Маша вытерлась насухо полотенцем и с обворожительной улыбкой шагнула из ванной. Даже песенку какую-то бубнить начала для пущего настроения.

– Вот она, поглядите на нее, точно помидор из банки, вся красная, как репа! – тут же поприветствовал ее знакомый голос.

В дверях между комнатами, уткнув руки в бока, стояла свекровь Авдотья Пантелеевна и сверлила Машу испепеляющим взглядом.

– Сама, главное, в водичке парится, а мужа единственного на улицу выкинула! Как мусорное ведро!

– Мам, так еще заметь – мусорное ведро выносят, а меня так вышвырнули, – гаденько подзуживал Ромка, выглядывая из-за мощного плеча матушки.

– Я… не поняла, а почему… репа? – растерянно моргала Маша. – Вы сказали, что я красная, как репа, а…

– Да ты не красная, а наглая, просто сил нет! – добавила силы в голосе свекровь. – Ты, я интересуюсь, почему это мужа своего выкинула, как коврик какой?! Уже не нужен стал, да?! Когда деньги ведрами таскал, тогда нужен был, а сейчас, когда у него надорванный организм…

– Баб, кому орем? – Из своей комнаты высунулась Зойка. – Опять отца притащила? Я тебе точно говорю – будет так пить, я от него откажусь! Останется бездетным, вот!

– Зоюшка, детка, да разве ж так-то на папу можно? – мгновенно изменилась свекровь. Бабушка просто обожала внучат, и те буквально вили веревки из этой грозной женщины. – Он же… старенький уже, ты на него только посмотри. И как тебе его только не жалко?

И Зойка, и Маша уставились на Романа. Вид у того и в самом деле был далеко не свежий и молодостью глаз не радовал.

– Ба, а если он старенький, ты тогда какая? – честно спросила Зойка бабушку.

– Я-то?.. – на миг замешкалась Авдотья Пантелеевна: признаться в собственной старости у нее язык не поворачивался. – Так я-то еще… моложавая! Я как-то на славу удалась – не старею. А чего? Седина не прокрасилась, да?

– Не, погодите… – вдруг возмутился Роман Викторович. – Мам, ты чего несешь-то? Какой я тебе старенький?! Да я!.. Ко мне сегодня вот прям так подошла молоденькая девка и давай глазки строить! Прям вот так в наглую! Я ж… я прям не знал – чего делать-то? А она все косит глазами-то, а сама так спрашивает, дескать, как пройти на Комарова! А я… И главное, девчонка-то славная такая!

– Ой, да она вас за дворника приняла, вот и спросила, – проплыла мимо родственников Иветта, ухватила с кухни пряник и капризно скривила хорошенькое личико. – Вы тут потише, а то мне сейчас Саня на сотовый звонить будет, а вы визжите, как потерпевшие.

И так же неспешно удалилась в свою комнату. Господа Борцевы захлопнули рты и стали прислушиваться к звукам в комнате молодых. Там на мгновение повисла редкая гостья – тишина, но ее тут же спугнул резкий звонок домашнего телефона.

– Это Саня!! – с диким воплем кинулась к телефону Авдотья Пантелеевна, отшвырнув сыночка. Сашу она тоже любила нежно и трепетно. – Да?! – старой вороной каркнула она в трубку и тут же разочарованно поджала губы. – Марья! Это тебя! Не успела домой прийти, а уже и звонки какие-то! Ни минуты покоя нет!

Маша запахнула посильнее халат и взяла трубку.

Звонила одна из ее подопечных, и, судя по дрожащему голосу, у старушки случилось нечто страшное.

– Машенька!! Срочно! Ко мне! Меня убивают!! – сбивчиво проговорила она и тут же бросила трубку.

Маша ничего не поняла, но безоговорочно полезла в шкаф за джинсами и свитером: чего спрашивать, когда надо спешить?

Она бежала по вечерним улицам и старалась только не опоздать. Мысль, что ей и самой бы надо испугаться или хотя бы кого-то взять себе в помощники, даже не успела прийти ей в голову. Маша мысленно благодарила подружку Таню, которая специально подбирала ей подопечных недалеко от дома – для удобства. И Капитолина Семеновна, тетя Капа, как ее звала Маша, жила в двух остановках. Сейчас это здорово пригодилось.

Едва Маша забежала в нужный подъезд, как сразу же услышала шум.

– Господи, что там у нее опять стряслось? – с волнением пробормотала она, несясь наверх через две ступеньки.

Возле знакомой двери стоял здоровенный верзила в свитере и в синих джинсах и упрямо держал палец на кнопке звонка. Рядом суетилась щупленькая старушка, с которой Маше уже не раз приходилось встречаться, и дергала верзилу за рукав:

– Да ну ее, Глебушка, пойдем домой.

– Погоди, мам, откроет, куда она денется, – пыхтел незнакомый Глеб и гневно поджимал губы.

– Простите, что произошло? – запыхавшись, строго спросила Маша. – В чем дело?.. Да отпустите вы звонок! У Капитолины Семеновны что-то случилось? Она не открывает двери? А спасателей вызвали? Может быть, ей плохо?

– Ей-то как раз хорошо! А вот соседке ее… мама, иди к себе… а вот соседка ее!.. – вытаращился на Машу верзила и вдруг, схватив ее за локоть, поволок вниз по лестнице. – Пойдемте, я вам сейчас покажу. Да пойдемте, чего вы за перила цепляетесь?

