— Одрис! — воскликнул он громко, осознав вдруг, что нет необходимости в повторной встрече с истеричной леди. Одрис лучше с этим управится, она выспросит у нее все что он жаждет узнать, а сам он между тем сможет оглядеться, расспросить мужчин в замке.

Слуга, который все еще стоял рядом, съежился от страха, когда он повернулся к нему.

— Я не знаю, кто это — Одрис, — прошептал он растерянно. — Смилуйтесь, милорд…

— Это ж надо, так застращать людей! — со злостью подумал Хью, окончательно избавляясь от тех минимальных угрызений совести, которыми терзался при мысли о смерти сэра Лайонела.

— Успокойся, — сказал он перепуганному слуге, — тебя это не касается. От тебя я хочу малость: приготовь покои для меня, моей жены и моего ребенка. Займись этим сам, или, если ты не вправе, передай мое распоряжение тому, кому следует. Да, еще одно — пошли за конюхом, пусть приведет моего коня.

Едва с языка Хью слетели слова о коне, как из толпы наблюдавших за ним слуг выскользнул и опрометью помчался в сторону выхода какой-то парнишка. Хью недоуменно и недоверчиво прошелся взглядом по холлу. Неужели этот замок принадлежит ему? Возвести такую громадину не под силу обычным людям — надо обладать воистину невероятным богатством и могуществом… Хью вспомнил, что дядя так и не сумел найти наемника, который взялся бы защищать его интересы на ристалище. Боялись, вероятно, не только самого сэра Лайонела, но и его влияния, трепетали перед веками укреплявшимся авторитетом старинного рода.

Хью с каждой минутой все глубже и глубже погружался в уныние. Он едва не прыгал от радости, когда узнал, что является наследником Ратссонов, он с готовностью принял вызов сэра Лайонела, потому что победа в поединке давала ему возможность окончательно и бесповоротно вступить в права владения имением, которое он собирался отстроить и перестроить, чтобы было куда привести любимую жену. Здесь же, растерянно глядя на возвышавшиеся вокруг стены, он исступленно жаждал одного-единственного: убраться подальше и никогда больше сюда не возвращаться.

Хью въехал в Тревик в таком смятении чувств, что Фрита, первой заметившая хозяина, приближавшегося к саду, где сидела, забавляясь с сыном, Одрис, метнулась к госпоже и дернула ее за рукав, тыча пальцем в его сторону.

— Хью! — воскликнула Одрис, поспешно передавая ребенка служанке. — Хью, ты ранен? — И, подбежав к мужу спросила: — Что стряслось?

— Я, похоже, хозяин Хьюга, — пробормотал он, невольно содрогаясь.

Одрис, протянув руку, пригнула его голову и коснулась губами его лба — горячки не было.

— Ты хозяин Хью? Хозяин самого себя? Ничего не понимаю.

— Не Хью, а Хьюга, — попытался он объяснить. — А, ну да, это звучит так похоже. Я говорю о замке и имении сэра Лайонела.

— Замок и имение сэра Лайонела? — недоуменно переспросила Одрис. — Как это может быть?

— Сам не знаю, — ответил горестно Хью. — Быть может, леди просто-напросто спятила, но…

— Какая леди? — спросила Одрис. — Я думала, ты ездил, чтобы повидаться с сэром Лайонелом?

— Он умер, упокой, Господи, его душу, — голос рыцаря дрогнул при последних словах; Хью вздохнул с облегчением, когда осознал, что его отношение к сэру Лайонелу не претерпело особых изменений после смерти недруга. — А леди?.. Поверь, я даже не знаю, кто она такая… Она так и не назвала своего имени и настолько странно себя вела, что я забыл спросить…

Он снова взглянул на жену изумленно и растерянно.

— Слезай, — сказала Одрис, пытаясь хоть ненадолго отвлечь мужа от темы разговора. — Фрита поможет тебе снять кольчугу. Затем давай сядем, и ты мне расскажешь все по порядку. Быть может…

— Нет, погоди, — прервал он жену на полуслове, когда та уже поворачивалась к служанке, чтобы взять из ее рук ребенка. Одрис вновь обратила к мужу озабоченное лицо. — Я не собираюсь снимать кольчугу, — пояснил Хью. — Слуги в замке готовят для нас покои. — Он протянул ей руку: — Прости, милая. Я как-то не подумал, что ты, быть может, слишком устала, чтобы ехать дальше. А я… Я должен узнать, Одрис…

— Я вовсе не чувствую себя уставшей, дорогой, — заверила она, лихорадочно обдумывая услышанное. Сэр Лайонел мертв — это не подлежит сомнениям. Но может ли Хью оказаться его наследником, как оказался наследником Ральфа? Маргарет Ратссон была ему матерью, но Лайонел Хьюг никак не мог претендовать на отцовство. В лесу растут травы, отвар из которых способен заставить человека видеть и слышать то, чего не было на самом деле, и отправить на тот свет.

— Ты там ничего, надеюсь, не ел и не пил? — спросила она, испытующе касаясь руки мужа.

— Ел и пил? О чем ты? Я и присесть не успел — едва десяток шагов ступил от порога. А почему… — Тут Хью понял, к чему она ведет, и улыбнулся. — О яде и речи быть не может, дорогая, нам в Хьюге бояться нечего. Ты же сама понимаешь, будь там что-то не так, я костьми лег бы, но не стал бы рисковать тобой и Эриком. Ты не видела тех людей. Среди них нет ни единого, за исключением леди, пожалуй, да и то я сильно сомневаюсь в этом, который горел бы желанием отомстить за сэра Лайонела. Они боялись его, ненавидели, быть может, а сейчас пребывают в такой растерянности, что… Да они просто жаждут, чтобы им хоть что-нибудь приказали, и будут повиноваться мне беспрекословно.

