Ему пришлось признать, что план короля таков, что от него содрогнулся бы любой самый тупоголовый норманн. Охота за девушкой, по слу­хам, обладавшей магической силой? Король Шот­ландии, видимо, запамятовал, что он, его верховный судья и наместник в западных областях стра­ны, выдал тамплиеру де ля Гершу как эмиссару короля Англии охранную грамоту, позволявшую ему свободно передвигаться по стране в поисках этой девицы. Но фитц Гэмлин не думал, что сей­час подходящее время напоминать об этом королю.

Он не мог не заметить обеспокоенный взгляд стюарта фитц Алана. Уильям Шотландский начал недавно подумывать о том, чтобы затеять еще одну войну за приграничные земли, особенно теперь, когда король Англии Генрих уже перестал быть сильным молодым человеком и вдобавок чрезвы­чайно измучен своими воинственными сыновьями.

Вдруг фитцу Гэмлину почудилось, что эти безумные кельтские причудливые чары околдова­ли их всех. А как же иначе можно было объяснить то, что они серьезно рассуждают о том, что ясно­видящая могла бы предсказать исход битвы?

И когда крепость падет? И даже какой монарх останется на троне, а какой нет? Матерь Божия, да король Шотландии именно это только что и сказал!

Фитц Гэмлин подавил готовый вырваться стон. Если таков образ мыслей короля Уильяма Льва, то всех их ждут весьма трудные и даже гибельные времена!


Дождь прекратился как раз тогда, когда ма­ленькая колонна, возглавляемая Асгардом де ля Гершем, восседающим на своем огромном гнедом жеребце, оставила позади Лох-Этив и начала под­ниматься от озера на холм. Круглая каменная башня-форт Константина Санаха и его близнец на другом берегу озера растаяли в тумане.

Идэйн испытывала острое желание обернуть­ся в седле и взглянуть назад, в конец колонны, где шли пешие солдаты и где, как ей было известно, находился Магнус, глаза которого неотступно сле­дили за ней. Но рыцарь-тамплиер де ля Герш ехал рядом с ней и пытался вовлечь в разговор.

Идэйн извинилась за свое нежелание поддер­живать беседу, сославшись на то, что горный по­ни, которого ей дали, оказался норовистым и все ее силы уходили на то, чтобы приструнить его и заставить слушаться. И это было правдой. Идэйн была не слишком искусной наездницей, потому что большую часть жизни провела в монастыре и не привыкла путешествовать. Кроме того, ей со­всем не хотелось разговаривать.

Хотя тамплиер со своими длинными светлыми волосами и точеными чертами лица был красив, она слышала, как безжалостно он вел с вождем клана Санаха Дху переговоры о выкупе. Вдобавок она чувствовала, что в этом воинственном монахе было нечто темное и жестокое, что он не хотел де­монстрировать миру.

Она отделывалась лишь самыми краткими от­ветами и не поднимала глаз, хотя и опасалась, что тамплиер понимал, почему, и, конечно, не припи­сывал это ее девичьей скромности.

Идэйн тяготило его общество. Ей хотелось думать о Магнусе, идущем в арьергарде, и она знала, что он кипит от едва сдерживаемой ярости. Идэйн почти физически ощущала эту ярость, пре­следовавшую ее, словно грозовое облако. Она не понимала, как Магнус ухитрился пешком пересечь холмы Шотландии и оказаться среди наемников, сопровождавших тамплиера. Когда она позволила себе вспомнить часы, проведенные с ним после кораблекрушения, Идэйн почувствовала, как все ее тело охватило чувственное томление.

О, какой это было пыткой – знать, что ее возлюбленный вернулся, что он рядом, среди этих солдат, и притворяется кем-то, в то время как ему следовало бы ехать с ней рядом! Идэйн не сомне­валась, что он чувствовал то же самое. Она почти физически ощущала у себя на затылке взгляд его золотистых глаз.

Матерь Божия! Может ли быть такое, что он думает то же, что и она?

Их любовные объятия на берегу ледяного ручья были похожи на полет среди сверкающих звезд.

Он был в ее теле, они обладали друг другом, их тела слились в одно целое, соприкасаясь самой сердцевиной, и так они, как ей казалось, кружи­лись целую вечность.

Что за святотатственные мысли приходили ей в голову – заниматься любовью целую веч­ность! И все же золотистый свет их любви, их страсти, в котором они утопали всего лишь не­сколько кратких сладостных мгновений, был неза­бываем. Магнус никогда не испытывал ничего по­добного, Идэйн знала это без его слов. Как и она.

– Ах, солнце выглянуло, – сказал ехавший рядом с ней тамплиер.

Они добрались до гребня холма. Все вокруг них – складки холмов и долины западных шот­ландских гор, берега, изрезанные глубокими зали­вами и бухтами, – было теперь освещено со­лнцем. На востоке плыли несколько облачков, а небо вдруг стало похожим на ярко-синий балда­хин. Впереди дорога углублялась в густой лес.

– Мы поедем этим путем, – сказал тампли­ер, указывая на нее. – Это дорога в Эдинбург, идет она через лес Кромах. Но сначала мы оста­новимся, чтобы накормить и напоить лошадей.

