Джо посмотрел в окно на дорогу. Фургон с цветами уехал. На его месте находился „бентли". Джо удивился: он не мог вспомнить ни одного знакомого, у которого был бы „бентли". Глаза его изумленно расширились, когда какой-то мужчина („Шофер", – подумал Джо) открыл дверь автомобиля, чтобы помочь выйти женщине. Затем лицо Джо растянулось в улыбке и он воскликнул:

– Тетя Фло!

Никто не ждал, что она приедет так рано. Затем глаза его расширились еще сильнее и он позвал:

– Дон, Дон, пойди-ка сюда на минутку! Когда Дон подошел, Джо указал на дорогу, где женщина, одетая с большим вкусом, разговаривала с мужчиной, которого он принял за шофера.

– Посмотри-ка на это. Что ты скажешь?

И когда мужчина взял женщину под руку и зашагал к дому, Джо и Дон посмотрели друг на друга с крайним весельем.

Схватившись за голову, Дон простонал:

– Боже мой! Нам только этого не хватало. Мама будет рвать на себе волосы.

– Спустись к ней и предупреди, а я пойду встречу их. – Но у двери Джо повернулся и, погрозив Стивену пальцем, сказал: – Теперь будь хорошим парнем. Иди и прими ванну. И не забудь надеть хороший костюм. И еще… Да, можешь спуститься вниз. Слышишь?

– Да, Джо. Конечно.

– Это все. Будь хорошим мальчиком.

– Да, Джо.

Джо повернулся и заспешил к лестнице. На первом этаже он остановился около двери в спальню. Дон держал мать за плечи и повторял:

– А теперь прекрати! Прекрати! Здесь должно быть какое-то объяснение…

– Объяснение? – Мать повысила голос: – Он черный!

Дон метнул обеспокоенный взгляд на Джо. Тот бежал к лестнице. Затем Дон заставил мать войти обратно в комнату и, закрыв дверь, произнес:

– Теперь послушай, мать. Если ты будешь устраивать сцены, ты все испортишь. – Он подтолкнул ее по направлению к шезлонгу возле кровати. – Садись.

– Нет, нет, оставь меня в покое! Ох, что я говорю! Просить тебя, моего единственного, оставить меня в тот день, когда ты и так меня оставляешь!.. И она… она это сделала специально, нарочно. Да, да, нарочно! – Все ее тучное тело содрогалось, словно подтверждая каждое слово. – Она всегда старалась рассердить меня, так или иначе. И теперь она пришла сюда с… с черным мужчиной!

– Но ты пригласила ее. И почему? Потому что она сказала, что ее будет сопровождать адвокат. Вот и разбирайся сама.

– Он не может быть адвокатом! Он черный!

– Мама, не будь так наивна.

Она отвернулась и стала ходить по комнате.

– Это проделки твоего отца. Да, да, так и есть. Они, должно быть, встретили друг друга в Лондоне. А о ней я не слышала ни слова все эти годы, с тех пор как умер Гарри. Пять лет или даже больше. И вот Дэниел приезжает домой и начинает рассказывать, что дела у нее идут превосходно, что она работает в офисе на одного адвоката. Он должен был мне сказать, что адвокат – негр. Он нарочно мне сказал! Твой отец злой, очень злой человек!

– Успокойся, мама.

– Не успокоюсь. И еще я скажу тебе одну вещь. Да, скажу. Это твой отец виноват, что сегодняшний день наступил.

– Что ты имеешь в виду?

– Да то, что сказала: он хотел разлучить нас и он сделал это. Ты и сам это знаешь.

Конечно, он знал. Знал, что все устроил отец, и благодарил Бога за это. Но ему пришлось соврать:

– Это совершенно смехотворно. – Затем он, однако, сказал правду: – Я люблю Аннетту. Я люблю ее очень давно. Я так мучился, когда решил, что она влюбилась в Джо. Ты ведь тоже так считала? Да?

– Ничего подобного. Девушки – очень изменчивые существа. Они сами не знают, что им нужно, и… Я спрашиваю тебя теперь, Дон, – голос ее упал, она моргнула, в углах глаз показались слезы, – ты… ты знаешь, что ты со мной делаешь? Разбиваешь мое сердце. Ты оставляешь меня одну. Когда ты уйдешь, у меня не будет никого, никого на всем белом свете.

– Мама, пожалуйста…

– О, Дон, – с криком она обвила его руками, прижимая к себе. Ее тело, казалось, плавало вокруг него. Губы целовали его глаза, брови, щеки.

С усилием он оттолкнул ее и встал, широко раскрыв глаза, глядя, как тело матери содрогается под легкой ночной рубашкой. Она отвернулась от него и бросилась на кровать, судорожно всхлипывая:

– Ты не любишь меня, ты меня совсем не любишь.

Он не отвечал целую минуту. Затем выговорил:

– Я люблю тебя, мама. Но это день моей свадьбы. И в данную минуту важнее то, что тетя Фло стоит внизу со своим женихом. Лучше бы подумала, как ты собираешься встретить его. Как же все-таки? Ты ведь знаешь тетю Фло. Она не будет терпеть всякий вздор. Если ты устроишь скандал… Отлично, она устроит еще больший. Поэтому поторопись, надень платье и спустись встретить ее.

– Не пойду. Я не хочу видеть этого мужчину в своем доме.

– Но он уже приехал, и отец обязательно поприветствует его. Ты же знаешь отца.

