Действительно, самое лучшее было уехать!

Оставаться здесь, это значило все более и более погружаться в безнадежную страсть, компрометировать Ксению, подвергать ее глухой ревности Ивана и может быть своим присутствием мешать ей примириться со своей судьбой. И кто знает, может быть, после его отъезда между супругами, в конце концов, установятся более мягкие и теплые отношения, которым мешает его присутствие здесь.

Не без тяжелой внутренней борьбы принял, наконец, Ричард, окончательное решение. Ричард Федорович был человек энергичный и твердый, любивший немедленно приводить в исполнение свои решения, а потому он со следующего же дня энергично принялся за приготовления к отъезду.

VII

Прошло три недели. Ксения была одна дома. Лежа в будуаре на кушетке, она отдавалась своим грустным думам, отирая время от времени слезы, скатывавшиеся с ее длинных ресниц. Молодая женщина чувствовала себя страшно одинокой и несчастной. Иван Федорович, окончательно увлеченный княгиней, был постоянно в отсутствии. Ричард тоже не являлся. Он написал ей, что неотложное дело вынуждает его ехать в Волынь, и с тех пор она не имела о нем известий. Она не знала даже вернулся ли он.

Когда она спросила об этом Ивана Федоровича, тот смерил ее суровым подозрительным взглядом, а потом насмешливо ответил, что, как он слышал, Ричард помчался в Волынь с целью жениться на одной богатой польке, земли которой смежны с его имением.

— Говорят, что этот брак был уже давно решен, но Ричард, по своей обычной скрытности, никому ничего не говорил о нем и скрыл это даже от тебя.

С этого дня молодой женщиной овладела мрачная апатия, и даже воспоминание о Ричарде стало ей тягостным.

В этот вечер Ксения была особенно нервна. Вдруг громкий звонок у входной двери заставил ее вздрогнуть и побледнеть. Иван Федорович был на каком-то большом празднике и должен был вернуться только под утро. Следовательно, это мог быть только Ричард.

И действительно, минуту спустя, в гостиную вошел Ричард. Ксения с первого взгляда заметила, что он был очень взволнован и озабочен.

Когда молодой человек поздоровался с ней и поцеловал у нее руку, она спросила тихим и нерешительным голосом:

— Можно вас поздравить?

— С чем? — спросил удивленный Ричард.

— Жан сказал мне, что вы женитесь.

— Право? В таком случае, он знает больше меня. Вероятно, я этим браком обязан Юлии Павловне. Но оставим эти глупости. Пойдемте в ваш будуар: мне нужно поговорить с вами о важных вещах. — В будуаре они молча сели на диван.

Ксения почувствовала какую-то непонятную тоску, а он никак не мог подавить волнение, мешавшее ему говорить. Грустный и беспокойный взгляд, устремленный на него, причинял Ричарду почти физическую боль, а он должен был сказать Ксении, что уезжает надолго, может быть навсегда, так как, кто мог сказать, вернется ли он из далекого и полного опасности путешествия, которое намеревался предпринять.

Наконец, быстро решившись, он схватил обе руки молодой женщины и прижал их к губам.

— Я приехал проститься с вами, Ксения Александровна!

— Вы уезжаете? Надолго ли? — пробормотала Ксения.

— На несколько лет. Я еду с одним моим другом, археологом, который хочет посетить Египет, Индию и, может быть, Тибет.

Глухой крик Ксении прервал Ричарда. Молодая женщина страшно побледнела и откинулась на спинку дивана. На лице ее читалось такое страшное отчаяние, что Ричард на минуту поколебался; но он быстро стряхнул эту слабость и, наклонившись к молодой женщине, тихо сказал:

— Я должен ехать, Ксения, но вы имеете право знать причины, вынудившие меня предпринять эту поездку. Я слишком уважаю вас, чтобы оставаться здесь. Вы сами знаете, какою грязью забрасывают наши отношения. В одном только злоба Юлии Павловны не ошиблась: я люблю вас и люблю больше, чем следует честному человеку любить жену брата! Все мы существа слабые, а впасть в грех очень легко.

Ксения опустила голову.

— Вы правы! Уезжайте! Но в моей жизни угаснет последний солнечный луч, и я останусь совершенно одинокою, — пробормотала она сдавленным голосом.

— Нет, вы не будете одиноки, так как вы сделаетесь матерью! — энергично сказал Ричард. — Материнство вознаградит вас за все остальное. Примените к себе слова одной высокоталантливой женщины с благородным и любящим сердцем, которые я однажды прочел и которые глубоко поразили меня: «Во мраке неудавшейся супружеской жизни, — говорит этот автор, — ребенок, дарованный Богом, служит путеводной звездой женщины. Он удерживает ее на краю бездны, куда толкают ее одиночество, оскорбленная гордость и тоска. Она живет ради маленького существа; им наполняется ее пустое сердце; оно делает ее нечувствительной к тернистому пути. Не краснея смотрит она в ясные глаза своего ребенка и думает: ради тебя я осталась одинока, но чиста; ради тебя я пожертвовала своими чувствами и убила себя, но я принесла эту жертву добровольно, так как этим прогоняю тучу с твоего детского неба». — И у вас, Ксения, будет маленький ангел, которого вы будете любить и воспитывать, и который заставит вас забыть всю горечь вашей жизни. И кто знает, может быть ребенок будет талисманом, который вернет Ивана к домашнему очагу, и вы найдете то истинное счастье, какое дает только исполненный долг.

