Бракс подошел к базе, взял сумку с мелом, окунул туда руки и сделал несколько пробных бросков, пока был перерыв. Начался седьмой иннинг, Бракс запустил первый мяч. Именно в этот момент я услышала бормотание, идущее со стороны трибуны гостей. Не обращая на это ни малейшего внимания, мой взгляд был полностью сосредоточен на Браксе, его атлетическом телосложении и идеальных бросках.

– Вот черт, – пробормотала Тесса. – Лив?

– Что? – ответила я, все еще не отрывая глаз от Бракса.

Тесса локтем ударила меня в бок.

– Лив!

– Тесса, я клянусь тебе…– я замолчала на полуслове, так как бормотание снова привлекло мое внимание, оно стало громче, отчетливее, заставив меня отвернуться от Бракса и посмотреть на трибуну гостей. И вот тут я увидела его, Келси Эванса, вместе с дружками. Фанаты кричали как ошалелые.

Шлюха. Шлюха.

Прозвучавшие слова были как удар под дых, и я снова перевела взгляд на Бракса. Я увидела по его лицу, что он тоже услышал. Он только-только метнул мяч, я не успела перевести взгляд от его руки на лицо, как он уже смотрел на меня.

И вот тут-то все и случилось.

Мяч ударился о биту и полетел обратно, прямиком на базу.

Пока Бракс всматривался в толпу, мяч ударил его в висок, и он упал на землю так быстро, как будто был тряпичной куклой.

Дыхание покинуло мои легкие, я подскочила на ноги. Нет! Я побежала вниз по ступенькам так быстро, как только могла. Боковым зрением увидела, что мои братья тоже побежали, только в сторону гостевых трибун. Я смотрела на Бракса, он не двигался, лежал как мертвый. Я врезалась в забор возле скамейки запасных, Кори уже был рядом с Браксом, к нему так же быстро подбежал ловец, вскоре все подбежали и нависли над ним, так что я не видела ничего, кроме его бутс. Никакого движения. У меня практически остановилось сердце.

Я попыталась открыть калитку, но она не поддавалась – заперто.

– Впустите меня! – закричала я.

Мама и Тесса подбежали ко мне, мама положила мне руку на плечо:

– Отойди, милая. Скорая здесь. С ним все будет хорошо.

Маме пришлось оттаскивать меня от забора, я же не могла оторвать взгляд от бутсов Бракса. Это была единственная его часть, которую я могла видеть, и я не собиралась отводить взгляд.

О, Боже. О, Боже!

– Мам, – сказала я, буквально истеричным и дрожащим голосом. – Мяч...Мяч шел со скоростью, по крайней мере, 90 миль ( примерно 144, 8 км/ч) в час.

Мама погладила меня по голове:

– Я знаю, милая. Я знаю. Просто…Просто жди.

Скорая быстро расчистила место вокруг Бракса, заставляя всех отойти, чтобы они могли поставить носилки. Бракс не шевелился. Он не дышал. Я напрягала глаза изо всех сил, пытаясь рассмотреть, двигается его грудная клетка или нет, но не заметила движения, или из-за расстояния не смогла заметить.

А все случилось потому лишь, что Бракс услышал эту дурацкую речевку, которую начал Келси.

Толпа затихла, на трибунах была мертвая тишина, можно было бы услышать, как жужжит муха. Медработники склонились над Браксом, но я ничего не могла рассмотреть. Мои пальцы сжимали цепи, которые связывали куски забора между собой, я всматривалась, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, слезы текли по моим щекам. Но мне было все равно. Я едва могла дышать.

Это были самые длинные одиннадцать минут в моей жизни. Практически все это время я не дышала. Позади меня я слышала, как люди вполголоса спрашивают: «Он дышит? С ним все будет в порядке?» Я молила Бога, не отрывая глаз от неподвижного тела Бракса. Это был ужасно сильный удар, да еще прямо в висок. Господи, пожалуйста, Бракс, вставай!

Внезапно я заметила движение, его рука двинулась, сама. Надежда поднялась внутри меня, и я хотела проползти под забором, перелезть на другую сторону и побежать сломя голову к базе – туда, где был Бракс. Медработники положили Бракса на носилки, пристегнули его ремнями и подняли. Потом рука Бракса поднялась, выше, чем в прошлый раз, и я увидела, что он поднял палец вверх, давая понять, что все хорошо.

Толпа взревела.

Облегчение окутало меня, и я выдохнула. Мама с Тессой обняли меня. Внезапно оказалось, что мои братья тоже стоят рядом.

Медработники стояли на месте, один из парней склонился над Браксом и пошел к скамейке запасных, и вот тогда я увидела, что Браксу надели шейный корсет, и мое тело напряглось.

– Это просто для подстраховки, – сказал Джейс, наклонившись ко мне. – Ты ведь понимаешь?

Я снова выдохнула и продолжила смотреть на Бракса. Медработник побежал обратно к базе и что-то передал Браксу, его рука поднялась ко рту, и хриплый голос разнесся по всему стадиону:

– Грейси, милая, тебе нужно подняться выше, чтобы я мог тебя увидеть, у меня эта чертова штука на шее.

Милая. У меня подпрыгнуло сердце.

– Сюда, – Кайл подвел меня к трибунам. – Поднимись на пару ступенек.

