– Пока, – засмеялась я, мне очень нравился Стивен. Он был таким же, как я, – ботаном до мозга костей.

Ной склонился ближе, и порыв ветра обдал меня запахом его одеколона. Он вкусно пах, лощеный, свежий, всегда опрятно одетый. Ной засунул собранный штатив мне в сумку, затем повернулся ко мне, сел на землю, подтянув ноги к себе и положив подбородок на колени, посмотрел на небо. Я заметила, что у него очень острый и точеный профиль, как у статуи, выточенной из камня. Он как Давид, неудивительно, что все девчонки теряют голову, когда он просто проходит мимо:

– Ты нашла того, кто разрисовал твой грузовик? – спросил он, все еще глядя в небо.

– Нет, – я застегнула сумку, встала рядом с ней и, запрокинув голову, тоже посмотрела на небо. – Это мог быть кто угодно.

Он громко рассмеялся:

– Готов поспорить, что это сделала девушка, – он посмотрел на меня. – И все это из-за парня, с которым ты встречаешься, – он пожал плечами. – Девушки бывают очень злопамятными.

Я это прекрасно знала, наверное, даже лучше Ноя:

– К счастью, все надписи были сделаны кремом для обуви, – сказала я, осматривая небо надо мной. – Он сразу оттерся.

– Да уж, повезло, но слова были довольно грубыми, Оливия, – я почувствовала, что он смотрит, и на меня накатило смущение, щеки покраснели. Я опустила голову и посмотрела на него, его глаза были полностью черными:

– Я знаю, что это меня совсем не касается, но… – похоже, он подбирал слова. – Мне не нравится смотреть на девушек, которые, – он пожал плечами, – взваливают на себя непосильную ношу.

– Взваливают на себя непосильную ношу? – Я не знаю, где он встречал таких девушек, но неприятное чувство окутало меня. Это вообще не свойственно Ною.

Он громко выдохнул, посмотрел себе под ноги, затем поднял взгляд на меня.

– Бракс Дженкинс. Вы двое кажетесь… – Он снова рассмеялся. – Ну, ты знаешь, – он потер подбородок, затем пригладил волосы. – Черт, я пересек все границы. Оливия, просто будь осторожна. Если тебе что-нибудь понадобится, что угодно, у тебя есть мой номер, – он смущенно мне улыбнулся. – Мы, зубрилы, должны прикрывать друг другу спину.

– Грейси, ты готова?

Я подскочила от неожиданного появления Бракса на платформе. Я вскочила на ноги и взяла свою сумку. Вина захлестнула меня, когда я посмотрела на него, в его глазах явно читалась злость и боль. Эти слова про «прикрывать друг другу спину» сказала не я, но я все равно чувствовала ответственность за них. Бракс подошел ко мне, забрал у меня сумку с телескопом и повесил ее себе на плечо, а я нервно искала подходящие слова:

– Ага, я готова. Только что закончила.

Он положил мне руку на спину и посмотрел на Ноя. Его глаза просто метали молнии и, хотя его слова были обращены ко мне, он не сводил глаз с Ноя:

– Пойдем отсюда.

Ной встал, кашлянул и спрятав руки в карманы, сказал:

– Увидимся на парах, Оливия.

– Да, увидимся, – ответила я. Бракс подтолкнул меня к выходу, напряжение было буквально осязаемым.

– И, Оливия… – добавил Ной. Мы с Браксом остановились, но он продолжал смотреть перед собой, а я глянула на Ноя через плечо, – Драконидс обещает быть зрелищным, лишь небольшой лунный свет будет портить вид, – он улыбнулся. – Это будет... Будет полезно для твоего журнала наблюдений.

Я кивнула:

– Спасибо.

Не говоря ни слова, мы спустились по лестнице, прошли через холл и наконец дошли до выхода. Я думала, что Бракс просто взорвется. Мы дошли до парковки, и больше я терпеть не могла, потому что знала, что он все прекрасно слышал то, что сказал Ной.

