбравшись из повозки они также пали ниц.

Не выдержав рыданий трёх женщин, стражники размякли…

Один из них попытался поднять Мадлен с земли.

– Сударыня, сегодня слишком холодно… Вы можете простудиться… – сочувственно произнёс он, сверху взирая на аппетитные формы женщины, внешний вид которой говорил сам за себя.

– Ах, сударь… – вторила ему Мадлен. – Простуда – это ничто по сравнению с тем кошмаром, который мы пережили… Умоляю, помогите нам… – она с помощью стражника поднялась с земли, которую сковал лёгкий морозец, и припала к его плечу, орошая обильными слезами.

Глаза стражника округлились, он право находился в затруднительном положении. По долгу службы он должен был охранять ворота и не покидать вверенный ему пост. Но с другой стороны он испытывал жалость к женщинам и несчастному старику, Жоссу (мужчины-актёры предусмотрительно не стали покидать повозок, дабы Мадлен и её товарки могли довести начатую сцену до финала), который мастерски им подыгрывал, приняв несчастный смиренный вид.

– Чем я могу помочь вам?.. – поинтересовался стражник, отстраняясь от Мадлен.

– Я надеюсь упасть к ногам всесильно графа де Бельфора, рассказать ему обо всем злоключениях и молить о покровительстве… – призналась актриса.

Стражник многозначительно воззрился на своего собрата, взиравшего на душераздирающую сцену, не покидая своего поста.

– Отправляйся за командиром стражи… Пусть он примет решение, – произнёс он.

Второй стражник замялся и не спешил покинуть вверенный ему пост.

– Ты уверен в том, что делаешь? – вкрадчиво спросил он у своего товарища, растроганного слезами женщин.

– Разумеется… Граф де Бельфор сникал славу честного и доброго сеньора. Или ты не согласен с народной молвой?..

Второй стражник отрицательно покачал головой.

– А я… Да я… А я что… Я никогда не сомневался, что наш благородный сеньор всегда защитит невинных и накажет преступников по заслугам, – поддакнул он.

– Вот именно! – с жаром воскликнула Мадлен, чувствуя, что развязка близка и роль несчастной женщины ей удалась (в конце концов, не всё же играть одних баронесс). – Преступников! Если бы они не страшились законного возмездия, аутфанга, – женщина не без удовольствия ввернула новое словечко, услышанное от Ригора, – позволяющего графу де Бельфор поддерживать порядок на окрестных землях. Да что там – и всей Бургундии!

Пламенная речь Мадлен произвела должное впечатление. И сомневающийся стражник тотчас отправился за своим командиром.

Женщина же обворожительно улыбнулась своему защитнику, который буквально пожирал глазами её роскошный бюст.

– Ах, сударь, в наше время не часто встретишь мужчину, наделённого благородством и храбростью… – проворковала она, одаривая стражника, многообещающим взором.

– Надеюсь, если вы найдёте приют в замке, то не откажетесь навестить меня… – произнёс он, сглатывая слюну.

Мадлен улыбнулась.

– Почту за честь услужить вам…

От таких слов стражник расплылся в довольной улыбке и уже мысленно представлял, как овладеет сочной незнакомкой.

…Командир замковой стражи внимательно выслушал эмоциональный рассказ Мадлен, а затем и краткие замечания Жосса.

– М-да… – задумчиво протянул он. – До меня доходили слухи, что барон де Эпиналь запугал своих сервов и те боятся его полусмерти. Так вот значит, в чём причина этого страха…

Командир стражи умолк, обдумывая, как ему лучше поступить. Действительно, граф де Бельфор, получив обширные владения после смерти своего отца, правил мудро и справедливо. Он не одобрял баронов, которые из-за всяких мелочей хватались за оружие и с остервенелым энтузиазмом осаждали замки своих соседей. Мало того, он не понимал сеньоров, жестоко обращавшихся со своими сервами. Ведь от блага сервов зависело и процветание ленов[52]. Что толку в полуголодных работниках, которые еле-еле передвигают ноги? Зачем сдирать с них три шкуры?.. Зачем травить собаками? Зачем наказывать за малейшую провинность? Зачем издеваться над сервами, дабы удовлетворить свои низменные прихоти? Ангерран де Бельфор не понимал этого и старался никогда не уподобляться жестокости баронов, в то числе и Филиппа де Эпиналя.

Командир стражи ещё раз, цепким взором, обвёл актёрскую братию. Его внимание привлёк Ригор, сжимавший в руках лютню, единственную свою ценность.

– Голиард? – спросил он, обращаясь к Ригору.

– Да, сударь… Сочиняю кансоны, альбы, баллады…

Командир стражи хмыкнул.

