Гнев сэра Лайонела напомнил герольду, что, хотя сэр Лайонел имел некоторое право, требовать Ратссон — согласно традиции приданое бездетной вдовы должно быть возвращено семье, — но он, как и многие другие, не оправдывал ссору с Ратссоном, который был уже старик и после смерти короля Генриха не имел друзей. Никто не хотел рисковать своей жизнью ради Ратссона, и оттого они еще более злились на сэра Лайонела. Поэтому герольд ничего больше не сказал и очень обрадовался, что в этот момент совершенно отчетливо раздался колокольный звон, заглушавший шум толпы. Герольд посмотрел на восток и, судя по высоте бледного солнца, решил, что колокола отзванивают начало поединка.

— Пора, — облегченно сказал он и резко направил коня к центру поля. Достигнув центра, он начал называть участников поединка и оглашать смысл ссоры.

Хью наблюдал, как герольд пересек поле, и с большим интересом смотрел на человека, с которым тот разговаривал, и решил, что это, должно быть, и есть сэр Лайонел. Если сравнить его с герольдом, то сэр Лайонел был выше и примерно одного роста с Хью, и, может быть, тяжелее. Расстояние было слишком большим, чтобы различить мелкие детали, но доспехи сэра Лайонела выглядели изрядно поношенными. Хью подумал, что, возможно, к предостережениям дяди следовало прислушиваться внимательнее, и повернулся к Ральфу, который все еще выражал свое недовольство по поводу подозрительности де Мерли. Он попросил дядю вернуться к Одрис. Де Мерли, увидев, что герольд направляется к центру поля, поспешил занять место судьи. Ральф, казалось, собирался что-то сказать, но вместо слов он обнял Хью, наклонил его голову, поцеловал, снова обнял и поспешил прочь.

Когда герольд начал говорить, Хью подошел к помощнику, который держал в руке несколько копий, и начал внимательно рассматривать их. Он выбрал три копья, на которые указал помощнику. Потом он выбрал еще три на случай, если сэр Лайонел пожелает продлить поединок. Он взобрался на Руфуса и взял в руку первое копье, легко оперев древко на свою правую ступню. Он ожидал, повернув своего боевого коня так, чтобы видеть своего противника. Сэр Лайонел держал наготове копье, обхватив древко рукой. Хью почувствовал, что настало время расплаты, хотя лицо его и не выражало никаких эмоций. Несмотря на разницу в возрасте, Хью был достаточно уверен, что сэр Лайонел меньше участвовал в поединках, чем он, и поэтому имел меньше опыта. Хью хорошо знал, что не обязательно утруждать руку, держа копье, пока герольд разъяснял суть ссоры: обычно они так красноречивы, эти герольды.

В данном случае Хью был только отчасти прав. У него было достаточно времени, чтобы обмотать поводья вокруг передней луки седла, поэтому правая рука будет свободной и он сможет поддерживать ею копье, а в левой будет держать щит, потому что дело было очень сложным и слушать его пришлось долго. В отличие от других поединков на этом герольд фактически не украшал ничем свою речь. Кроме того и участники поединка не нанимали помощника герольда, чтобы тот огласил доблести их и предков. Священник, который принимал клятву Хью, последовал, однако, за герольдом на поле, призывая Бога и святых, чьими мощами он символически освятил ристалище, вершить суд на поединке.

Хью благочестиво помолился Деве Марие, чтобы она поддержала и защитила его. Ему вспомнилось легенда, в которой говорилось о матери Божьей, принимавшей участие в турнирах за рыцаря, который был особенно предан ей, тогда, когда тот не мог выйти на поле, нарушая обещание. Хью прошептал:

— Я не прошу о многом, Госпожа, только взгляни в мою сторону и придай силы моим рукам.

Он закрыл глаза, сосредоточившись на молитве, и не увидел, что священник занял место рядом с дамой де Мерли.

Поэтому бормотание герольда "Во имя Господа, начинайте поединок! " застало Хью врасплох. Его глаза быстро открылись, когда он дошел до середины «Ave Maria», он увидел, что герольд пришпорил коня и поскакал с поля. Хью непроизвольно размотал повод, освободив голову Руфуса, поднял копье в позицию, пришпорил Руфуса и громко закричал, побуждая коня мчаться во весь опор. Он держал наготове щит и следил за приближающимся противником. Они направились прямо друг к другу. Колени Хью крепко сжали бока коня, но он был готов внезапно пришпорить коня и повернуть влево или вправо, чтобы последовать за сэром Лайонелом, если тот свернет в сторону, или уклониться самому, чтобы избежать удара. Сближаясь с противником, Хью понял, что сэр Лайонел — неплохой наездник, но едва успел огорчиться этому, прежде чем они съехались.

Столкновение было жестоким, обе лошади моментально остановились и вздыбились, но Хью прочно держался в седле. Он повернул и приподнял свой щит, посылая Руфуса влево на лошадь сэра Лайонела, а сам наклонился вперед насколько мог. В нем загорелась надежда, когда он отбил копье сэра Лайонела и увидел, как тот откинулся назад в седле, но в следующее мгновение почувствовал, как его по инерции потащило вперед, когда сэр Лайонел, подняв щит вверх, заставил конец копья Хью пролететь над своей головой. Хью задохнулся, когда ударился грудью о луку седла, но удар этот спас его, потому что сэр Лайонел развернул свое копье по широкой дуге, и мог бы ранить руку Хью. Копье, не причинив вреда Хью, упало за его спиной, и Руфус рванулся вперед.