– Бракс, прости. Я не знаю…

– Что это вообще было, Грейси?

Бракс, все еще с телескопом на плече, стал ходить взад вперед. Гнев, исходящий от него, был осязаем, а на его лице была просто буря эмоций. В свете уличного фонаря я заметила, что боль была одной из них.

– Ты что обсуждала НАС с ним?

– Нет, я…

– Он не имеет права лезть в наши дела, Грейси, – его глаза были такими злыми, они прямо горели, своим взглядом он мог убить.– Никакого права! – Он накрыл лицо руками. – Чертов студенти-магистр. Он меня ооочень плохо знает,– он посмотрел на меня. – Единственная причина, по которой я не разбил ему чертов нос, это потому что я не хочу, чтобы ты попала в неприятности. Точка!

Он был так зол:

–Бракс, ты злишься на меня?

Он подошел ближе, заполняя все пространство собой. Он говорил все громче, все злее:

– Да, потому что ты обсуждала нас, Грейси. Меня. И с кем? С этим придурком! Да, я злюсь!

Я тоже разозлилась:

– Я ничего не обсуждала с ним, Бракс! – затем понизила голос и с обидой произнесла: – Я не просила у него совета, он сам это сказал, внезапно.

Бракс подошел ближе, наклонил голову, посмотрел на меня, обвиняя:

– Но ведь ты даже не удосужилась поправить его.

Его обвинения опалили меня, и я почувствовала, как ледяной ужас охватывает меня. Я вытащила ключи от грузовика из кармана:

– Ты не дал мне времени это сделать. Дай, пожалуйста, мою сумку с телескопом.

Он даже не шелохнулся, тогда я развернулась и пошла к машине. Бракс шел за мной по пятам. Дойдя до машины, я открыла дверь:

– Ах, теперь ты злишься на меня? Ты серьезно? – сарказм и недоверие явно читались в его голосе. – Позволь тебе напомнить, что это я нашел тебя, сидящую с этим придурком на платформе, вы сидели там, смотрели на звездочки и обсуждали то, что ты должна быть со мной осторожной, – внезапно он рассмеялся. – Просто дай мне чертову передышку, Солнышко. Даже ты не можешь быть такой наивной.

После его слов меня накрыла волна эмоций: боль, ярость и осознание того, что у Бракса, похоже, серьезные проблемы с ревностью. Прямо как у Келси. Я взяла сумку с телескопом с плеча Бракса, положила ее на переднее сиденье и сама села в машину.

– Стой, – наконец сказал Бракс, схватив меня за талию обеими руками и вытаскивая из машины. Когда мои ноги коснулись земли, мое сердце готово было выскочить из груди, трудно было дышать. Я возненавидела себя за то, что впервые с момента нашего с Браксом Дженкинсом знакомства мне хотелось сбежать от него.

– Ты что, собираешься вот так вот просто взять и уехать? – спросил Бракс.

Я повернулась к нему лицом, спиной к открытой двери и, посмотрев в его прекрасные, пугающие, удивленные глаза, сказала:

– Я не знаю почему, но Ной вдруг решил предупредить меня о тебе. Я не могу контролировать его слова, и уж тем более я не просила его говорить их. Ты как раз услышал его фразу, когда вошел, Бракс, и я была точно так же ошеломлена, как и ты, – я сняла его руки с моей талии. – Но вот что больше всего меня поражает, так это то, как быстро твой гнев обратился на меня, – я резко развернулась и запрыгнула в машину, слезы жгли мои глаза, но я не давала взять верх. – И я не настолько наивна, как ты думаешь.

Я дернула дверь, чтобы закрыть, но Бракс поймал ее и, держа открытой, сказал:

– Грейси, подожди, не уезжай. Мне жаль.

Грусть превратила мои глаза в две тяжелые гири:

– Мне тоже, – когда я снова дернула дверь, Бракс все еще ее не отпускал, тогда я завела двигатель и поехала с открытой дверью.

