– Да не ждут меня дома… – вздохнула Маша.

Ну как ему объяснить, что дома если чего и ждут, так это полные пакеты, которые Маша таскает с магазина. Хотя нет, ждут, надо же кому-то ужин сготовить, посуду помыть… черт, сегодня же надо полы помыть, вчера прямо ходить противно было…

А здесь было так хорошо. Она отдыхала… и в то же время работала. Ну не может она сбежать с рабочего места, ну что тут поделаешь! Приходится вот… танцевать со всякими разными… приятными мужчинами. Работа.

– Маш, а ты далеко живешь? – пытался растормошить ее партнер по танцу. – Очень бы хотелось, чтобы далеко. Я бы тебя провожал до дому и… и читал стихи!

– А ты знаешь стихи? – удивилась Маша.

– Ну а как же!! – возмутился Савельев, насупил брови, призадумался, а потом продекламировал: – «Зима! Крестьянин торжествует!..» – ну и дальше по тексту.

– Он там не торжествует, а «торжествуя, на дровнях обновляет путь»! – смеялась Маша.

– Да пусть он делает что угодно… – весело поморщился Глеб и снова тихо проговорил: – Но так и знай – сегодня я твой провожатый! А то… Павел Петрович как рванет!

И что это за манера такая говорить в самое ухо! Будто бы Маша была глухая… Хотя… пусть лучше так говорит, а то… ну вдруг она и в самом деле что-нибудь не услышит из-за музыки.

А потом он ее снова выдернул на веселый быстрый танец, и они даже попытались изобразить рок-н-ролл. И у них что-то там даже получилось. Вообще Савельев прекрасно двигался. И потом – с чего это Маша решила, что он здоровый? Он не худой и не прозрачный, конечно, но у него были весьма длинные ноги, широкие плечи и хороший рост. В обычных темно-синих джинсах и светлой рубашке с коротким рукавом он смотрелся почти идеально. И еще оказалось, что у него прекрасные глаза. Красивое ли было лицо, Маша не заметила, потому что кроме его глаз – серых, окруженных темными ресницами, – она ничего не видела. И эти глаза играли, щурились, подмигивали, излучали теплоту… эти глаза сегодня смотрели на нее.

– Хватит этой вашей музыки!!! – вдруг раздался недовольный окрик Капитолины Семеновны. – Пора подарки дарить! Соседка! Хватит уже обжиматься! Иди, говорю, садись, тебе подарки вручать будут!

– Так а ты чего, Капа, все еще не вручила, что ль? Ну ты даешь! – фыркнула тетя Валя. – А мы сразу отдали, как пришли… Глеб, включай музыку!

– Никакой музыки! – снова грозно возопила Капа, и Маша почуяла неладное.

Она беспомощно оглянулась на Глеба, но тот только моргнул, дескать, не бойся, пусть дарит, все нормально.

– А я не подарила! И не привыкла жрать на дармовщину! – непонятно отчего свирепела подопечная.

– Так! Уважаемые гости!! Прошу всех к столу!! – громогласно пригласил Глеб. – Погодите, я сейчас всем налью… Капитолина Семеновна, ваш выход!

И Капитолина вышла.

– Вот тебе, соседушка, в подарок эта… волшебная палочка! – протянула она Вере Дмитриевне старую, не первой свежести трость. – Это тебе… костыль, стало быть! Чтоб по мужикам удобнее было скакать! А то ить скоро себе башку снесешь, за мужиками-то гоняясь!

Маша не могла поверить своим ушам. И все гости, наверное, тоже, потому что за столом никто не проронил ни слова, и только Капа разорялась вовсю:

– Мы тебе седня-то какой годок справили, не помнишь? Да ты, поди-ка, вообще ничего не помнишь, маразм у тебя бушует, все себя девочкой мнишь, а сама-то старая уже, как плесень! Вот я тебе и…

– Позвольте! – вдруг ожил Павел Петрович. – А чего ж это вы, Капитолина Семеновна, мой бодожок-то дарите? Я ж его сам, лично в аптеке купил!

– Капитолина Семеновна!! – зашипела Маша и изо всех сил дернула подопечную за подол. – Если вы сейчас же не заткнетесь…

– А ты, старый куртизан, не жмись! – со злостью обернулась Капитолина к Павлу Петровичу. – А то как со старухой обжиматься во всяких там тангах…

– Женщины, женщины! Я предлагаю тост! – пытался Глеб исправить положение.

Но положение не исправлялось. Вере Дмитриевне надоело весь вечер плясать возле сварливой соседки, ей хотелось своего праздника.

– Да за что ж ты меня так, Капа? – с горькой обидой произнесла она. – Разве я тебя чем обидела?

– А это не ты обидела, – громко и весело гоготала тетя Валя. – Это ее Павел Петрович разозлил!

– Помилуйте!! – моргал несчастный кавалер. – Отчего ж таки прямо и я?

– Валька, корова дойная! – залилась краской Капитолина Семеновна. – Замолчь, говорю тебе, а то прямо по спинище и пройдусь!

– Да оттого ж!! – не унималась Валька. – Капа-то на тебя уж какой годок пялится! А ты, ежик наивный, все на Веру Дмитриевну заглядываешься! Вон как вцепился в нее на танцах-то, так и выпустить не может! Аль у тебя руки свело?

– Не свело! – гордо дернул худенькой шейкой мужчина. – Верочка дивно танцует!

– О-о-о-й! Чего там дивного?! Скачет, как жаба по болоту! – не могла успокоиться Капитолина Семеновна. – Еще вырядилась как институтка, прости господи! А спереди у нее весь лифчик просвечивает!

– Капитолина Семеновна… – набычился Глеб. Он просто не мог допустить, чтобы так унижали его мать.