Я поднялась и повернулась обратно к Браксу.

– Так-то лучше, – сказал Бракс. – Ты видишь меня?

На трибунах была мертвая тишина, все смотрели прямо на меня. Я помахала Браксу, давая понять, что вижу.

– Грейси, мне нужно кое-что тебе сказать, я очень давно хотел сделать это, но все ждал подходящего момента, и вот, кажется, этот момент настал. Ужас, да?

Я застыла на месте, в ожидании его слов, затаив дыхание.

Его голос гремел на весь стадион:

– Я люблю тебя, Грейси Бомонт. Ты слышишь меня? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Слезы застилали глаза, когда все, кто сидел на трибунах, подскочили с мест и приветственно закричали, радость от услышанного и переизбыток чувств почти взорвали мое сердце. Я сложила руки рупором и, как только толпа затихла, я прокричала в ответ:

– И я люблю тебя!

Мне не было видно его лица, но я видела, как его рука снова придвинулись к губам, и его хриплый смех, а затем и голос, заполнил все трибуны:

– Простите за мой французский, мисс Бомонт, но не могли бы вы спустить свою задницу сюда?

Под дикие аплодисменты, слезы мамы, поддержку братьев, один из тренеров наконец открыл калитку, и я побежала, побежала со всех ног прямо к базе посреди поля, без остановок, остановилась я только возле лежащего на носилках Бракса. Улыбка на его лице была просто неимоверной, от уха до уха, и он махнул мне рукой, призывая подойти ближе, затем поднес микрофон к губам и сказал:

– Иди сюда, Солнышко.

Я подошла. Все болельщики на трибунах стояли на ногах и кричали. Я склонилась над Браксом, наши глаза встретились:

– Скажи это еще раз, – сказал Бракс в микрофон.

Толпа ревела так громко, что я едва слышала свои слова, я наклонилась над микрофоном:

– Я сказала, что люблю тебя, Бракс Дженкинс!

– Юхууууууууу! – прокричал он в микрофон. – Вы это слышали? Она любит меня!

Трибуны просто взорвались криками и аплодисментами, я склонилась и поцеловала Бракса, он поцеловал меня в ответ. Мы целовались, пока медработник не оттянул меня в сторону, он тоже улыбался.

– Поехали со мной в больницу? – сказал Бракс, сжимая мою руку.

– Конечно.

Кори встал у меня за спиной, он возвышался как гора. Бракс глянул на него:

– Выиграй игру, брат.

Кори улыбнулся:

– Иначе никак.

Бракс схватил меня за руку, наши пальцы переплелись, радость от силы его рук принесла мне облегчение, носилки двинулись, я шла рядом, держа Бракса за руку, к машине скорой помощи. Мама, братья и Тесса уже были там.

Джейс удивил меня, наклонившись над Браксом, он сказал ему что-то на ухо, затем отстранился, посмотрел на меня, подмигнул и сказал вслух:

– Чумовая игра, брат.

Бракс улыбнулся:

– Спасибо, брат.

После того, как Бракса на носилках загрузили в машину, я поднялась за ним и села рядом. Машина скорой тронулась, я схватила Бракса за руку и сказала:

– Ты до смерти напугал меня, никогда больше так не делай.

Он не мог двигать шеей из-за корсета, но я знала, какая для него пытка лежать спокойно, поэтому он просто сжал мои пальцы, не пытаясь двигаться.

– Я люблю тебя, – сказал он снова. – Навсегда, Солнышко.

Я посмотрела на его неповторимое лицо, вокруг обоих глаз уже наливались фингалы от удара, и вдруг поняла, как ему повезло. Как мне повезло. Как нам обоим повезло. Я смотрела на его татуированные предплечья и руки. На вытатуированные буквы.

Уходя глубже.

Я уходила в Бракса все глубже и глубже с первой нашей встречи. Растворялась в нем.

Я знала, что он тоже мое “навсегда”.

– Я люблю тебя, Бракстон Дженкинс, – слезы наполнили мои глаза. – Навсегда едва ли будет достаточно.

– Милая, – сказал он, смотря мне прямо в глаза. – Навсегда – это для всяких там слюнявых баб, прости за выражение, давай выберем вечность, как тебе?

Я улыбнулась и еще крепче сжала его руку. Навсегда. Прости (ох уж этот акцент). Я сделала правильный выбор.

Иногда, казалось бы, глупый выбор оказывается тем самым, единственным.

Заметки

[

←1

]

Y2K (Проблема 2000 года (часто она обозначается как «проблема Y2K» или «Y2K-совместимость» (аббревиатура: Y — year (год), 2, K — kilo (1000 в СИ)) — проблема, связанная с тем, что разработчики программного обеспечения, выпущенного в XX веке, иногда использовали два знака для представления года в датах, например, 1 января 1961 года в таких программах представлялось как «01.01.61». Некоторые вычислительные машины имели уже аппаратную обработку даты, однако всего два десятичных знака. При наступлении 1 января 2000 года при двузначном представлении года после 99 наступал 00 год (то есть 99+1=00), что интерпретировалось многими старыми программами как 1900, а это, в свою очередь, могло привести к серьёзным сбоям в работе критических приложений, например, систем управления технологическими процессами и финансовых программ).- прим. ред.