На минуту молодая женщина была увлечена словами своего собеседника. Она поверила счастью, которое он обещал ей в будущем, и ей казалось, что она уже видит маленького волшебника с шелковистыми кудрями и с блестящими глазами, который должен был осветить ее одинокую жизнь; но при последних словах Ричарда светлое видение сразу погасло, и душа ее наполнилась горечью и почти ненавистью к мужу.

— Я не думаю привлекать к себе Жана и не хочу этого, — презрительно ответила она. — Я одна должна бороться со своей судьбой и с тем несчастьем, что так неосторожно связала себя с бесчестным человеком, для которого я представляю только неудобное бремя. Я понимаю, что мы должны расстаться. И так, уезжайте, Ричард, забудьте меня и будьте счастливы. Я же постоянно буду думать о вас, как о лучшем, великодушнейшем и благороднейшем из людей. Каждый день я буду молиться Богу, чтобы он защитил вас и вернул бы вас целым и здоровым.

Ксения провела рукой по лбу и попыталась улыбнуться.

— Когда вы вернетесь, то, без сомнения, найдете во мне нового человека, так как я предчувствую, что меня ждет впереди много борьбы.

— Увы! Я тоже боюсь этого. Кстати, позвольте мне сообщить вам, какие меры я принял, чтобы гарантировать вам материальную независимость.

Видя, что Ксения сделала отрицательный жест, Ричард крепко пожал ее руку, которую все еще держал в своих руках, устремив на нее умоляющий взгляд:

— Не отказывайте мне и не увеличивайте моей тяжести вечным страхом, что вы нуждаетесь в необходимом. Я богат, я очень богат, Ксения! И это насмешка судьбы, что женщине, которую я боготворю, которую хотел бы осыпать всеми сокровищами, я едва смею предложить гарантировать насущный хлеб. Если вы не хотите принять этого из любви ко мне, то сделайте это ради вашего ребенка. Ему нужен будет комфорт, нянька, здоровая и легкая пища и, иногда, доктор. Содержание ребенка в Петербурге стоит дорого, и я сомневаюсь, чтобы Иван охотно оплачивал все эти многочисленные расходы.

Несколько слезинок скатилось по щекам Ксении.

— Если это может вас успокоить, я принимаю ваше предложение, Впрочем, разве я не вам обязана всем тем комфортом, каким пользуюсь с самого первого дня, как переступила порог этого проклятого дома, разграбленного и опустошенного для моего приема?

— Благодарю вас! Вы освободили меня от больших мучений. А теперь выслушайте, что я придумал, чтобы гарантировать вам доход, вполне независимый от Ивана, так как иначе он способен завладеть им. Каждый месяц вы будете получать двести рублей. Деньги эти будут приходить из Москвы, как будто от вашего приемного отца, что сделает их вашею неоспоримою собственностью. Это, конечно, очень мало, но я не взялся назначить больше, опасаясь возбудить подозрения. Так как вам трудно будет скрыть от мужа эти получки из Москвы, то весьма вероятно, что он найдет средства хотя бы частью выманивать их у вас, так как мой братец очень изобретателен в этом отношении. Для таких непредвиденных случаев возьмите вот это и спрячьте. Это чеки, подписанные мною. Когда вам понадобятся деньги, проставьте сумму и отдайте моему поверенному. Вот его имя и адрес. К нему вы можете обращаться без всякой боязни, так как это человек честный, серьезный и скромный. Ему я буду адресовать иногда письма к вам и, если вы будете так добры и не откажете извещать меня о себе, он же будет передавать мне ваши ответы.

— За последнее особенно благодарю вас, с радостью воспользуюсь этим. Я счастлива буду знать, как вы живете в далеких странах.

— Теперь мне остается, дорогая Ксения, обратиться к вам с последней просьбой: не говорите никому об истинной цели моей поездки. Послезавтра я уезжаю как бы в Берлин, но уже не возвращусь. Я не хочу, чтобы моя дорогая родня знала, где я, когда разразится бомба, которую я приготовил им в качестве прощального подарка.

— Обещаю вам! Но у меня тоже есть к вам просьба: дайте мне свой портрет, чтобы я могла в часы одиночества изредка видеть черты моего благодетеля.

— Я был настолько тщеславен, что подумал, что у вас явится такое желание, — ответил Ричард, вынимая из кармана футляр со своей миниатюрой. Затем он попросил у Ксении ее портрет.

Молодая женщина прошла в спальню и принесла оттуда большую фотографическую карточку, снятую с нее до замужества. Ричард с волнением смотрел на очаровательное личико, дышавшее ясным спокойствием, и на большие улыбающиеся глаза, полные невинности и надежды на будущее.

— Да! Такая вы были, пока роковая тень Ивана не омрачила вашей жизни. О! Отчего мы не встретились, пока вы были еще свободны!