Он въехал в поселок и остановил джип у ее коттеджа, вылез и, обогнув машину, открыл ей дверцу. Было уже довольно прохладно, Нина зябко куталась в шаль, не дававшую, на его взгляд, никакого тепла. Он набросил ей на плечи свою куртку, обнял и так довел до дома.
За дверью залаял Кузя, и Нина торопливо открыла. Никита получил законное право войти вместе с ней.
— Тихо! Тихо! — приказала она. — Место! Ты всех перебудишь!
Но Кузя должен был выразить свой восторг. Пришлось взять его на руки. Нина отнесла его на коврик, уложила и велела молчать. Когда она выпрямилась, Никита стоял у нее за спиной. Она повернулась к нему. Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал. А потом, не отпуская, потянул в спальню.
— Погоди. — Нина мягко отстранилась. — Дай хоть смыть «боевую раскраску».
— Ладно, — согласился Никита. — Я пока загоню машину в гараж.
Он успел не только поставить машину в гараж, но и принять душ в темпе блиц. Нина ждала его. Как и прошлой ночью, она не оказала сопротивления. Он медленно, одну за другой, расстегивал пуговицы льняного платьица и прокладывал дорожку поцелуев вслед за своими пальцами. Когда платье белым коконом упало на пол, Никита расстегнул застежку ненужного ей лифчика и спустил с плеч бретельки. Он дал себе слово, что на этот раз не будет торопиться и все сделает правильно. Но Нина спутала все его планы. Она опять обхватила его ногами, зацепила и повела за собой. Ему пришлось подчиниться, и он погрузился в нее. Она оседлала его, ее сильные бедра двигались, словно перемалывая его. Это было восхитительно… и страшно.
— В этом танце веду я, — прошептал Никита.
— Нет, я.
— Но почему?
— Мне нравится упрощенный секс, — ответила Нина как ни в чем не бывало.
Она довела его до оргазма, а потом, как и прошлой ночью, он почувствовал, что пора уходить. Лежа рядом с ней, тихонько проводя ладонью по нежным изгибам ее тела, Никита шепнул:
— Позволь мне остаться.
— Нет… — Нина повернулась к нему лицом. — Пожалуйста, не обижайся, но мне будет лучше одной. Иначе я не усну.
— Но почему? — повторил он.
— Это трудно объяснить… И долго… И не хочется… Я устала. Ну, поверь, все было чудесно.
— Скажи еще, что ты мне благодарна, — невесело пошутил Никита.
— Мы завтра поговорим. Приходи, я угощу тебя завтраком. Если тебе не надоела яичница.
— Завтра я буду учить тебя плавать.
— Посмотрим…
Он поцеловал ее, поднялся и ушел. Вчерашней ярости и обиды не было. Но его одолевали вопросы. Почему она так хладнокровна? Большинство женщин, которых он знал, обязательно привносили в интимные отношения какие-то чувства. Привязанность, ревность, любопытство, тщеславие, иногда даже любовь или то, что они принимали за любовь. Все они требовали каких-то обязательств. А Нина занималась сексом чисто по-мужски: без сантиментов, без любви, лишь бы получить удовольствие.
Вот только… она не получала удовольствия, хоть и уверяла, что ей хорошо и что больше ей ничего не нужно. Но днем она не производила впечатления хладнокровно-циничной особы. Никита вспомнил, как она бросилась в воду за псом, как увлеченно танцевала, как слушала его рассказы о море, как спорила с ним… Загадочная женщина. Сфинкс.
Он поклялся, что разгадает ее тайну. Чего бы ему это ни стоило.
ГЛАВА 4
Утро выдалось пасмурное, стал накрапывать дождь.
— По-моему, пляж накрылся, — заметил Никита, когда Нина покормила его завтраком. — Зато сегодня как раз удачный день, чтобы посмотреть кино. А потом съездим на рынок.
Нина сказала, что у нее еще есть рыба, но Никита заявил, что хочет мяса с кровью.
— Ладно, — согласилась она, — сделаю тебе бифштекс по-суворовски. Только погоди, мне еще надо вычесать Кузю.
Никита остался понаблюдать. Кузя стоял смирно и переносил операцию стоически.
— А ему не больно? — не выдержал Никита.
— Нет, не больно. Померанских шпицев полагается вычесывать каждый день, — ответила Нина.
Он заметил, что она складывает очесы в полиэтиленовый пакет, и, когда экзекуция была завершена, предложил пойти выбросить его в мусоросборник.
— Выбрасывать Кузину шерсть?! — возмутилась Нина. — Да ты с ума сошел! Я из нее вяжу. У меня все друзья и знакомые, можно сказать, одеты в Кузю. Собачья шерсть очень теплая. И от ревматизма помогает.
Никита опешил.
— Но ведь… чтобы вязать, нужна нитка…
— Точно подмечено, — усмехнулась Нина. — У меня дома есть прялка.
В этот день она была в легинсах и свитере, поверх которого накинула кардиган. Все это было выдержано в одной цветовой гамме: от шоколадного до золотисто-коричневого и цвета топленого молока.
На крыльце Никита отдал ей свою ветровку.
— А как же ты?
— Обойдусь. Дождик совсем слабенький.
Она прицепила к ошейнику поводок, и Кузе, норовившему вновь преодолеть живую изгородь, пришлось идти через калитку.
Войдя в дом, Нина отцепила поводок и попросила:
— Дай ему побегать, он должен привыкнуть к новому месту.