Бракс со всей силы ударил по крылу моего грузовика:

– Я же сказал тебе ПРОСТИ! – закричал Бракс. – Грейси!

Боль пронзила меня, и мне хотелось ему ответить, а еще мне хотелось сбежать, сбежать куда подальше, и хотя такой поступок был вовсе не взрослым, я все же не остановилась. Слезы капали из глаз, я сердито смахнула их прочь, это была дурацкая ссора, я прекрасно понимала. Это была наша ПЕРВАЯ ссора. И она была не очень хорошей, совсем нет. Черт, я не хочу, чтобы он видел мои слезы.

Я выехала с парковки и, не оглядываясь, уехала прочь.

18. Почти рай

Я знала, что Бракс поедет за мной, кругляшок света в зеркале заднего вида был лучшим доказательством. Я понимала, что у него были все причины злиться на меня, но меня почему-то так обидел тот факт, что он весь свой гнев направил на меня, а не на Ноя, хотя я здесь вообще ни при чем. И я ничего не могла поделать с вырвавшейся у Ноя фразой про плохую репутацию Бракса.

Въехав на парковку возле общаги, заглушив двигатель и открыв дверцу, я увидела, что Бракс уже был там, он поставил байк на подножку и встал возле моей машины. Открывая мне дверцу, он сказал:

– Черт возьми, Грейси, пожалуйста.

Я сидела в машине с каменным лицом, смотрела прямо перед собой и не двигалась, костяшки моих пальцев побелели – так сильно я сжимала руль. В его голосе была боль, и ее было больше, чем могла вызвать наша ссора или слова Ноя, или даже его случайное вторжение в наш разговор. Я медленно выдохнула и все еще молча наблюдала за слезой, которая упала мне на бедро и сейчас растеклась в маленькое пятнышко на моих джинсах.

– Детка, Господи Иисусе, я такой идиот, пожалуйста, не плачь, – мозолистые пальцы Бракса прикоснулись к моему подбородку, заставляя меня повернуть голову и посмотреть ему в глаза. Меня окутало смущение, я моргнула, пытаясь заставить предательские глаза перестать плакать. Бракс стер след от слезы своей шероховатой костяшкой. Затем он присел, джинсы плотно обтянули его бедра, майка плотно облепила мускулистые плечи, а затем он поднял взгляд на меня. И положив руки на мои колени, слегка сжал их. Затем вздохнул, посмотрел себе под ноги, и наконец, подняв взгляд на меня, сказал:

– Ты должна верить мне, когда я говорю ПРОСТИ, Грейси. Все уже позади, – он посмотрел в сторону, обдумывая свои слова. – Я решил, что он убеждает тебя не встречаться со мной, – его взгляд опалил меня, я заметила в его глазах сомнение. И оно было наверняка больше, чем он хотел мне показать. – Я подумал, что ты ему поверила.

На меня стали надвигаться признания Бракса с той ночи на бейсбольном поле, и я была поражена силой страхов, которые были похоронены глубоко внутри него. Сказать, что он испытывает чувство одиночества – значит, ничего не сказать. Во многих аспектах он был самым сильным человеком, которого я только знала. Те ужасы, которые он пережил в детстве, сделали его сильным и мужественным. Тем не менее часть его, вне зависимости от того, насколько маленькой она может оказаться, сидела внутри как маленький, испуганный ребенок, который боится быть брошенным возле мусорного контейнера, как и много лет назад...Просто тогда он перестанет существовать. Осознание этого опечалило меня, я вовсе не жалела его, а даже наоборот, уважала. За то, что он показал мне эту свою уязвимую сторону Бракстона Дженкинса, за то, что он впустил меня в свой мир, ведь я уверена на 100 процентов, что ни одна живая душа в Техасе не была свидетелем этого. Интересно, значит ли это что-нибудь? Может ли он настолько обо мне заботиться, как и я в тайне забочусь о нем? Я потянулась к его рукам, которые все еще сжимали мои коленки и переплела свои пальцы с его пальцами. Мой голос оказался тихим и хлипким: