Джейн Кренц - Глубокие воды

— Да, конечно, — сказала довольная Чарити, — Но в Бухте Шепчущих Вод наверняка этот ноготь сделан в салоне «Ногти от Рэдиенс».

— Не буду спорить с тобой относительно такого умозаключения, но вряд ли это сможет сослужить тебе службу.

— Это мы еще посмотрим. — Чарити достала из кармана носовой платок и аккуратно завернула туда свою находку. — Я с уверенностью могу сказать только одно: цвет этого кусочка не совпадает с лиловым цветом ногтей Филлис. Я поговорю утром с Рэдиенс, она подскажет, чей это ноготь.

— Прекрасно, поговори с Рэдиенс. Между прочим, ты подумала, как ответить на мой вопрос?

Чарити невинно подняла глаза:

— Что за вопрос?

Илиас почувствовал, как раздражение понемногу закипает у него внутри.

— Я хочу узнать, почему ты все это затеяла?

— А что, разве не ясно? Я занимаюсь этим, потому что ты мой друг.

— Ты уверена, что это единственная причина?

— А какая еще причина нужна для этого? — спросила Чарити.

— Откуда же мне знать? — пробормотал Илиас, доведенный до белого каления. — Я только подумал, что должна быть более личная причина твоей непомерной заботы о моем благополучии.

— Что может быть более личным, чем наша дружба? — вежливо поинтересовалась Чарити, проходя мимо Илиаса в прихожую.

От этих слов Илиас на мгновение потерял всякий контроль над собой, Гнев нахлынул на него с невероятной силой и полностью подавил чувство здравого

Смысла. Он повернулся кругом и направил фонарь на Чарити.

— Ты так самоотверженно беспокоишься обо мне, потому что дико, безумно и страстно меня любишь? — спросил Илиас с пугающей яростью.

— И поэтому тоже, — согласилась Чарити.

Вода никогда не исчезает. Она течет в море, затем испаряется и проливается дождем, снова собираясь в реки и пруды или каскадами водопадов стекая с гор. Так или иначе, она всегда возвращается.

Из дневника Хейдена Стоуна.

Чарити была уверена, что совершила большую ошибку. Она вовсе не собиралась вслух произносить те слова, по крайней мере после событий последней ночи. Они сами сорвались у нее с языка. «Впрочем, — подумала Чарити с мрачным видом, — это должно было когда-то случиться». Так или иначе, теперь она осталась у разбитого корыта.

— Илиас, — тихо позвала молодая женщина. Ответа не последовало. Чарити никак не могла разглядеть выражение его лица, скрытого в глубокой тени за ярким светом фонаря, хотя она и без этого представляла себе, какое впечатление произвели ее слова на Илиаса. Он, несомненно, был ошеломлен и потрясен до глубины души.

Чарити даже стало немного жаль его. Его чудная философия была пригодна для развития внутренней силы и самоконтроля, но совсем не годилась, когда дело касалось глубоких чувств, как, наверное, и любые другие философские построения. Человеческие ощущения были чересчур деликатными и не помещались в столь жесткие конструкции.

Как бы то ни было, ей следовало держать язык за зубами. Теперь Чарити понимала это. Она ведь знала, что Илиас не готов к такому разговору. Луч фонаря, который молодая женщина держала в руке, на мгновение выхватил из темноты безучастное лицо Уинтерса. Его глаза глядели, не мигая, прямо перед собой, а лицо казалось окаменевшим.

— Ну ладно, довольно стоять подобно оленю, ослепленному фарами, — раздраженно сказала Чарити, злясь на себя за язвительность, отчетливо звучавшую в ее голосе. Однако она ничего не могла с собой поделать. — Это твои трудности. Нужно же было тебе иронизировать по любому поводу. Ты же знаешь, как это меня раздражает. И потом не забывай, я сейчас сильно встревожена и могу иногда действовать импульсивно. Я, кажется, уже объясняла тебе это.

Илиас ничего не ответил на эту тираду, даже не шевельнулся. Со вздохом Чарити опустила свой фонарь, и луч света упал на пол около ее ног. Темный силуэт Илиаса по-прежнему оставался неподвижным в таинственной тишине, охватившей старую хижину.

Молодой женщине казалось, что она слышит стук своего сердца.

Так прошло еще несколько минут. Чарити уже начала беспокоиться.

— С тобой все в порядке, Илиас? — прервала она затянувшееся молчание. — Не можем же мы стоять здесь всю ночь, вглядываясь в темноту. Мы и так уже довольно долго болтаемся в этой хижине. Пора бы идти.

Он, кажется, пошевелился и сделал шаг к ней.

— Ты не можешь так просто все бросить. — Голос Илиаса был напряженным, а слова звучали так неуклюже, как будто ему было крайне трудно складывать их вместе в осмысленное предложение.

— Почему же?

— Черт возьми, ты знаешь почему! — раздраженно произнес он, делая еще один шаг к ней. Чарити видела, как даются ему эти шаги. Илиас перемещался резкими движениями на негнущихся ногах, как на шарнирах, что совсем было не похоже на его обычный скользящий широкий шаг. — Потому что это очень важно, — продолжал он. — Гораздо важнее, чем цель нашего прихода сюда.

— Я не согласна, — жестко ответила ему Чарити. — Если тебя арестуют, мы получим еще большую проблему, чем разбор динамики наших отношений.

— Не надо шутить над этим, — серьезно сказал Илиас.