– Это хорошо… Наша госпожа любит музыку… – и выдержав надлежащую паузу, он заверил: – Я доложу сеньору о вашем деле. Слишком много просителей жаждущих защиты и справедливости в стенах Бельфора… Но прежде, я дозволяю вам расположиться под стенами замка и дать несколько представлений. От зрителей не будет отбоя…

Актёры горячо поблагодарили командира стражи. Тот снисходительно улыбнулся и заметил:

– Я просто честно служу своему господину…

Но когда Жосс украдкой протянул ему несколько монет, то честный служака от них не отказался…

* * *

Актёры поспешили расположиться подле стен Бельфора. Командир стражи не солгал: вечером, после того, как колокола здешней церкви отзвонили вечернюю зарю, многочисленные сервы потянулись к актёрским повозкам, предвкушая интересное представление.

Жосс приказал разжечь несколько костров, дабы те освещали импровизированную сцену, и между делом давали хоть какое-то тепло, ибо стояла зима и было достаточно прохладно.

Актёры, недолго думая, сыграли несколько сценок из сельской жизни. Леон, как обычно, играл молоденькую девицу, дочь виллана.

Мария, затаив дыхание, следила за представлением и набиралась опыта. Она лелеяла надежду, что вскоре Жосс позволит ей появиться на сцене и произнести хотя бы несколько реплик. Но пока… Пока она сидела на скамейке среди сервов и вилланов, с удовольствием внимая лицедейству актёров.

Графу де Бельфор доложили о том, что под стенами расположилась актёрская труппа, которая с успехом даёт представления всей округе. Мало того, от командира стражи, ежевечерне отчитывавшегося перед своим сеньором, благородный Ангерран узнал о приключениях актёров во владения барона де Эпиналя.

Граф пришёл в неподдельное волнение.

– Бог мой! – с чувством воскликнул он. – И это происходит рядом! Всего-то в десятке лье от моего замка. После содеянного Филипп де Эпиналь не может считаться добропорядочным христианином! Пусть он и принимал участие в Крестовом походе, и папа Урбан пообещал всем рыцарям отпущение грехов! Но это не даёт ему право творить беззаконие на собственных землях, дарованных его предкам, между прочим Рено I Бургундским, отцом нашего сюзерена Рено II, погибшего на Святой земле.

Командир стражи внимал речам своего господина, подобострастно кивая в знак согласия.

– Да, ваше сиятельство… Были времена… Разве при Рено II бароны позволили бы бесчинства, которые творятся сейчас на каждом шагу?!

– М-да… Граф Бургундский правил жёстко, но справедливо. – Поддержал своего подданного Ангерран. – И воином был храбрым…

Невольно граф де Бельфор вспомнил Крестовый поход. Многие рыцари не вернулись со Святой земли, в том числе и многие его вассалы обрели там вечный покой. Затем он подумал: «Времена Рено II, увы, не вернуть… А его сын Гильом II слишком молод и слаб. Бароны чувствуют себя безнаказанными, ибо над ними постоянно должен висеть Дамоклов меч[53]… Так и до заговора недалеко…»

Командир замковой стражи, видя, что сеньор погрузился в свои мысли, терпеливо ждал, не смея нарушить воцарившегося молчания. Наконец Ангерран вернулся к насущным проблемам.

– Да по поводу актёрской труппы…

Казалось, командир стражи только и ждал этого момента.

– Как я вам уже докладывал, ваше сиятельство, они дали несколько представлений. На мой взгляд весьма недурных… Особенно хороши актрисы… А этот мальчишка Леон, из-за которого и приключилась вся эта история, просто вылитая девица! Да, в труппе есть некий музыкант… Как это принято теперь говорить – бродячий голиард, он сочиняет баллады и искусно играет на лютне. Сервы подхватили одно из его нехитрых сочинений, даже прислуга заучила слова и постоянно напевает балладу дни напролёт. Разве сенешаль не докладывал вам, ваше сиятельство? – заискивающе поинтересовался командир стражи.

– Нет… Но это неважно… – задумчиво произнёс граф. – Передай актёрам, что я приму их. Пусть сенешаль приведёт их в надлежащий вид, особенно женщин. Посмотрим, насколько они хороши…

Граф при всей своей добродетели и любви к жене Сибилле, не прочь был развеяться со служительницами Мельпомены[54] и насладиться представлением. Хотя при его дворе было достаточно жонглёров, акробатов, танцоров и музыкантов, к последним особенно благоволила госпожа Сибилла, Его сиятельство любил разнообразить свой досуг. И такое пусть незначительное событие в жизни Бельфора, как посещение его заезжей актёрской труппой, не хотел оставлять без внимания.

…Как только помощник сенешаля сообщил Жоссу, что граф желает насладиться искусной игрой актёров и потому приглашает их в замок, а ко всему прочему, ему поручено позаботиться о внешнем виде труппы, особенно её женской половине.

Жосс сразу же понял: Его сиятельство скучает, желает развлечься, женой и местными красавицами он пресытился и потому жаждет новых ощущений. А что касается его доброго имени, о коем молва слагает легенды, то одно другому вовсе не помеха. В конце концов, знатный мужчина имеет право развлечься. Да и слух госпожи Сибиллы тоже надобно усладить дивной альбой… А уж Жосс был мастер по части развлечений и учуяв приличный заработок, поспешил дать соотвествующие указания своим подопечным.