К Белле подбежала бордер-колли и ткнулась носом ей в ногу в ожидании ласки.

— Это Молли, — представила собаку Глория. — Во время перегона она сопровождает скот с нашим палевым лабрадором-ретривером Бейли. — Она наклонилась, чтобы почесать дружелюбную псину за ухом. — Она очень любит играть и готова весь день бегать за палочкой, если вы ее бросите. А еще она обожает плавать.

— А где Бейли? — поинтересовался я.

— Скорее всего, дремлет где-нибудь в тени. — Покосившись на меня, она неожиданно подмигнула. — Бейли чуточку старше и умнее Молли. — Глория оторвала взгляд от собаки и оглядела ранчо. — В общем, за исключением Тыквы, нашей козы, вы познакомились уже со всеми.

— А как насчет лошадей? — спросила Белла.

Глория положила руку на плечо моей жены.

— Поверьте мне, через несколько дней вы будете знать их лучше, чем кого-либо из нас.

Я поднял с земли палку и бросил Молли, чтобы та принесла ее обратно.

Глория покачала головой и рассмеялась.

* * *

Чуть ниже сосновых зарослей раскинулся на тысячи акров пустынный ландшафт, перемежаемый гигантскими кактусами и прочей местной флорой. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись восхитительные горы и заросли пустынной растительности — юкка древовидная, фукьерия блестящая, ферокактус пурпуровый и прочие разновидности колючек. Причем в их дикой, природной красоте не было разрывов, на горизонте не проглядывали очертания высотных зданий, а разлитое в воздухе спокойствие не нарушали городские шумы и столпотворение.

Полюбовавшись самым величественным закатом, который когда-либо видели, мы присоединились к остальным гостям, дабы в первый раз вкусить стряпни миссис Гомес. Это оказались отнюдь не бобы со свининой, чего я втайне ожидал. Шведский стол миссис Гомес предлагал всем желающим суп из лущеного гороха, овощи в кляре и несколько видов соусов. Жареную говяжью вырезку в маринаде с хреном удачно дополняло ассорти из вареной зеленой фасоли и моркови. На десерт под одним из деревьев был накрыт отдельный столик с кулинарной выпечкой. Все было настолько вкусно, что я наелся до отвала, ощущая приятную тяжесть в животе.

После ужина Дасти принес гитару и губную гармонику, готовясь услаждать слух собравшихся песнями и байками. После того как стемнело, он развел небольшой костерок и спел несколько знакомых всем песенок — и еще больше тех, которых мы никогда не слышали. Языки пламени загипнотизировали меня, и оставалось только надеяться, что костер не был знаком того, куда мне предстояло попасть.

В перерывах между пением Дасти пояснил:

— В конце 1800-х годов молодые люди, желающие заработать на кусок хлеба, охотно присоединялись к погонщикам, чтобы помочь им перегнать стада овец или коров. Они жили в дороге, спали и ели вместе с животными. Вот почему их стали называть ковбоями[26].

Все закивали головами. Я притянул Беллу к себе и обнял за плечи.

— Как вы сами сможете убедиться немного погодя, в рассказах о ковбоях во время перегона скота много суровой правды.

Я легонько сжал плечи жены. Отблески пляшущих языков пламени падали ей на лицо, отчего оно выглядело особенно прекрасным.

— Спокойной ночи, — попрощалась с нами миссис Гомес и отправилась отдыхать, хотя по городским меркам было еще очень рано.

Мы завели ленивую и неспешную беседу у костра со своими новыми друзьями, а Дасти спел еще две песни перед тем, как отложить гитару. Поначалу я спросил себя, с чего бы это он оборвал свой импровизированный концерт, но потом, по прошествии нескольких минут, когда мы остались наедине со звездами, понял все. Это было некое духовное очищение и единение, если хотите. Мы застыли в молчании, сидя у огня с двумя дюжинами людей, с которыми едва успели познакомиться, глядя в бархатное небо, в котором весело перемигивались звезды, и я вдруг ощутил тесное родство и близость с каждым из них. Никто не произнес ни слова. Умиротворение и тишина этой чудесной ночи мысленно вернули нас в те времена, когда мир был намного моложе, добрее и ласковее. В воздухе ощутимо потянуло прохладой, но беззаботный жар костра согревал нас. Белла прижалась ко мне всем телом, уютно свернувшись в моих объятиях, и я ощутил себя на седьмом небе.

И вдруг на меня обрушилось отчаяние. Такое ощущение, что кто-то, стирая все краски и звуки, накрыл меня с головой сырым и холодным одеялом тоски и печали. Я моментально пал духом, не успев еще толком сообразить, что со мной происходит.

«Совсем скоро я умру. Белла останется одна. А как же дети? Неужели для меня все закончится? Господи милосердный, как…»

Собрав остатки мужества, я почти бессознательно попытался отогнать от себя гнетущие мысли и чувства. Во мне закипела беззвучная битва, и Белла выбрала этот момент, чтобы поднять на меня глаза и улыбнуться. Я улыбнулся ей в ответ — и даже подмигнул. А когда она вновь отвернулась к костру, я принялся уговаривать себя, читая мантру: «Думай о настоящем. Радуйся тому, что тебе еще осталось… тому, что имеешь прямо здесь и сейчас…»

* * *

На следующее утро мы проснулись на рассвете и стали готовиться к первой верховой поездке в пустыню. В столовой нас уже ждали стопки блинов, тарелки с исходящей паром овсянкой и горячие сдобные булочки с голубикой — и только теперь я сообразил, почему миссис Гомес покинула нас вчера столь непривычно рано.

