«Дорогой Сэмюэль!

Пожалуйста, прости за столь не ко времени отрывающее тебя от дел письмо. Я понимаю, что обстановка на фронте очень серьезная, но нам нужно немедленно повидаться. Я осталась одна в Новом Версале, и в любой момент сюда могут нагрянуть англичане.

Ради себя я бы не стала просить, прошу ради нашего сына Дэвида. Возможно, я тебе безразлична, но уверена, что ты позаботишься о своем ребенке. Вспомни, как мы глупо расстались в Сент-Луисе, тогда ты откликнулся на мое письмо. Надеюсь, откликнешься и на это. Молю тебя.

Оливия».


«Тогда ты откликнулся на мое письмо» — это была ключевая фраза. Оливия тогда не писала письма, а его подделал Вескотт. Да и расстались они в Сент-Луисе не по своей воле. Итак, кто-то, вероятнее всего, англичане, держит Оливию в заложницах. «А что касается сына… — дальше Шелби отказывался думать. — Неужели это возможно?» Видимо, после его отъезда она убедилась, что забеременела, и предпочла выйти замуж за первого попавшегося простака-дворянина, а не рожать незаконного ребенка и ждать, пока возлюбленный добивается развода за тысячи миль от нее.

«Я должен немедленно узнать правду», — решил Шелби.

— Вы позволите отлучиться по личным делам в Новый Версаль, генерал?

— Как будто кто-то может вас сейчас остановить, — хмыкнул в ответ Джексон. — Отравляйтесь, но будьте осторожны. Мне бы не хотелось, чтобы вас пристрелили, полковник.

Шелби придержал коня и спешился, как только доехал до границы плантации. Не было смысла рисковать и нарываться на пулю. «Если там действительно англичане и они заманивают меня с помощью Оливии, значит, я им нужен до зарезу», — размышлял полковник, припомнив, как одурачил испанца — губернатора Пенсаколы и обвел вокруг пальца офицеров генерального штаба Великобритании, а потом сбежал из тюрьмы, несмотря на сильную охрану. Последняя награда за голову Испанского Янки составляла десять тысяч долларов — вдвое больше, чем обещал Лафит за Клейборна. Ради такой суммы и англичане пойдут на что угодно.

Присланных Лафитом охранять дом людей Шелби обнаружил в русле пересохшего ручья в нескольких сотнях ярдов от особняка. У обоих было перерезано горло от уха до уха. Судя по тому, как запеклась кровь, это произошло несколько часов назад. Предстояло действовать в одиночку.

Оливия между тем готовила завтрак на кухне, отказавшись от услуг старой поварихи Анджелины под предлогом, что чернокожая рабыня слишком перепугана присутствием в доме английских солдат. На самом деле Оливия хотела остаться на кухне в расчете утаить нож, когда будет резать хлеб и жарить бекон, но пока такой возможности не представилось.

В конце коридора в кабинете дяди Шарля на письменном столе лежал ящичек из тикового дерева, а в нем пара заряженных дуэльных пистолетов. Кроме того, под кроватью в спальне Оливии был спрятан старый верный карабин, подарок Микайи. Если удастся пустить в ход нож в кухне, можно добежать до кабинета или спальни и раздобыть огнестрельное оружие, но Дарси зорко следил за каждым ее движением, и рисковать не имело смысла. К счастью, Оливии удалось убедить бывшего секретаря губернатора оставить Дэвида в постели. Дарси согласился, но сына караулил английский солдат, а его товарищ охранял парадную дверь.

— Вы так и не объяснили, почему ненавидите Сэмюэля, — сказала Оливия, переворачивая вилкой золотистые кусочки бекона, шипевшие на железной сковородке. Ей хотелось занять Дарси разговором, отвлечь его внимание.

— Все в свое время. Как только полковник прибудет, все станет ясно.

Снизу послышались звуки борьбы, и Дарси крикнул солдату в спальне Дэвида, чтобы был настороже. Оливия воспользовалась моментом и сунула в карман халата тонкий и очень острый нож. В следующую секунду Дарси метнул взгляд в ее сторону, коротко скомандовал: «Иди-ка сюда, милочка!», грубо схватил за руку и потянул к себе. Полы халата распахнулись, обнажив прекрасную грудь. Однако Дарси не обратил на это никакого внимания и потащил Оливию в переднюю.

— Шелби! Не пытайся укрыться, иначе мой человек пристрелит твоего ублюдка! — прокричал Дарси.

Замешкавшийся на крыльце Сэмюэль бормотал проклятия. Ему не повезло с часовым. Он подкрался сзади и уже готов был перерезать солдату горло, но тот почувствовал угрозу и оказал сопротивление. Схватка продолжалась буквально пару секунд, но наделала шума, и проникнуть в дом незамеченным не удалось.

Шелби не поверил своим глазам, когда, ступив за порог, увидел худощавого светловолосого мужчину, державшего пистолет у груди Оливии.

— Ричард Буллок!

27

— Бросай оружие! — приказал Буллок, и Сэмюэль покорно швырнул ему под ноги свои пистолеты.

В этот момент вдалеке послышался треск ружейной стрельбы, затем последовал оглушительный грохот орудий, возвестивший начало решающего сражения за Новый Орлеан.