Одрис кивнула головой в знак согласия, ее плотно сжатые губы расслабились и сложились в привычную ласковую улыбку. Лицо Хью не казалось ни бледным, ни излишне раскрасневшимся, руки были сухими и теплыми, дыхание ровным, глаза чистыми, вот разве взгляд их — растерянный и озабоченный — беспокоил ее поначалу, но и эти болезненные симптомы исчезли, стоило ему заговорить. Хью очень волновался, когда говорил о «леди», она-то и заявила ему, что он — владелец замка. Быть может, бедняжка давно уже не в себе, а может, тронулась умом уже после смерти сэра Лайонела, думала Одрис, в любом случае лучше ей, а не Хью, иметь с ней дело.

— Поезжай, собери латников, — сказала она. — А я пойду и упакую то немногое, что успела уже распаковать.

В конце концов она поручила Фрите заниматься поклажей, а сама позвала жену бейлифа, с которой вместе отправилась в сарай, где хранились сухие травы. Травы оказались старыми и пересушенными, но она отобрала и сложила в холщовый мешок ромашку, болиголов, ивовую кору и несколько других лекарственных растений, чаще всего использовавшихся ею для приготовления снадобий.

Однако, выспросив по дороге в Хьюг у мужа все подробности приключившегося с ним в замке, Одрис начала подозревать, что за бредовым лепетом полоумной женщины, настаивавшей на том, что замок принадлежит Хью, может скрываться нечто очень серьезное. Она тем более укрепилась Б этих подозрениях, когда, спешившись во внутреннем дворе замка, увидела, как засуетилась вокруг мужа челядь. Того и гляди, подумала она, и впрямь заставят его поверить, что он их хозяин.

Лишь один-единственный неприятный инцидент несколько омрачил столь радушный прием. Когда Одрис перехватила пробегавшего мимо слугу и, лучезарно улыбаясь, в своей обычной манере, вежливо попросила его позаботиться о хворосте для камина, тот буркнул: — Позже, — и пренебрежительно повернулся к ней спиной. Хью мгновенно подскочил к наглецу и так двинул его кулаком, что тот улетел чуть ли не к противоположной стене холла, хотя до нее было не менее двадцати футов.

— Слово моей жены — закон для вас! — взревел взбешенный рыцарь. — Как и мое — для вас нет разницы! Падите ниц и целуйте ей ноги! И если она прикажет вам сунуть руку в огонь, вы подчинитесь приказу, или я сотворю с вами такое, что вам небо в овчинку покажется…

Из уст толпившейся в холле перепуганной челяди вырвался жалобный стон, слуги и служанки рухнули наземь и безропотно поползли к ногам Одрис, пресмыкаясь в пыли. Она положила руку на плечо мужа. Плечо дрожало. Одрис едва смогла бы сказать, что ее больше уязвило и расстроило: вспыльчивость мужа или грубость слуги: никто, кроме кузенов в детстве, никогда не обращался с ней грубо, но она вспомнила, с каким негодованием и брезгливостью рассказывал Хью о безучастности, с которой челядь относилась к леди, как они трусливо отсиживались по углам, не делая и слабой попытки заступиться за хозяйку или помочь ей, когда она упала в обморок. Эмоциональный взрыв Хью был естественной реакцией и на недостойное поведение слуг, и на его собственные растерянность и смятение.

Одрис не сомневалась, что не пройдет и пары секунд, как он смягчится, позволит им подняться с колен и участливо склонится над человеком, пострадавшим от его руки, поэтому сжала крепче плечо мужа, приподнялась на носки и шепнула ему на ухо:

— Оставь, пусть поползают. Таких только страхом и можно пронять. Если они наши, лучше уж сразу научить их уму-разуму.

Но сама, не сдержавшись, тут же содрогнулась от омерзения.

— Остановитесь! — резко и громко приказала она. — Вы не достойны касаться и праха у моих ног! — Все замерли в испуганном ожидании, подобострастно прижимаясь к полу. — Поднимайтесь! — последовал следующий приказ. — И помогите своему приятелю. И кто-нибудь из вас, принесите же, наконец, хворост и разожгите камин.

— Где покои, которые я вам велел приготовить для моей супруги? — строго спросил Хью.

Один из слуг потупил взор и боязливо шагнул вперед. Хью узнал в нем человека, с которым разговаривал во время первого посещения замка.

— Покои миледи готовы, милорд — запинаясь, пробормотал он.

— Прекрасно, — спокойно сказала Одрис. — Где они?

Слуга кивнул одной из стоявших поодаль женщин, та поспешила к лестнице и остановилась на нижних ее ступеньках, робко поглядывая в сторону грозной госпожи:

— Прошу следовать за мной, миледи. Ваши покои на третьем этаже.

В том, что женские покои располагались в целях безопасности на верхних этажах, не было ничего необычного, но Хью насторожился. Одрис, заметив это, вновь улыбнулась мужу и успокаивающе тронула его за руку.

— Если сочтешь, что нет прямой угрозы нападения, сними доспехи — Морель поможет с застежками. А я познакомлюсь с этой таинственной леди и попытаюсь узнать, что она имела в виду, когда утверждала, что замок — твой.