Хью разозлился на сэра Лайонела и больше всего потому, что был так глуп, подумав будто «поединок до последней капли крови» будет проводиться по правилам турнира. Это война, сказал он себе, и он должен убить Лайонела Хьюга. Он повернул Руфуса, пронзительно крича пришпоривая коня, и радостно засмеялся, когда увидел, что противник только еще начинает поворачивать коня, не уравновесив копья. Но сэр Лайонел сделал отчаянное усилие твердо нацелить свое оружие, и его удар обрушился сбоку на шлем Хью. Этот удар был не очень силен, но как раз в этот момент, сэра Лайонела настигло копье Хью, он запрокинулся на лошади, инстинктивно цепляясь за оружие, которое подлетело вверх, задев орнаментальную отделку шлема Хью и сорвав его. К этому времени Хью мог бы освободиться от копья, выполнившего свое предназначение, но было слишком поздно ловить шлем или даже проследить, куда он упал.

Толпа ревела, некоторые хвалили Хью за удар, другие выкрикивали проклятия, считая, что поединок закончился слишком быстро. Хью был слишком занят, чтобы слышать что-либо, кроме шума, на который он не обращал никакого внимания. Конь Лайонела изменил направление и поскакал к Руфусу, потому что хозяин сильно ударил его в правый бок, когда падал. Руфус инстинктивно отскочил в сторону. Он скакал быстро и вскоре был довольно далеко от того места, где упал сэр Лайонел, поэтому Хью не мог поймать его и повернуть. Хью не уловил перемены в криках толпы, поэтому не удивился, когда, повернув Руфуса, увидел, что сэр Лайонел стоял на коленях с опущенным мечом.

Хью остановил Руфуса и прежде чем узнал, что в подобном сражении не будет зазорно раздавить Лайонела, занес ногу над седлом, чтобы спешиться. Его колебания длились недолго, поэтому никто их не заметил, и его учтивость была отмечена громким подбадривающим ревом зрителей, но Хью не намеревался показывать им ни свое мужество, ни учтивость. Он думал только о Руфусе. На турнире его конь был в безопасности, ни один человек, который намеревался потом снова показаться на нем, не осмелится бы убить жеребца. На поединке же, который заканчивается смертью одного из участников, Руфус может быть большой и отличной мишенью и никто не обвинит Лайонела, если тот убьет коня, чтобы он и всадник находились бы в равном положении.

Хью спешился и, слегка ударив Руфуса, приказал ему скакать прочь. В это время Лайонел уже поднялся на ноги Хью побежал вперед, выпустив меч. Он надеялся увидеть противника ошеломленным от падения, но удар, который он направил, был с готовностью встречен. Лайонел умело выдвинул свой, похожий на летучего змея щит, принял удар меча Хью и удержал его. Ему не повезло, но он вскинул оружие, чтобы самому нанести сильный удар. Хью отбил удар щитом и был очень поражен силой мужчины. Он получил удар в плечо, но, что хуже всего, он почувствовал, что где-то ослаб его щит. Хью обрушил шквал ударов, пытаясь не дать Лайонелу использовать преимущество и, если удастся, закончить борьбу. Ему удалось только повернуть Лайонела и направить его назад, но он видел, что атака не получилась. Хью заметил дикую ухмылку на лице противника и снова разозлился. Хьюг теперь не был участником турнира, это был воин. Он определенно ожидал, что Хью устанет от своих бесполезных атак и вскоре сложит оружие перед «более мудрым», который защищался, не прилагая особых усилий.

Тем не менее приступ гнева длился недолго, потому что Хью увидел, как сможет воспользоваться презрением противника. Ему следует сделать все, чтобы заставить сэра Лайонела поверить, будто в нем выносливости меньше, чем силы. Хью собирался отступить, а затем несколько раз атаковать снова, каждый раз сокращая время атаки и делая удары слабее. И тогда, когда Лайонел подумает, что силы противника почти истощены, Хью должен сделать притворную ошибку, или использовать какую-нибудь другую уловку, чтобы вынудить Лайонела атаковать, — и уж тогда-то он сразит его. Согласно этому плану, Хью замедлил сильные удары, чтобы его рука могла отдохнуть, в то время как он собирался снова атаковать. Лайонел незамедлительно ответил, атакуя в свою очередь, явно намереваясь вынудить Хью оставаться активным, чтобы самому восстановить силы, в то время как противник тратил свои на бесполезное нападение. И Хью пришлось удивиться его явному умению и уму. Вместо того чтобы наносить сильные удары, он тыкал и толкал мечом, жестами показывая, что Хью не стоит его сильных ударов.

Зная намерения Лайонела, Хью очень разозлился. Он почувствовал сильное желание возобновить свою яростную атаку и сразить этого насмешливого врага. Но знание воинского дела сдерживало его от незамедлительного ответа. И это спасло ему жизнь. Лайонел нанес еще один удар в правое бедро Хью, который тот отразил, и если бы только потеряв над собой контроль, Хью стремительно бросился в бой, то получил бы в ответ страшный удар. Этот удар мог бы поразить его голову, на которой не было шлема, либо его сломанный уже щит или руку, если бы он принял его полностью. Поскольку Хью не взметнул меч, чтобы ударить и не бросился вперед, то ему пришлось отклонить только конец оружия Лайонела. Все же его щит затрещал, принимая удар, и Хью пронзило внезапное холодное сознание, что он в конце концов может и не победить.