Неожиданно, внимание моё привлекли излишне громкие вскрики со стороны левой галереи атриума. Похоже, там, где располагались богатые апартаменты для уединения, кипели нешуточные страсти. Я направилась туда, и очень вовремя, потому что массивные ворота отворились и несколько десятков солдат ворвались в помещение:



- Обыщите всю территорию! Задерживайте всех чужаков и подозрительных лиц! Срывайте с лиц маски, переройте всё вверх дном, но отыщите его! – умноженным эхом разнёсся приказ с противоположной стороны большого пространства. Словно саранча, стражники рассредоточились по атриуму, методично осматривая территорию. Неминуемо, расстояние между нами сокращалось, и недолог тот момент, когда они обнаружат моё присутствие.



Будучи охотницей, я непривычно ощутила себя в неподходящей роли жертвы в сезон травли. Отвратительно и дискомфортно! Будто одела на себя чудовищно безвкусный наряд и, знаешь, что сейчас именно в нём тебе предстоит выйти к идиотам снобам, от которых по воле злого рока зависит что-то очень важное в твоей жизни. Мечтаешь об одном – скрыться, исчезнуть, раствориться, рассыпаться на атомы, лишь тебя не заметили! Лишь бы изменить ситуацию!



Из-под маски наблюдая за стражниками, в тени галереи я скользила вдоль стены, хваталась за ручки дверей в надежде, что какая-нибудь из них не заперта. Первая, вторая … Следующую, за которой раздавались удары плетьми любовников-извращенцев, я брезгливо обошла стороной. Наконец, когда в отчаянии с языка посыпались проклятья, будто сжалившись, одна из дверей под давлением моей руки поддалась, и я метнулась в безопасный полусумрак палаты. Дрожащими руками я прикрыла двери, спиной прислонилась к ней и сильно зажмурила глаза - это всегда помогало мне унять волнение и привести мысли в порядок.



*****


Первое, что меня удивило, устойчивый запах псины, от которого щекотало нос. К нему присоединился посторонний шорох. Я распахнула глаза, понимая, что в комнате не одна.


Он стоял ко мне спиной посередине палаты. Темный мужской силуэт контрастом выделялся на фоне размытого света от зажжённого очага. Высокий и таинственный незнакомец. Точно такой, какого можно только увидеть в самом сокровенном сне, если бы я страдала романтичным недугом. Светлые прямые локоны чуть прикрывали шею. Широкие плечи, за которыми любая смертная была бы счастлива укрыться, переходили в стройный, подтянутый торс, узкую талию и сильные ноги. Мужчина был настолько хорошо, что, признаться, сперва я поддалась на эти чары, прощая ему исходящую вонь и сожалея лишь, что под маской не видно лица.



Однако, надменная осанка, с которой он нехотя повернулся ко мне, всем видом демонстрируя недовольство моим присутствием, вызвала неприятный осадок и тут же отрезвила меня. Возможно, я привыкла, что при мне самцы встают по стойке "вкусно”. Этот же …



Ну конечно! Как же я сразу не различила очередной маскарад с одним актёром! Видали мы таких позёров! Сперва сплошное обаяние, сладкая, учтивая речь, а затем, когда наивная дурёха попадается в сети и окончательно теряет голову, веревки из них вьют! Впечатлительные особы при виде таких впадают в любовный экстаз, а те, кто посмелее, из юбок выпрыгивают со словами: «Возьми меня, мой господин». Только не про меня твои чары. Хотя, … могу позволить я себе забыться и совместить приятное с полезным?!



Люди говорят, из двух зол выбирают меньшее. У темных в ходу есть схожая поговорка: “Желаешь победы над обоими врагами – подружись с одним из них”.


Отрешённо подумав о злосчастной судьбе золототканого хитона, в который раз за сегодняшний вечер я позволила ему соскользнуть с моих плеч и направилась к моему АЛИБИ, понимая, что вступаю в новую игру, правила которой мне пока неведомы.


ГЛАВА 24 (АЛЕКСА)


Точным ударом топор опустился на шею птицы, отсекая голову от тушки:



- И не стыдно тебе, Север? – бережно положила я на тряпицу столь нужное в хозяйстве оружие, подставила плошку под стекающую кровь и взглянула на волка. - Сколько раз можно повторять, чтобы не таскал из деревни курей. Поленился нормального зверя изловить? Тунеядец ты сегодня, приятель.



Север возмущённо фыркнул, но для проформы спрятал морду между лап, отчего я не смогла скрыть улыбки.


- Ну будет, будет! Догадываюсь, отчего схалтурил. Признавайся, не нравится, что загостился чужак на твоей территории?