– Тетя Кап-па, немедленно пойдемте домой!! – шипела Маша и изо всех сил толкала свою подопечную к выходу. – Ну надо же, стыд-то какой!!

– Вот-вот, Машенька, правильно ты говоришь, стыд! И срам!! – повернула все по-своему Капитолина. – Прям удивительно, некоторые бабенки готовы последние штаны скинуть, чтобы…

– Капа!! Да как ты можешь?! – уже рыдала Вера Дмитриевна.

– Да что вы на нее смотрите?! Гоните в шею!!! – поднялась Валентина и боевым слоном пошла на соседку.

– Все! – не выдержал Глеб. – Хватит! Капитолина Семеновна! Давайте-ка отсюда! Вы нам весь праздник испортили!

Валентина уже добралась до вредной соседки и вцепилась в нее мертвой хваткой. Глеб подскочил, чтобы разнять, Капитолина же завизжала сиреной, будто ей в ногу вцепилась свора бешеных собак.

– Маша-а-а!! Убивают!! Инвали-и-и-ида-а-а-а!! Люди добрые!! За мужика меня бабы на куски рву-ут!

– Прекратите орать! – терял самообладание Савельев.

– Машенька! Да что ж такое-е-е?! – еще выше брала ноту Капа.

– Глеб!! Савельев! Немедленно отпусти бабку! Отпусти Капу, тебе говорю! – металась Маша. – Валя!.. Савельев!!! Да чего вцепился-то? Отпусти!! Ну… сейчас точно ботинком по башке получишь!

Валентина бульдожьей хваткой вцепилась в Капитолину. Глеб никак не мог разнять взбешенных бабенок, а Маша, не разобравшись, ухватила грязный ботинок самого же Савельева и теперь охаживала его по сильной спине.

– Да ты сдурела, что ли?! – обернулся к ней встрепанный Глеб. – Ты бабку свою утащи!! А то приперлась, еще и концерт устроила тут! Вот ведь язва какая!

– Машенька, да что ж слушаешь, как меня дурой-то обзывают!!

– Она не приперлась!! Вы ее сами пригласили!! И вообще!.. Да отцепитесь вы! Пойдемте, Капитолина Семеновна!.. Теть Капа!! Выпустите Валентину! Да пойдемте уже!

Глеб решил помочь Маше, с силой оторвал буянку от Валентины и выставил за дверь. Не рассчитал, получилось слишком резко, Маша едва успела подхватить старушку.

– Ну знаешь! – обернулась она к Савельеву. – Ну… знаете! Ужас какой-то! Хам!! И еще… наглец, вот!

– Верка, дрянь такая! – не сдавалась Капитолина. – Так и знай!! Я тебе всех алкашей теперь соберу! На телевиденье рекламу дам, что ты у себя сортир открыла! Трактир то есть! И что деньги даешь! Наливаешь в долг! Ты всю жисть будешь алкашам двери открывать, у себя же швейцаром работать!

– Только попробуй! – уже окончательно озверел Савельев. – В психушку сдам!! По судам затаскаю!

– Сам псих!! – огрызнулась старушка и хотела еще что-то высказать, но Маша уже тащила ее вверх по лестнице, и грозно ответить не получалось.

Захлопнув за собой двери квартиры тети Капы, Маша быстро прошла на кухню и, чтобы хоть как-то успокоиться, включила чайник и стала дрожащей от гнева рукой наливать в чашки чай.

– Нет, Машутка, ты погляди, чего со мной сотворили эти ироды! – виновато появилась в дверях кухни тетя Капа и принялась тыкаться в Машу склоненной головой. – Ведь цельный клок волос выдрали! Такие хорошие еще были волосики…

Маша постаралась унять гнев, посчитала про себя до десяти, но… с гневом справиться не удалось.

– Вы что там устроили, Капитолина Семеновна? – сопя носом и стискивая зубы, спросила Маша. – Это как же у вас только совести хватило такого наговорить имениннице?! Она ж вас пригласила, подружиться с вами хотела, а вы! Как же вы могли?

– Ага! Подружиться со мной! А сама в Павла Петровича вцепилась! И ведь на кажный танец, на кажный танец! Да сколько ж я могу терпеть-то?! Ни стыда, ни совести, эдак-то к мужику прилипать!

– Это же не она к нему, а он ее приглашал!

– А она могла б и отказаться! Сказала б: «Ты, мил-человек, поди-ка других женщин пригласи! Вон Капа какая красивая!» Так ить не сказала ж! Тряслась с им, как простокваша!

– В общем, так… – постаралась успокоиться Маша. – Я вам даю ровно неделю… ну хорошо, две. Ровно две недели. И если за это время вы не подружитесь с Верой Дмитриевной… если вы сами, первая, с ней не подружитесь, я буду от вас отказываться. Боюсь, что не только я, но и все наше агентство от вас откажется. Вы нам слишком дорого обходитесь.

– Ой, надо же… откажутся они… – обиделась Капитолина Семеновна. – Поди-ка сын мне другое отыщет.

– Не думаю, – строго покачала головой Маша. – Город у нас не слишком большой, и такие «Золотые руки» одни. Есть, правда, государственные, но… надо очень им понравиться, чтобы они с вами так же нянчились. Да что мне вам говорить, у вас на первом этаже старушка живет, к ней ходят, вы сами видите.

Капитолина видела. И поэтому сразу же загундосила:

– А что я такого сделала-то? Ну… они ж сами и виноваты! Я ж ить водку отродясь не пью, а мне этот ейный сынок наливает и наливает, наливает и наливает, а куда мне деваться? Нельзя ж именинницу обижать. Вот я и…

– …и не обидела, – закончила за нее Маша. – В общем, думайте. Две недели.