— Немедленно убирайтесь отсюда со своим фургоном! — вдруг заорал кто-то.

Я опустил треснувшее стекло.

— Прошу прощения?

Смотритель кладбища негодующе покачал головой.

— Частным автомобилям въезд запрещен! Выезжайте через те же ворота, через которые сюда попали, и припаркуйтесь в Форт-Миде.

— Хорошо. Извините нас, — сказал я. — Мы не знали.

Тот покачал головой и быстрым шагом отошел.

Не успели мы припарковаться, как ливень сменился ледяной моросью.

Нашей первой остановкой стала могила Джона Фитцджеральда Кеннеди. Даже несмотря на плотный туман, трепетное пламя вечного огня отражалось в серых небесах. Белла отправилась на поиски последнего упокоения брата Джона Кеннеди. А я стал читать цитаты из нескольких знаменитых и вдохновляющих речей президента, высеченных на окружающих гранитных стенах. Через несколько минут супруга-лазутчица вернулась и сообщила:

— Бобби Кеннеди лежит на вершине холма с обратной стороны. Его могила отмечена лишь простым белым крестом.

Я пожал плечами.

— Хотелось бы мне знать, как выглядит надгробный памятник Оди Мерфи.

Битый час мы обшаривали прекрасно ухоженную, обширную территорию, но так и не смогли найти могилу самого прославленного героя в американской истории. В конце концов, прибегнув к неохотному содействию нашего приятеля-смотрителя, нам все-таки удалось отыскать ее. Посреди моря величественных и дорогих надгробных постаментов небольшая плита на могиле Мерфи выделялась разве что перечнем заслуженных им наград и медалей, который начинался на самом верху небольшого камня и опускался до земли. Я восхищенно присвистнул. Глядя на огромные памятники, окружавшие его, становилось понятно, что, пока некоторые пытались купить вечный почет, другие на самом деле уже заслужили его.

Отдав дань уважения членам экипажа космического челнока, погибшим в трагической катастрофе, мы посетили и Могилу Неизвестного Солдата. Хотя вокруг было довольно многолюдно, меня буквально загипнотизировали застывшие в почетном карауле солдаты, оберегавшие покой священного захоронения в такую ужасную погоду.

Холод — это одно, сырость — совсем другое, но их убойное сочетание быстро сделает вас жалким и несчастным. Уходя, мы с Беллой испытывали чувство гордости. Несмотря на все свои недостатки и несовершенство, округ Колумбия — душа Соединенных Штатов — мог вдохнуть жизнь в самого продрогшего американца. Патриотизм, духовые оркестры, звезды и полосы — от всего этого мурашки бегут по коже, а иногда и волосы встают дыбом.

* * *

Менее чем в пяти милях от Мемориала корпуса морской пехоты США нас поджидал Кэл Андерсон. Он настоял на том, чтобы мы провели в его доме хотя бы одну ночь. Хотя Белла и не была в восторге от этой идеи, но в конце концов согласилась.

Мы крепко обнялись, и Кэл отстранил меня, оглядывая с ног до головы.

— Что-то ты смахиваешь на живого мертвеца! — рявкнул он. Именно такими словами мы описывали в 1968 году парней, которые, по нашему мнению, не имели шансов выжить на той войне.

Я рассмеялся и похлопал его по круглому брюху.

— Спасибо на добром слове, Худышка.

Мы только-только начали обмениваться шуточками по поводу своего постаревшего внешнего вида, как жена Кэла Карен — та самая девушка, из-за которой он сходил с ума от беспокойства много лет назад, — предложила:

— Что скажете, если мы отведем вас в наше любимое местечко и угостим чудесным ростбифом?

Глаза Беллы загорелись. Она никогда не упускала случая полакомиться хорошим ростбифом.

* * *

Пока мы ели, рот Кэла не закрывался ни на секунду.

— Я помню Вьетнам так, словно это было вчера, — заявил он. — И как круто там было. Иногда мне хочется вернуться туда и пережить все заново!

Мы с Беллой обменялись быстрыми взглядами. Очевидно, к нашему общему прошлому Кэл относился совсем иначе, нежели я.

«Как странно, — подумал я, — раньше мы были близкими друзьями, а теперь… Мне кажется, я совсем не знаю этого человека».

Когда мы выходили из ресторана, Кэл подошел к старшей официантке.

— Извините, не мог бы я заглянуть в коробку потерянных и найденных вещей? — спросил он. — Когда я был у вас в прошлый раз, то забыл здесь свои солнцезащитные очки.

Его жена лишь покачала головой и вышла на улицу. Судя по всему, Кэл уже не в первый раз проделывал этот фокус.

Порывшись в коробке, он удовлетворенно кивнул и извлек оттуда очки.

— Но ведь они женские! — возразила старшая официантка.

— Надеюсь, что нет, — с самодовольной ухмылкой отозвался Кэл, — потому что стоили мне целое состояние.

* * *

Когда мы возвращались к ним домой, я и Кэл сидели в машине спереди, а Белла и Карен разговаривали сзади. Кэл говорил негромко, стараясь, чтобы его не слышала жена.

— Ты следишь за тем, что там сейчас творится? — спросил он.