– Да что вы делае… куда вы меня волочете?! Что за произвол?! Отпустите немедленно!!! Граждане! Вызывайте милицию! Здесь буквально похищают женщ… – пыталась сопротивляться Маша, но граждане в своих квартирах сидели тихо, по-мышиному, а ее похититель на грозные выкрики никакого внимания не обращал.

– Девушка, да вы не пугайтесь… – семенила за ними старушка – божий одуванчик и пыталась сгладить ситуацию. – Это мой сынок, Глебушка, он хороший.

– Да что ж вы вцепились-то, как паук?! Отпустите!! Отпустите… – вырвала наконец локоть из цепких рук Маша, гордо дернула подбородком и поправила свитерок. – Я сама пойду, если уж вы так… приглашаете!

– Пойдемте-пойдемте… – недобро сверкнул глазищами мужчина и подтолкнул ее к открытой двери, которая находилась как раз под квартирой Капитолины Семеновны. – Проходите. Вот! Смотрите! Да вы в кухню проходите, чего вы в прихожей-то увидите… Сюда идите! Вот!!

Маша осторожно прошла в кухню, и взору ее представилась нелицеприятная картина. Дорогое пластиковое окно было разбито, по маленькой, чистенькой кухоньке валялись стекла и изрядно веяло холодом.

– Ну как? Нравится? – гневно прищурился Глеб. – Да вы не молчите! Вы активнее выражайтесь, активнее!

Активнее выражаться не позволяла совесть. Маша уже примерно догадывалась, чьих рук это дело.

– Сколько? – устало плюхнулась она на аккуратненький беленький стульчик. – Вы напишите, сколько стоит ваше окно, а мы оплатим… в течение месяца. Вы же знаете, мы все убытки соседям выплачиваем регулярно.

Действительно, за Капитолиной Семеновной водился такой грешок – она постоянно причиняла соседям эти самые убытки. Причем не всем, а лишь несчастной бабушке, которая проживала прямо под ней. Раньше Маше приходилось встречаться с самой старушкой, она даже помнит, как ее зовут… как же… Ах да, Вера Дмитриевна, точно. Такая вежливая, не скандальная бабушка, а вот с этим мужиком… кажется, это ее сын, так вот с этим грубияном Маша встретилась впервые.

– Вы знаете, – уселся напротив нее этот Глеб, – я уже не намерен просто брать деньги по счету. Сейчас я буду требовать за моральный ущерб. И очень серьезную сумму!

– Ну конечно! Как же! – скривилась Маша. – Сам небось заработать не можешь, так теперь давай со стариков драть… Мы будем вашу серьезную сумму обжаловать в суде.

– Да хоть где! – взвился верзила. – Да потому что уже сил никаких нет!! За последний месяц ваша матушка семь раз топила нас! Семь раз!!! За месяц!!!

– Так мы же все оплатили! – вытаращилась Маша.

– И чего? Я так и буду возле ванной с мастерком стоять? – резко повернулся к ней Глеб. – Чего мне с вашей оплаты?! Первый раз затопили, заплатили, я сделал ремонт, молчал – с кем не бывает. Второй раз… ну третий, ну даже четвертый! За месяц! Но уж семь-то раз!!! Да вашей матери вообще воду отключить надо, если она ее только на пол льет!!!

Маша пропускала мимо ушей замечания по поводу родства с Капитолиной: некоторые подопечные частенько представляли ее перед соседями родней – то дочкой, то невесткой, видимо, стеснялись, что настоящим детям до них нет дела. Так что сомнительное родство ее не слишком настораживало, а вот почему тетя Капа опять взялась за хулиганство? Ведь предупреждала ее Маша, что если еще раз она соседку затопит, то их агентство вынуждено будет срочно вызывать сына. Сын у тети Капы давненько перебрался в центр России, имел приличный доход, однако ж матушку навещал весьма редко, хотя и оплачивал щедро любые ее капризы. И сама Капитолина Семеновна сына вызывать наотрез отказывалась – берегла его нервную систему и ценила время родного дитяти. Так в чем же дело? Отчего она так невзлюбила свою соседушку? Вера Дмитриевна была старушкой тихой, очень приятной и сносила все выходки соседки с завидной стойкостью. Чего ж Капитолина выдумала на этот раз? И зачем?

– И что, это все – она? – кивнула Маша на разбитое окно. – Это ж какую силу надо иметь… а зачем вы ее впустили-то? – обернулась она к старушке.

– Так я ж и не впускала… – махнула сухонькой ручкой Вера Дмитриевна. – Я ж и вовсе не знала, что это она. Напугалась, сейчас же время-то… сами знаете какое… думала, ко мне воры лезут, ну и…

Мужчина устало вздохнул и принялся доходчиво объяснять:

– В общем, тут такое дело… Кстати, меня зовут Глеб Сергеевич Савельев, я сын этой пострадавшей женщины… Можно просто по фамилии, у нас с вами будут еще долгие разбирательства… Так вот. Ваша маменька выждала, когда на улице стемнеет, и… вот уж не знаю, по какой причине, но придумалось ей поиграть. Прицепила к веревке палку какую-то…

– Скалку, скалку она прицепила, – подсказала Вера Дмитриевна. – Привязала к веревке, опустила и давай этой скалкой мне тихонечко в окно стучать.

– Ну да, – кивнул Савельев. – Но… видимо, одной скалки ей показалось маловато, и она…

– Так это потому, что я сначала не слышала, – пояснила старушка. – Ну стучит и стучит. А где… сразу и не сообразила. А потом-то, когда увидела, как ко мне в окно штаны лезут…

– Погодите, как это? – не сообразила Маша. – Штаны сами лезли? Одни? А кто в них был? Тетя Капа?