— И давно вы этим занимаетесь? — спрашиваю, затаив дыхание.

— В общем, гоняться за преступниками не основная моя работа. Скорее, я… как бы точнее сказать… поддерживаю мир и порядок.

Он произносит эти слова так, что в них нет ни намека на пацифизм.

А потом внезапно джунгли расступаются, джип круто сворачивает, и мы выезжаем на недавно заасфальтированную дорогу. В жарком воздухе пахнет гудроном. Огромный, нарисованный от руки дорожный знак гласит «BIENVENIDA!»[19]. Слишком шикарно для городка, который представляет собой лишь кучку деревянных домишек, с церковью, фруктовой лавкой и полицейским участком. Машина останавливается перед церковью, где пожилая женщина, сидящая за складным столиком, продает всякую мелочь — три пластмассовые расчески, две бутылки теплой минералки, местные пейзажи, намалеванные на деревянных дощечках.

— Сюда. — Уиггинс кивком указывает направление. — Я, кстати, так и не спросил, где вы познакомились с Ником.

— Я фотограф. Он мой клиент. А вы откуда его знаете?

— Мы с ним когда-то работали вместе в ООН.

— Ник никогда не говорил, что работал в ООН.

— Наверное, он много чего вам не говорил.

Подходим к участку. Ничего особенного — всего-навсего одноэтажный кирпичный домик с некрашеной деревянной дверью и несколькими грязными окнами. Перед домиком разбит сад с буйно цветущими бугенвиллеями.

— Вы готовы? — спрашивает Уиггинс.

— Не очень…

Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и разглядываю свои ноги. Загар на ступнях кончается там, где начинались дешевые шлепанцы, которые я носила с тех пор, как приехала в Коста-Рику. Теперь, в новых кожаных сандалиях, купленных сегодня утром, чувствую себя не в своей тарелке.

Входим. В помещении работает кондиционер, пахнет газетами и дешевым одеколоном. Трое мужчин в форме, сидя за столом в углу, играют в шашки и пьют пиво.

— Hola![20] — говорят они.

Все здесь, видимо, знают Уиггинса. Навстречу нам поднимается самый здоровенный из этой тройки. Страж порядка улыбается, демонстрируя сияющую стальную пластинку на зубах. В течение пары минут Уиггинс обменивается с ним беглыми фразами по-испански, после чего полицейский со стальной пластинкой выводит нас из комнаты.

Шагаем по коридору, в который выходят пустые камеры, по три с каждой стороны. Здесь пахнет пережженным кофе и — слегка — мочой. В животе в тугой комок сплелись гнев, страх, тревога. Полицейский достает массивный ключ и открывает дверь. У меня пересыхает во рту, и я засовываю руки в карманы, чтобы скрыть дрожь. В течение последних одиннадцати месяцев все шло не так, как предполагалось, и мои попытки подготовиться к неожиданностям всякий раз обращались в ничто.

Мы находимся в крошечной комнате. Дверь защелкивается у нас за спиной. Часть комнаты отделена решеткой, позади нее стоят десятка полтора мужчин и женщин, все усталые и потные. Здесь нет кондиционера; только два вентилятора, гоняющие воздух внутрь клетки.

Полицейский поигрывает ключами. Вентиляторы слабо пощелкивают.

— Ну? — говорит Уиггинс.

Мне не нужно пристально разглядывать лица, не нужно думать. Вот эти люди, сидят на скамейке у самой стены. Волосы женщины собраны на затылке в хвост, точь-в-точь как я помню. Мужчина слегка поправился, лицо округлилось, но все-таки это он. С удивлением отмечаю, что они не кажутся испуганными. Эти двое не похожи на преступников. Ищу какое-то семейное сходство между Тедди и Лизбет, но тщетно. Тедди и Джейн сидят бок о бок, сгорбившись и держась за руки, как те парочки, которые я видела в церкви, будучи ребенком, — парочки, не верящие в Бога, но все-таки пришедшие на службу в обмен на бесплатную рождественскую индейку или пакет с ношеной одеждой.

Смотрят в пол. Тедди грызет ногти. Он совершенно не похож на человека с Ошен-Бич — невозмутимого и спокойного, уверенного в собственной неотразимости. Два дня назад, увидев, насколько исхудала Эмма, мне хотелось его убить. А сейчас вместо слепой ярости ощущаю легкую тошноту.

— Вон они, — кивком указываю в сторону скамейки.

— Которые?

— Сидят у стены. Светловолосые.

Женщина поднимает голову, как будто услышала свое имя. Пытаюсь разгадать выражение ее лица. Сожаление? Страх? Гнев? Ничего подобного. Лицо равнодушное, глаза тусклые. Я пристально смотрю на нее, бросаю ей вызов, но Джейн торопливо отводит взгляд.

— Вы уверены? — спрашивает Уиггинс.

— На сто процентов.

Мысленно я проходила через это миллион раз. Представляла себе, как нужным тоном произношу некую значительную фразу, которая заставит похитителей осознать всю бесчеловечность содеянного. В мечтах неизменно клеймила их жестокими, но справедливыми словами. А теперь у меня сдавливает горло и пересыхает во рту.