Я хоть и кивнул, но это была последняя тема, которую мне хотелось обсуждать. Однако Кэл не унимался. Его явно обуревали совершенно иные чувства.

— Какое дерьмо! — заявил он. — Эх, нам бы сейчас туда! Мы бы перестреляли их всех!

«Господи… — подумал я. — Надеюсь, он не заведет эту волынку у себя дома, иначе Белла будет вне себя от злости».

Разумеется, именно так все и случилось. Не успели мы переступить порог, как Кэл и Белла сцепились.

— Значит, вы полагаете, что мы должны убить их всех? — с горячностью воскликнула она.

Он ухмыльнулся и кивнул.

— Конечно. А потом пусть уже Господь разбирается, кто прав, а кто виноват.

— Как это гуманно с вашей стороны! — язвительно заявила Белла, с негодованием глядя на него. — Вы прямо ходячая добродетель!

Карен едва заметно кивнула в знак согласия.

Я обреченно вздохнул, а физиономия Кэла побагровела. Он обернулся ко мне.

— Она всегда у тебя такая? — спросил он, пытаясь сохранить остатки гордости и перевести все в шутку.

Я пришел ему на помощь.

— Только когда мы гостим у друзей, — пошутил я и перевел разговор на прошлое, чтобы не разругаться окончательно. Кэл, конечно, был закаленным в боях и упрямым ветераном, но он и понятия не имел, насколько большой ценностью моя жена полагает человеческую жизнь.

Остаток вечера прошел вполне сносно. Мы с Беллой несколько раз обменялись улыбками, а однажды к нам даже присоединилась Карен. Чтобы сохранить видимость примирения, мы сослались на усталость и пораньше отправились на боковую. Но Белла пребывала в таком гневе, что буквально не находила себе места и металась по кровати. Я же сидел в туалете, сражаясь с двумя своими злейшими врагами — тошнотой и запором. После второго раунда мне даже удалось выдавить из себя кое-что. Вытирая холодный пот со лба, я уже собрался спустить воду в унитазе, когда обратил внимание, что мой жалкий стул приобрел молочно-белый оттенок. «Ну вот, только этого не хватало», — подумал я и тихонько скользнул в кровать.

* * *

На следующий день с утра пораньше мы простились с Кэлом и Карен и отправились на юг, по Вирджинии. Белла все еще чувствовала себя усталой и решила прикорнуть в задней комнате нашего фургона. Я же заприметил очередную закусочную на обочине и свернул с дороги. Время близилось к полудню. «Принесу ей сэндвич с сыром на гриле и чашку чая», — решил я и запер наше средство передвижения. Мне не терпелось отведать яблочного пирога и перекинуться парой слов с местными завсегдатаями.

Пробежавшись по холодку, я устроился у стойки бара рядом с каким-то мужчиной средних лет. Мы обменялись приветственными кивками.

— Меня зовут Джордж Курноер, — представился он и протянул мне руку.

У него были седые волосы и усы, а еще борода им под стать. Собственно говоря, он очень походил на звезду музыки в стиле кантри Кенни Роджерса — разве что был худой как щепка и явно не выспался.

Я пожал ему руку.

— Приятно познакомиться. Меня зовут Дон.

Он выглянул в окно закусочной, посмотрел на наш автофургон и перевел взгляд на меня.

— Мы с женой из Массачусетса, решили посмотреть мир, — пояснил я.

Он откашлялся и коротко кивнул.

— Хорошо у вас там, в Новой Англии.

Одет он был в линялые джинсы и куртку в тон, на ногах у него красовались ковбойские сапожки, некогда бывшие коричневыми. Бейсболку «Джон Дир» он сдвинул на затылок, ее выгнутый козырек был перепачкан машинным маслом. Бейсболка да еще рубашка в крупную красную клетку подсказали мне, что он — шофер-дальнобойщик.

Я согласился с ним и заказал себе чизбургер.

— Это точно, — сказал я. — Но я решил, что должен повидать страну, пока не стало слишком поздно.

— Люди всегда бегут куда-то… или от чего-то, — сказал он. Выложив на стойку бара свежую пачку сигарет, Джордж закашлялся. — Вот уже который год я мотаюсь по этим дорогам. Можешь поверить, здесь нет ничего такого, чего бы ты не видел у себя дома.

— Пожалуй, ты прав, — ответил я. — Просто мне вдруг показалось, что я стану жалеть, если мы не выберемся посмотреть на мир. Ты же знаешь поговорку: жизнь — это то, что происходит с тобой сейчас, пока ты планируешь будущее.

Он повернул голову и долго смотрел на меня. Его загорелое лицо было обветренным и изборожденным морщинами, но глаза сохранили яркость небесной синевы и способность заглядывать прямо в душу.

— Не перестаю изумляться тому, что люди едут на край света, чтобы найти то, что все время было у них под носом, — заявил он и выложил несколько монет на прилавок, расплачиваясь по счету.

Когда официантка принесла мой заказ, я все еще пребывал в некоторой растерянности.

Он встал и сказал:

— Приятель, единственная дорога, по которой стоит идти, та, что приведет тебя домой, потому что именно там тебя ждут друзья и семья. Именно там и есть наше место. — Он похлопал меня по спине. — Удачи! — и вышел на солнце.