Оливия пожирала глазами возлюбленного, его высокую гибкую фигуру, красивый нервный рот и темно-синие глаза, сверкающие из-под ниспадавших на крутой лоб вьющихся черных волос. На нем был мятый и грязный мундир, полковник давно не брился, и, как обычно, ему не помешало бы подстричься. Однако для Оливии он был краше всех мужчин на свете. Он не сводил недоуменного взгляда с человека, приставившего пистолет к груди Оливии.

Сэмюэль назвал его Ричардом Буллоком, и это имя всколыхнуло в ней смутные воспоминания.

— Какой Буллок? Это Эдмонд Дарси, секретарь губернатора Клейборна, — пролепетала Оливия, и внезапно ей стало страшно. Что кроется за необъяснимым поведением Дарси, или Буллока, как бы его ни звали? И когда он наконец заговорил, она ощутила, что от него повеяло дыханием безумия.

— Ах ты, бедная безмозглая потаскушка, — презрительно процедил человек, которого Оливия знала как Эдмонда Дарси. — До чего же просто, до обидного просто оказалось ввести вас обоих в заблуждение, несчастные глупцы. Такая трагическая безответная любовь, во всяком случае, так вы полагали… поскольку я перехватывал и уничтожал все ваши пылкие послания друг к другу.

Сэмюэля будто с размаху ударили сапогом в живот. Оливия тихо ахнула.

— Разумеется, я с наслаждением читал все письма перед тем, как сжечь. Надо сказать, жутко печальная была история. Беременная возлюбленная, брошенная доблестным воином, в отчаянии придумывает себе мужа, чтобы прикрыть грех. Ваша переписка развлекала меня лучше любого сентиментального романа. — Заметив удивление на лице Шелби, Буллок расхохотался. — По понятным причинам я не упомянул, что дон Рафаэль Обрегон — всего лишь плод воображения, когда сочинял за Клейборна письмо полковнику. Подсунуть эту бумажку на подпись губернатору среди кипы прочих документов тоже не составило труда.

— Вы разлучили нас на целых три года, — тихо сказала Оливия, не в силах постигнуть этого. Значит, Сэмюэль не бросал ее! Мука, исказившая лицо Сэмюэля, была красноречивее всяких слов.

— Ты отнял у моего сына отца и вынудил Оливию страдать в одиночестве. Я знаю, что меня ты всегда ненавидел, но при чем здесь они? Они невинны перед тобой, Ричард. — Шелби с трудом сдерживал гнев, стараясь выиграть время и отвлечь мерзавца от Оливии.

— Невинны? — злобно скривился Буллок. — Шлюха и ее ублюдок невинны? — Он вывернул Оливии руку и больно ткнул дулом пистолета в грудь женщины.

— Ричард, ты ненавидишь только меня. Ты всегда считал меня недостойным твоей обожаемой Летиции, — напомнил Сэмюэль, осторожно делая шаг к Буллоку.

— Это вы ее убили! В ее смерти виноваты вы оба. — Глаза Буллока пылали яростью. — Ты разбил ее мечту стать женой президента. Ты бросил ее, опозорил, затеяв развод, и кинулся следом за своей шлюхой. Когда я пришел, она, моя гордая красавица, восхитительная Летиция, рыдала! Рыдала в отчаянии, раздавленная твоей изменой! Я старался успокоить ее. Я делал для нее все…

— Даже пытался убить меня, чтобы предотвратить развод и связанный с ним скандал? — Сэмюэль начал догадываться, кто четыре года назад несколько раз безуспешно пытался его убить.

— Так это он подстрелил твою лошадь на глухой дороге в Виргинии? — спросила Оливия.

— Да, к счастью, тогда погибла только лошадь. Его постигла неудача и позже, ночью в гостинице, а потом и в Сент-Луисе. Должно быть, Летиция пришла в бешенство по этому поводу. Она всегда буквально рвала и метала, если не добивалась своей цели, — мягко проговорил Шелби и придвинулся еще чуть ближе к Буллоку. Тот внезапно отвел пистолет от груди Оливии и прицелился в Шелби.

На лице его мелькнула зловещая улыбка, дикий огонь в глазах говорил о полной потере рассудка.

— О да. Летиция была темпераментная женщина, лучшая женщина в мире. Ей постоянно нужен был мужчина.

— Ты был ее любовником, — осенило Сэмюэля. Он мысленно обозвал себя круглым дураком за то, что раньше не догадался об этом.

— Да, с ранней юности. А ты ни о чем не подозревал, жалкий слепец? — осведомился Буллок с презрительной усмешкой, на смену которой пришел приступ ярости: — Она была моей первой женщиной, моей единственной женщиной. Единственной достойной женщиной. — Он снова дернул Оливию за руку и приставил пистолет к ее виску. — А ты и впрямь вообразила, будто я питал слабость к тебе? Чтобы я, Ричард Буллок, подбирал объедки после Шелби?

Оливия ощущала бедром лежащий в кармане халата нож, но не могла до него дотянуться и попыталась высвободиться из мертвой хватки безумца. Когда тот, взглянув на женщину, сжал ее покрепче, Сэмюэль приблизился еще на шаг. Пожалуй, он мог бы теперь в прыжке достать Буллока, если бы удалось, разъярив его окончательно, заставить направить оружие на него, Шелби.

— Воображаю, как ты бесился, представляя меня в постели с твоей обожаемой Летицией, — дерзко поддразнивал противника Шелби. — Я помню, как ты смотрел на меня после того, как она сделала аборт. Еще бы, ведь мне удалось то, чего ты так и не смог — сделать ей ребенка. Скажи, Ричард, ведь ты с самого начала хотел меня прикончить?