Выходим в коридор, идем обратно, в комнату с кондиционером, где громко урчит древний холодильник.

— Что теперь?

— Отвезу вас обратно в мотель, — отвечает Уиггинс. — Можете собирать вещи и возвращаться в Калифорнию.

— А они? Тедди и Джейн?

— Против них будет выдвинуто обвинение, после чего обоих экстрадируют. Я позвоню вам и сообщу подробности.

На улице идет мелкий дождь. Слышу, как он шлепает по листьям деревьев, по асфальту. Мы на краю света. Несколько акров цивилизации в самом сердце джунглей, неуклонно сжимающих кольцо. В отдалении видны горы, нежно-коричневые на фоне белого неба.

Уиггинс распахивает передо мной дверцу джипа, потом забирается сам.

— «Дельта-687», — говорит он, заводя мотор.

Это похоже на некий секретный код, я воображаю полдесятка правительственных агентов, которые внимательно прислушиваются к словам Уиггинса и принимают какие-то важные решения. Интриги международного масштаба с участием Уиггинса и, судя по всему, Ника страшно далеки от моей жизни. Настолько же далеким несколько месяцев назад казался мир серфинга, и я снова задумываюсь над тем, что один-единственный момент на Ошен-Бич изменил и непоправимо перевернул мою жизнь.

— Что вы сказали?

— «Дельта-687». Самый удобный рейс. Завтра утром, в десять.

— О! А я думала, вы…

Уиггинс трогается с места и смотрит на меня.

— Что?

— Ничего.

Смотрю на быстро меняющийся пейзаж за окном — горы, буйная зелень, крошечные домики, грязные проселочные дороги. Мне кажется, я буду скучать по всему этого. Буду скучать по Коста-Рике.

Завтра двадцать второе июня. Завтра поеду домой.

Глава 80

Прохладный день на побережье в преддверии шторма. Всего три часа, но уже темно, как вечером. Надвигается ураган «Берта», и мама отправила нас с Аннабель в магазин. Тележка наполнена бутылками с питьевой водой, жестянками с супом и консервированным тунцом. Плюс два новых фонарика и десяток батареек. С полок сметено все, подходы к кассе забиты перепуганными покупателями. Очередь тянется через весь магазин. Парень впереди, чья тележка нагружена упаковками лапши, пивом, несколькими роликами скотча и коробкой свечей, оборачивается и улыбается мне. У него короткие темные волосы. Футболка с эмблемой Университета Аризоны.

— Волнуешься? — спрашивает он.

— Почему?

— Из-за урагана.

Аннабель таращит глаза и дергает меня за руку. Жму плечами.

— В общем, нет.

— Это мой первый ураган, — говорит парень. — Я лишь недавно сюда переехал.

И пялится на мои ноги. Он уже достаточно взрослый, и ему не следует так смотреть.

— Может, посоветуете что-нибудь?

— Доски, — говорю. — Скотч не поможет.

Новичок явно не понимает.

— Доски на окна, — вмешивается Аннабель, и ее тон подразумевает, что перед нами самый тупой человек в мире.

— Нужно забить окна фанерой, — объясняю. — Скотча хватит ненадолго.

«Самый тупой человек в мире» переминается с ноги на ногу; футболка слегка задирается, и делаются видны темные волосы у него на животе. Случайный знакомый перехватывает мой взгляд и ухмыляется.

— Что-нибудь еще?

По моему лицу течет пот, но я не обращаю на это внимания. Игра мне нравится. Вытаскиваю из его тележки свечи.

— Ты решил устроить романтический ужин?

Он моргает.

— А ты набиваешься на приглашение?

— Приглашаешь?

Аннабель скрещивает руки на груди.

— Ради Бога… — цедит сестра.

— Нет, я серьезно, — настаивает парень, наклоняясь ко мне. — В чем проблема со свечами?

— Ураган — это не пикник. Вам нужны специальные лампы и фонарики. — Бросаю свечи обратно в тележку и указываю на единственную бутылку с водой. — И запаситесь питьем, если не хотите хлебать из соседского бассейна. В последний раз водопровод не работал девять дней.

Очередь движется. Парень бедром подталкивает тележку вперед.

— Короче, я совершенно не готов. И мне нужен персональный консультант по ураганам.

— А сколько будешь платить?

— Договоримся. — Он кладет теплую ладонь на мое плечо, просовывая палец под бретельку топика.

— Господи, — ворчит Аннабель. — Она же несовершеннолетняя.

— Не обращай внимания на мою сестру, — говорю.

Через несколько минут сосед по очереди помогает мне загрузить пакеты с продуктами в багажник. Аннабель стоит в стороне, со скрещенными на груди руками, и смотрит на нас. Над парковкой тревожно кружат птицы; светофор на Хиллкрест-роуд мотается туда-сюда на ветру. Когда покупки убраны, парень захлопывает дверцу и протягивает руку:

— Рамон.

— Эбигейл.

Он на несколько секунд задерживает мою ладонь в своей.

— Итак. Если я попрошу у тебя номер телефона, меня не отправят за решетку?

Аннабель хватается за живот, корчится в притворной агонии и делает вид, будто ее тошнит.