Он окликнул своих спутников, и они подъеха­ли помочь слуге расседлать вьючную лошадь и боевого коня рыцаря. Через несколько минут да­же пони был стреножен, и всех лошадей пустили пастись, а всадники и сопровождавший их пеший эскорт расселись на небольших камнях, распола­гавшихся кругом возле родника, чтобы подкре­питься копченой рыбой и хлебом, полученным в башне Константина Санаха.

Идэйн села так близко к людям из эскорта рыцаря, насколько хватило смелости. Она наблю­дала за ними, пока они ели, а потом после еды растянулись на сухой траве, чтобы отдохнуть и понежиться на солнышке. Магнусу, с его сильны­ми большими руками, было поручено открыть бо­чонок пива. Он и еще один человек из эскорта выглядели, как и положено в их состоянии: бед­ные рыцари, лишившиеся всего, даже своих ко­ней, и нанявшиеся пешими солдатами.

– Вождь Санах не сомневался, что заработа­ет на вас состояние, мадемуазель, – говорил тем временем красавец тамплиер. – Вот почему торг шел так медленно и туго.

Он протянул ей несколько завернутых в лис­тья копченых селедок, которые один из мужчин разогрел над костром.

– Можно ли верить истории, которую рас­сказал Константин? Что один бродяга-рыцарь, принадлежавший раньше к свите графа Честера, похитил вас из монастыря, что вы потерпели ко­раблекрушение и Константин нашел вас в лесу?

Нашел?!

Матерь Божия! Разве он нашел ее? Вождь клана Санах Дху следовал за ними от самого по­бережья и видел все. Он сам похвалялся перед ней, что со своими соплеменниками прятался в ле­су и наблюдал за тем, что происходило возле ручья. Они выжидали, пока она не уснула в объ­ятиях Магнуса.

А потом, когда Идэйн проснулась и пошла к ручью за своей одеждой, шотландцы набросились на нее, потащили в лес, где спрятали своих лошадей, посадили на одну из них, и так она и ехала, лежа на животе поперек седла, как оленья туша, до самой башни форта!

– Что бы ни говорил коварный вождь Са­нах, – ответила Идэйн, – но на самом деле все было иначе. Он не находил меня.

Не было причины рассказывать тамплиеру всю историю. Возможно, он и оказался ее спаси­телем, но он не был с ней откровенен. Он не ска­зал ей, куда они едут, если не считать того, что сообщил, что они направляются в Эдинбург. В башне-форте Константина Санаха она слышала, будто сам шотландский король Уильям Лев запла­тил за нее выкуп. Поэтому Идэйн и не собиралась ничего рассказывать, пока ей не станут известны планы ее спасителей. Поколебавшись, она бросила взгляд на наемников и увидела Магнуса, который как раз обносил всех пивом. Если бы только она могла поговорить с ним! Конечно, он бы не позво­лил событиям разворачиваться таким образом. Она хотела бы уехать с этим красивым задумчи­вым молодым рыцарем, занимавшимся с ней лю­бовью, а не с этим суровым тамплиером, который, как она предполагала, собирался доставить ее шотландскому королю в некотором роде как плен­ницу. Но Магнус делал ей знаки, и она поняла их: он предупреждал ее, что им не следует давать тамплиеру ни малейшего повода думать, будто они знают друг друга.

После того как трапеза была окончена, Маг­нус помог бедному рыцарю Юдо, прислуживав­шему тамплиеру и бывшему при нем кем-то вроде оруженосца. Они вместе загасили костер и собра­ли животных, щипавших траву.

– Славное для лошадей местечко, – заме­тил рыцарь Юдо, когда они подвели стремянному боевого коня тамплиера, и провел рукой по мощ­ному крупу жеребца – небось от сарацинской кобылы?

Магнус кивнул, глядя, как стремянной уводил жеребца, чтобы оседлать его. Огромный конь там­плиера был прекрасным образцом лошади, пред­назначенной для боевых действий. Он был тяже­ловесным и сильным, но быстрым и выносливым, и, если бы понадобилось, мог бы обогнать любого коня – недаром в его жилах текла кровь араб­ских скакунов. И это внушило Магнусу идею.

Колонна теперь образовала ломаную линию и уже вступила во влажный сумрак Кромахского леса. Болтовня прекратилась. Магнус не сводил глаз с девушки. Он никогда не уставал любовать­ся ею, и теперь мысли его занимало только одно: как отнять ее у тамплиера, как им скрыться?

Ноябрьский ветер свистел в ветвях деревьев. Лесной мрак вызывал в памяти рассказы о лесных духах, троллях, великанах и обо всех тех ужасах, которые могли с ними здесь случиться. Не говоря уже об опасностях, которые представляли волки, медведи и грабители.

Магнус повернул голову и посмотрел вверх. С высоких ветвей на них падали коричневые осен­ние листья. Здесь, в шотландских горах, деревья были очень древними. Многие из них до сих пор почитались как священные – дуб, рябина и вы­сокие буки, и на склонах, расположенных еще выше, гигантские сосны, которые сейчас тихонько шептались. Юдо отдал приказ натянуть тетивы луков всем, у кого они были, и держать их нагото­ве, а остальным вытащить из ножен мечи и копья.

Магнус обнажил свой меч и продолжал смот­реть на девушку и тамплиера де ля Герша, ехав­ших рядом. Он уже заметил, как белокурый ры­царь поглядывает на нее. Де ля Герш не казался дамским угодником. Манеры тамплиера были слишком высокомерными, но Идэйн явно привле­кала его.