— Сожалею.

— Ты уверена?

— Что сожалею?

— Нет. — Он остановился прямо перед ней, крепко сжимая в руке фонарь, свет которого лился на половицы, расплывающиеся в белом пятне от луча ее фонаря. — Уверена ли ты в том, что сказала мне несколько минут назад?

— Что я становлюсь дикой, безумной, страстной в любви с тобой? — спросила она, смиряясь с неизбежным. Не было никакого смысла отрицать это.

Чарити нравилось заниматься любовью с Илиасом, но она считала, что секс должен быть всего лишь составляющей более высокого чувства. Отношение Илиаса к сексу несколько тревожило ее. Вчера вечером им удалось избежать объяснения благодаря находке тела Рика Свинтона. Но вряд ли стоило рассчитывать на что-то подобное и сегодня. Не то чтобы она хотела этого. Просто два трупа за одно лето было уж слишком. Чарити определенно чувствовала себя не в своей тарелке.

— Да, — подтвердил Илиас. Его голос звучал приглушенно, как будто он говорил на расстоянии. — Уверена ли ты в своем желании быть со мной?

— Еще как уверена! — вздернула подбородок Ча-рити. Она с некоторым удивлением поняла, что совсем не ощущает даже признаков беспокойства. Чувства, бурлившие в ней, были совершенно не похожи на прежний страх. — Сожалею, если это нарушило твое хрупкое философское равновесие, но тебе придется считаться с этим, Уинтерс.

— Но вчера… — Илиас запнулся, подыскивая слова. — Вчера вечером ты сказала, что мы не будем вместе, потому что между нами не было никакой любви.

— Ничего подобного, я так не говорила, — живо возразила Чарити. — Ты меня не понял! Я имела в виду другое. Прежде чем сделать решительный шаг, мне хотелось бы удостовериться, что мы любим друг друга. Один раз я уже совершила ошибку, едва не вступив в брак с человеком по соображениям, основанным на дружбе, бизнесе и ответственности перед семьей. Я не собираюсь еще раз повторять подобную глупость. Вряд ли моей медицинской страховки хватит на повторный цикл терапии.

— Но наши отношения совсем другие.

— Строго говоря, ты, наверное, прав. Ты предлагал мне жить с тобой, не выходя за тебя замуж. И я даже допускаю, что союз с мужчиной, базирующийся на дружбе и хорошем сексе, лучше моих отношений с Бре-том. В том случае хорошего секса явно недоставало. Но тем не менее дружбы и секса все же недостаточно.

— Я тоже хочу больше, чем дружбы, — тихо и серьезно сказал Илиас, так что строптивость Чарити как рукой сняло.

— Насколько больше? — тихо спросила она.

— Я хочу тебя, — прошептал Илиас. Неутоленная жажда, звучавшая в его голосе, дошла наконец до Чарити. Она знала, что не устоит перед Илиасом, но сказала себе, что риск слишком велик и нужно быть очень осторожной.

— Что ты готов отдать взамен? — мягко спросила молодая женщина.

— Все, что могу. Бери все, что хочешь. Пожалуйста.

Это решительное «пожалуйста» обезоружило ее. Чарити не могла отказать ему второй раз. Она любила Илиаса, и он сказал, что готов отдать ей все, что может. В устах Илиаса это означало очень многое. Скорее всего он сам не понимал, что фактически пообещал ей попытаться научиться открывать себя для любви.

Молодая женщина улыбнулась.

— Хорошо, Илиас, я думаю, это мне подходит. Если ты действительно хочешь, чтобы я переехала к тебе, пусть так и будет. Но хочу предупредить, что свою мебель я заберу с собой. Я не собираюсь проводить каждый вечер, сидя на полу, вместо того чтобы с удовольствием развалиться в своем итальянском кресле.

— Договорились, — произнес Илиас, глядя ей в глаза и придвигаясь ближе.

— Эй, постой, — попыталась остановить его Чарити, — может, мы сначала уйдем отсюда…

Но Илиас вдруг притянул ее к себе с такой силой, что она от неожиданности выронила свой фонарь, который покатился по половицам и ударился о стену.

Прижатая к груди Илиаса, Чарити с трудом могла дышать. Его хищный рот впивался в ее губы, а тело напряглось от нарастающего возбуждения. Казалось, что все чувства, бушевавшие в нем и не находившие иного выхода, вылились в эти объятия.

— Илиас, подожди, — с трудом удалось выдохнуть Чарити, на мгновение оторвавшись от его жадных губ. Но он не слышал.

Потеряв ее губы, он стал целовать завитки волос на ее висках, как будто никак не мог надышаться ароматом ее тела, насладиться упругостью ее кожи. Когда его зубы коснулись мочки уха, Чарити почувствовала, как дрожь возбуждения пронзила ее, и издала слабый, приглушенный стон. Затем губы Илиаса спустились к изгибу ее шеи, а свободная рука его прижала голову молодой женщины, пытаясь расстегнуть заколку, стягивающую собранные в игривый хвостик ее волосы. В спину Чарити больно вдавилась ручка от фонаря, который он держал в другой руке, продолжая с силой прижимать ее к себе.

— Да перестань же! — воскликнула она, освобождая свои руки. Обхватив ладонями лицо Илиаса, Чарити несильно, но решительно встряхнула его, чтобы привлечь внимание. — Остановись! — еще раз сказала она.