— А я что, против? Пусть бегает. Я с ним уже сроднился.
Он провел ее в комнату, где у него был домашний кинотеатр с огромным плоским экраном на стене и множеством колонок. Другую стену занимали стеллажи с дисками, третью — мягкий диван со спинкой.
— Что будем смотреть? — спросил Никита.
— «Касабланку».
— Ты же недавно видела.
— Ничего себе «недавно» — два года назад! И потом, это был цветной вариант. Значит, не в счет.
— Ладно.
Никита нашел нужный диск, вставил его в прорезь, и они посмотрели «Касабланку».
Когда Хамфри Богарт произнес историческую фразу: «Это может стать началом прекрасной дружбы», и герои растворились в мареве пустыни, Никита взглянул на Нину. Она сидела со слезами на глазах! Он придвинулся и обнял ее за плечи.
— Хочешь, посмотрим еще что-нибудь?
— А у тебя есть еще что-нибудь с Боги?
— Конечно.
Нина встала и вместе с ним подошла к стеллажу. Никита снял несколько коробок с дисками и разложил на столике.
— Хотел бы я понять, что женщины в нем находят, — задумчиво проговорил он, разглядывая на крышке одной из коробок кадр из фильма с Хамфри Богартом.
Нина отнеслась к вопросу серьезно. Она тоже взглянула на фотографию, где Боги со стиснутыми кулаками готовился врезать по скуле плохому парню, а потом приставила ладонь ребром к своей длинной тонкой шейке.
— Вот смотри: ниже адамова яблока это не Терминатор. Выше адамова яблока это не Гэри Купер, не Кэри Грант, не Кларк Гейбл. Но ему не надо хлопотать лицом и суетиться. Сразу видно, что он настоящий мужик. Бунтарь-одиночка. Вот эти морщинки вокруг глаз, скептический взгляд, дубленая шкура… Словом, стоит ему появиться на экране, как он приносит с собой биографию. Целую жизнь.
— Ладно, убедила.
— А что, тебя надо было убеждать? Тебе не нравится Боги?
— Я перед ним преклоняюсь, — заверил ее Никита. — Мне просто хотелось понять, что в нем видят женщины. — «Хотя ты не рядовая женщина», — добавил он мысленно. — Посмотрим «Мальтийский сокол»?
— Нет, — решительно отказалась Нина, — я не хочу смотреть, как женщину сажают в тюрьму на двадцать лет.
— Но ее же не просто так сажают! Она же убийца!
— Все равно не хочу.
— Ну, тогда сама выбирай.
— «Сабрины» у тебя, конечно, нет…
— «Сабрины»? — удивился Никита. — Да ее по телику показывают раз в две недели! Тебе еще не надоело?
— То, что показывают по телику раз в две недели, — это ремейк. А оригинал снял в 1954 году Уильям Уайлер. Заглавную роль играла Одри Хепберн, а ее партнером был Боги.
— Я не знал, — признался Никита. — Виноват, исправлюсь. Ну а пока выбери что-нибудь еще.
— Вот. «Иметь и не иметь». Все-таки Хемингуэй. Да, и еще… Ладно, потом расскажу.
Они посмотрели еще одну трагически-безысходную историю. Никита потихоньку наблюдал за Ниной. Это было неизмеримо интереснее, чем страдания героев на экране. А она ничего не замечала, поглощенная страстью Хамфри Богарта к юной Лорин Бэколл.
Когда фильм кончился, Никита объявил, что пора ехать на рынок. Нина тотчас же подозвала Кузю. Песик как будто уже знал, что его опять с собой не берут: он шел понурившись, его обычно закрученный кверху хвост свисал между задними лапами.
— Идем, милый. Я отведу тебя домой. Сторожи.
— Он может остаться здесь, — предложил Никита.
— Нет, ему лучше там, где его привычный коврик.
— А он не будет… протестовать? Ну, грызть мебель или…
Опять Никите пришлось испытать на себе ее алмазный взгляд.
— Кузя прекрасно воспитан… в отличие от некоторых, — снисходительно заметила Нина. — А главное, он благороден. Нет, он не будет грызть мебель.
Она повела песика в соседний коттедж. В прихожей Никита опять надел на нее ветровку.
— Я думала взять зонтик…
— Ну вот еще! На рынке с зонтиком чикаться? Бери ветровку.
— А ты?
— У меня другая есть.
В его ветровке она походила на девочку, напялившую папину одежку. В эту ветровку она могла бы завернуться трижды. Но Нина мигом подвернула рукава, до предела затянула пояс, расправила капюшон, и ветровка стала ей почти впору.
— Что ты хотела рассказать? — спросил Никита, когда они сели в машину и тронулись.
— О чем? Не помню.
— Когда кино смотрели. Ты обещала что-то рассказать.
— А! Про Лорин Бэколл. Я о ней передачу видела. «Иметь и не иметь» — ее первый фильм. Она была совсем молоденькой, волновалась страшно, и у нее начинал непроизвольно дрожать подбородок. Она научилась сдерживать дрожь, глядя вот так, исподлобья, словно набычившись. — Нина показала, как это делала Лорин Бэколл. — А критики решили, что это у нее такой особенный пронизывающий взгляд. Фирменный взгляд Лорин Бэколл. И пришлось ей сохранить этот взгляд на всю жизнь, хотя подбородок больше не дрожал.
"Глаза Клеопатры" отзывы
Отзывы читателей о книге "Глаза Клеопатры". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Глаза Клеопатры" друзьям в соцсетях.