А она, словно заботливая матушка, укладывала в переметные сумы ломти вяленой говядины и всякой всячины. Я вновь ощутил себя мальчишкой, отправляющимся в неизведанные дали.

Мы не успели еще миновать главное здание, а новые сапоги уже немилосердно натерли мне ноги. Мне пришлось чуть ли не бегом вернуться обратно в нашу комнату и переобуться.

— Не вздумай никому сказать, — строго-настрого предупредил я Беллу.

Она рассмеялась и продемонстрировала мне фотоаппарат.

— Но ведь это не я стану рассказывать обо всем.

— А ты снимай так, чтобы меня было видно только по пояс, — заявил я в ответ и проглотил очередную таблетку болеутоляющего.

Она пообещала выполнить мое пожелание.

* * *

Нам пришлось выбирать, поэтому мы с Беллой присоединились к Алу и Микале в медленной группе.

— Мы поедем шагом, — пообещал он, когда мы направились к конюшням.

Окинув Беллу оценивающим взглядом, Ал в задумчивости уставился на лошадей.

— Пожалуй, Скаут подойдет вам лучше всего, — заявил он наконец и вывел из стойла черно-белую пегую лошадку, чтобы оседлать ее.

Белла подошла к лошади и погладила ее гриву. Они подружились с первого взгляда.

Сидя верхом на паломино по кличке Счастливчик, у которого оказался искривленный крестец, Ал взглянул на меня грустными глазами.

— Может, подвести вам Дьявола? — Заметив на моем лице испуг, он улыбнулся. — Шучу. Я дам вам Джамбо. Он у нас пожилой и воспитанный, настоящий джентльмен.

— Отлично. Большое спасибо.

Джамбо оказался белым аппалузским скакуном весом никак не меньше двух тысяч фунтов, а его круп шириной не уступал бильярдному столу. Я едва не поперхнулся от изумления, увидев его.

* * *

Остальные гости отправились в нелегкий путь по горам в сопровождении Пола и собак, а что касается нас, то Ал и Микала предложили Белле и мне — как и еще двум парам, Тони и Лиз и Марку и Линн, — неспешную приятную прогулку. Едва мы выехали из корраля, как Счастливчик возглавил процессию, явно не намереваясь уступать лидерство. Я быстро принял это к сведению и потрусил сзади. Ал оглянулся и пожал плечами.

— Они как дети, право слово, — сказал он, — и Счастливчик набросится на любого, если тот попытается занять его место.

С самого начала Джамбо принялся останавливаться, чтобы пощипать траву, оставляя после себя столь же обильные отходы жизнедеятельности. Хотя одна часть меня от всей души завидовала ему, я принялся дергать поводья, чтобы заставить ленивого монстра поторапливаться. Ал вновь обернулся ко мне.

— Как я уже говорил, лошади похожи на маленьких детей. Они могут возбудиться, потерять терпение… а еще они сразу же пытаются понять, кто в паре главный.

Я изо всех сил натянул поводья, но Джамбо по-прежнему с аппетитом щипал траву.

— Вы, конечно, можете мне не верить, но есть такая штука, как излишняя мягкость, — добавил Ал. — Вам придется показать нашему старичку, кто на ком едет.

Так я и поступил. Натянув поводья так, что от напряжения заныли мышцы рук, я почувствовал, как лошадь подо мной сдвинулась с места и затрусила вверх по крутой тропинке.

— Вот и отлично, — заметил Ал. — Теперь он все понял.

После долгого молчания Белла окликнула Ала.

— А почему у вас все лошади мужского пола? — полюбопытствовала она.

Он не задержался с ответом.

— Потому что кобылы иногда становятся неуправляемыми… хандрят, если вы понимаете, что я имею в виду. — Он ухмыльнулся. — Особенно в определенные дни месяца.

Все рассмеялись.

Вокруг нас расстилался восхитительный пустынный пейзаж, ограниченный с трех сторон горизонта горными грядами. У меня возникло стойкое ощущение, будто мы вернулись в неспокойные времена Дикого Запада. Пустынная растительность и скальные образования поражали разнообразием. Ал несколько раз останавливал наш караван, чтобы мы могли полюбоваться видами и проникнуться духом бескрайней пустыни.

— В нашем распоряжении имеется несколько тысяч акров, но сегодня мы не станем забираться слишком далеко.

Я постоянно ерзал, пытаясь поудобнее устроиться в седле, и был чрезвычайно рад тому, что Джамбо, судя по всему, ничуть против этого не возражал. Старожил ранчо проявил ко мне такое же дружелюбие, как и Ал.

В то утро мы побывали на наносных песчаных дюнах. По дороге Ал показывал нам образчики местной флоры и фауны. За исключением двух рогатых зайцев, одной свернувшейся клубком змеи и семейства кружащих в небесах стервятников, аризонская пустыня казалась вымершей. Белла то и дело обеспокоенно поглядывала наверх.