– Да, – голос ее срывался на крик, – я знаю отца, видит Бог! Уже тридцать мучительных лет…

После долгого вздоха Дон отвернулся и зашагал к двери. Но мать остановила его и умиротворенно произнесла:

– Я… я пока не могу спуститься, Дон. Ты же видишь.

– Сказать ей, чтобы она поднялась?

Мать не ответила. Она отвернулась. Дон расценил это как согласие и покинул комнату.

Остановившись на лестнице, он закрыл лицо руками, словно защищаясь от чего-то. Затем быстро зашагал вниз, в гостиную, откуда раздавались негромкие голоса.

Отец стоял спиной к убранному цветами камину. На диване сидела тетя Фло, рядом – мужчина, приехавший с ней. Цвет его кожи уже не казался черным, как с первого взгляда. Он был, скорее, шоколадно-коричневый. Возможно, мулат. Очень симпатичный. Ростом выше шести футов и к тому же прекрасно сложен. Не толстый, не худой, он выглядел просто атлетом.

Отец поздоровался с Доном – может быть, излишне громко:

– А, вот ты где, герой дня!

– Едва он успел договорить, тетя Фло поднялась с дивана и подбежала к Дону с распростертыми объятиями:

– Привет! Боже мой! Невозможно узнать! Дон взял ее за руки, наклонился и поцеловал в щеку:

– Тебя тоже, тетя Фло.

И это было правдой, сказал он себе. У нее изменился голос, а ее одежда – розовато-лиловый вельветовый костюм и такого же цвета пальто – это было в самом деле кое-что. О тете Фло Дон помнил, что она улыбчива, жизнерадостна, приятна и несколько небрежно одевается. Совсем не то, что эта шикарная дама, которая сейчас говорит с ним.

– Иди и поздоровайся с Харви. – Она повернулась и подвела его за руку к черному мужчине. – Мой жених, мистер Харви Клемент Линкольн Рочестер. – Тетя Фло выделяла каждое слово и улыбалась.

Мужчина протянул руку и сказал:

– Здравствуйте. Позвольте мне объяснить прямо сейчас, что Рочестер – не значит, что я как-то связан с Джеком Бенни; Линкольн – никакого отношения не имеет к бывшему президенту, так же как и Клемент – к премьер-министру,[2] а Харви – к кролику из мультфильма.

Все засмеялись, и громче всех Джо. Дону тоже явно нравился этот парень. Но, Боже мой, ведь мать с ума сойдет! Чтобы ее зятем стал негр! Протестант, даже атеист – все бы еще могло как-то сойти, но негр! И то, что он – адвокат, уже не имело никакого значения…

Дон, однако, стал по-светски расспрашивать гостя:

– А какого рода делами, сэр, вам как адвокату приходится заниматься?

– Ограблениями. В основном я защищаю богатых жуликов.

– О, Харви, неправда! Ведь не всегда! Ты же занимаешься и бедняками тоже.

– Во всяком случае, дружище, все они – жулики, – ответил Харви, глядя сверху на свою невесту.

Джо не сводил глаз с этого необычного человека. Он представил его в суде: такой могучий, уже само его присутствие внушало трепет. И этот голос… Он назвал Фло „дружище". Но как он выговаривал это слово… Оно звучало, как ласка, как заигрывание. Так другой мужчина мог бы произнести „дорогая". Дон в это время говорил Фло: „Мама хочет, чтобы ты поднялась к ней. Она уже одевается, но ты же знаешь, сколько времени это занимает". Джо тут же подумал: „Да, много времени пройдет, прежде чем мама спустится с этой лестницы, чтобы встретить такого гостя".

– Хорошо, – сказала Фло, вставая, – если гора не идет к Магомету… – Она бросила косой взгляд на своего жениха и спросила: – Обойдешься без меня?

– Ты же знаешь, каково мне без тебя, так что не задерживайся.

„Такой ответ Харви, должно быть, озадачил всех", – подумала Фло. Причем озадачил и сам по себе, и интонацией, с которой был произнесен.


Чем ближе подходила Фло к комнате Уинифред, тем прямее становилась ее спина. Фло постучалась, но ответа не последовало. Тогда она сама приоткрыла дверь и увидела сестру, сидящую около окна. Фло подошла к ней и поздоровалась. Губы Уинифред сжались, и гостья поняла, что бомба, видимо, уже взорвалась. Конечно, Дон сказал ей – он, наверное, видел, как они подъезжали.

– Как твои дела?

Уинифред резко повернулась и спросила сквозь сжатые губы:

– Как ты посмела?

– Что посмела?

– Не притворяйся, ты знаешь, о чем я говорю. Как ты посмела привести сюда черного мужчину!

– А, это. – Фло пожала плечами. – Он не черный, он мулат, а это большая разница. Мулат, интересный и красивый. Он адвокат, уважаемый джентльмен.

– Замолчи! „Уважаемый"! Их не пускают даже в клубы для рабочих. Ты сделала это нарочно, ты и он.

– Что значит – я и он? Он вообще ничего о тебе не знает.

– Я говорю о Дэниеле.

– О Дэниеле? Что ты мелешь!

– Я знаю, что вы натолкнулись друг на друга в Лондоне, и ты тогда сказала, что работаешь секретаршей у адвоката и встречаешься с ним.

– Да, все это я рассказала Дэниелу, но он никогда сам не видел этого адвоката. Зато теперь я понимаю, почему получила приглашение на свадьбу. Ты подумала, что я поднялась в своем положении, и решила извлечь из этого пользу для себя, сообщив всем, что твоя сестра встречается с адвокатом. Боже мой, Уинни! Ты ничуть не изменилась.