В ответ серый покосился на хижину и недовольно рыкнул, а следом … Я от души расхохоталась, когда эта наглая морда, преисполненная собственной значимости, разинула пасть и, демонстрируя клыкастую улыбку, с щенячьей преданностью в глазах вывалила на бок здоровенный язык:



- Потерпи, Север. Осталось совсем недолго. Скоро и он уйдет, и будем мы жить, как раньше жили. Ты, да я. И никто нам с тобой не нужен, - заверила я волка, удивляясь странной грусти в собственных словах. О её причине задумываться не хотелось, гораздо приятнее было осознавать, что, пусть с трудом, но я разгадала тайну чужака и смогла его залатать …



Я посмотрела на колоду - теплая бордовая жидкость медленно стекала в глиняный сосуд. Кровь. Сокровенная река в теле своего обладателя, дарующая ему жизнь. Она подобна воде, что питает землю соками, из которых произрастает всё живое. С большим почтением относятся к красной воде те, кто знает великую её тайну – даже после смерти обладателя непродолжительное время кровь несет энергию, способную передать силы новому телу. Но ведать об этом темному люду не надобно. Не напрасно кельтские друиды в секрете держали её исцеляющее свойство, а с ним иные тайны, способные учинить как пользу, так и вред.



Так продолжалось до тех пор, пока с приходом Цезаря великое противостояние не охватило острова. Навязывая свою культуру, чужеземцы нарекли традиции и верования кельтов варварскими, кельтских жрецов, среди прочего использовавших и человеческое жертвоприношение, преступниками вне закона, а богов – лживыми. На истребление друидов брошены легионы. И грянул громом разгневанный Таранис, жестокой кровью насытился алчный Тевтат. Мало, кто выжил из просвещённых друидов, и даже на них были устроены гонения. О тех событиях при редких появлениях мне рассказывал отец, когда решил обучать меня магии жизни и смерти.



Около двух зим назад на пороге моей хижины очутилась молодая мать, держа на руках мальчонку лет пять от роду. Со слезами на глазах она умоляла меня вылечить её чадо, уверяя, что во век не забудет, если помогу. Мне стало любопытно, сколь долгий “век” продлится её благодарность. Заключив сама с собой пари, я решилась помочь. Когда же спросила, что случилось с ребенком, выяснилось, что его одолела простудная хворь, и испуганная мамаша понесла чадо к знахарке в соседнюю деревню. Та шарлатанка, взяв с матери приличную плату, накачала дитя огромной порцией бычьей крови, заверив, что так лечили больных ещё могущественные друиды, и теперь её отпрыска никакая хворь не возьмёт. В результате пришлось изрядно потрудиться, чтобы поставить мальца на ноги.



Слухами земля полнится, да только исковеркана правда людской молвой. Так и эта знахарка, услышала где-то, что кровью возможно лечить, обложилась травами да никчёмными снадобьями, для острастки голых черепов и другой дряни по навешала у окон и дверей, и давай бездумно практиковать, кичась, что постигла исцеляющую сущность крови. И невдомёк дуре, что мальцу ещё откликнется её лечение. В невежестве своём такие вот лекари больше вреда причиняли, чем исцеления, понапрасну забивая скот, а порой избирая в качестве жертвоприношения пленников или рабов.



“Силу убитого нельзя просто так передать с кровью. Кровь нужно очистить с помощью древнего заклинания от несущей всему живому негативной энергии страха. Её испытывает любая жертва. Абсолютно. Даже волевой человек, добровольно согласившийся на смерть ради другого, испытывает необъятный страх перед гибелью, что уж говорить о живности … Если не совершить обряда, дитя моё, ты причинишь много вреда немощному, потому что бесценный напиток, дарующий жизненные силы, изначально отравлен ядом смерти.”



Так учил меня отец. И при лечении людей, если понимала, что без жертвоприношения не обойтись, всегда следовала его настоянию. Но незаурядный случай с моим нынешним пациентом отличался ото всего, что я когда-либо видела.



С той ночи, когда одноглазый приволок в мою хижину умирающего воина, казалось, прошла целая вечность, столь тяжёлыми были эти дни. За это время несколько раз я спускалась с вершин ликования над собственными успехами во врачевании в бездну отчаяния, в неверии наблюдая, как на моих глазах вновь раскрывается рана воина, сочится темная кровь и обезображивается его тело. Я вновь обратилась к спасительному заклинанию, но в удивлении обнаружила, что оно не только полностью стёрлось из моей памяти, на которую я никогда не жаловалась, но также исчезло со страниц таинственной книги. Ослепительной белизной, будто в насмешку, взирали на меня её чистые листы.



Мой воин теперь являлся для меня не просто привлекательной головоломкой – вылечить его стало долгом чести, стремлением к самоутверждению меня как хорошей ведьмы. Я вынуждена была исключить демоническую сущность, так как в противном случае давно бы поставила его на ноги. Не ведая его истинной природы, на собственный страх я пробовала одну методику лечения за другой, но все усилия шли прахом. Только во мне крепла убежденность, что дело идёт на поправку, вымотанная я отключалась, как на рассвете меня будил Север, встревоженный тихими стонами раненного.