- Отлично, - отталкиваю я её руку и стираю помаду. - Просто супер! А ты выходит, выбрала меня? Какая честь! А если бы мы не расстались?

- Я отдала бы ему свою машину. Но всё это просто шутка, Вик! - не позволяет она мне встать. - Просто повод сказать ему, что выбора на самом деле и не было. Это всегда будешь ты и только ты. Потому что вот, - она открывает висящую на ней сумочку и протягивает мне фотографию. На запачканном кровью снимке моё улыбающееся лицо. - Давно собиралась тебе это показать. Это всё, что у него было с собой. Он свой выбор сделал. Давно. Раз и навсегда. Даже когда ты взяла его на «слабо», это уже был его выбор. И когда я пыталась вбить между вами клин, я сомневалась в тебе, но не в нём. И очень рада за вас обоих, что он в тебе не ошибся. Что ты тоже всегда выбираешь его.

- Не отдашь это мне? - смотрю, как она прячет фотографию назад.

- Отдам, если ты когда-нибудь снова засомневаешься в нём.

- Тогда знаешь, - усмехаюсь я. - Ты проиграла Бергу машину. Потому что я в нём никогда не сомневалась. Это был фиктивный развод. На самом деле мы никогда и не расставались. И даже не ссорились.

- На самом деле я это знаю. Иначе бы меня рядом с тобой все эти дни и не было. Но, пожалуй, ты права. Он выиграл. Только ему это знать не обязательно, правда? - умоляюще складывает она руки. - А машину подарю вам на свадьбу.

- Если она состоится, - пытаюсь я возразить, но по её сигналу меня накрывают сверху огромной картонной коробкой. И почему-то мне кажется делают это раньше, чем надо, только чтобы я больше ни о чём не спрашивала. Я не успеваю даже сказать, что мне нужно в туалет.

Ладно, потерплю, если это недолго.

Темно. И сначала ничего не видно. Я даже блаженно прикрываю глаза. Но потом они привыкают к темноте. Сквозь тонкий картон мелькают тени и неясные силуэты. Это даже забавно. Полины по-прежнему много. Но потом она уходит. Музыка, голос ведущего, аплодисменты. Кто-то ходит мимо коробки, наверно, работники ресторана. А потом меня куда-то везут и становится тише.

И всё бы ничего, но в туалет хочется уже нестерпимо.

Поднять лёгкий короб не составляет труда, но вот согнуться, чтобы из-под него вылезти, удаётся с трудом. Но я и с этим справляюсь. И оказываюсь на полу в пустом коридоре.

Слышу аплодисменты, голоса. Оказывается, они есть. Вход в зал совсем рядом, просто за поворотом. А вот до туалета придётся идти. Причём босиком. За ненавистными туфлями обратно в коробку я точно не полезу. Заведение тут приличное, надеюсь, в туалете чисто. Ещё бы от этого шуршащего банта избавиться. Хотя если честно, мне уже всё равно, я почти бегу.

К счастью, действительно чисто. И бант выше всех стратегических мест - не мешает, хоть и хрустит невыносимо. Со всем справляюсь. Выхожу из кабинки с чувством глубоко морального удовлетворения и облегчения.

Операция «быстренько пописать» почти удалась, только выход из туалета мне перегораживает Надежда Андреевна.

Стоит в дверях, дёрганная, напряжённая.

- Я понимаю, что не имею права тебя ни о чём просить, - нервно теребит она на пальце кольцо. - Но я весь день езжу за вами, чтобы с тобой поговорить, и у меня никак не получается застать тебя одну. Вика, пожалуйста, помоги мне!

Она хватает меня за руки, и я с трудом пресекаю её попытку встать на колени.

- Да что случилось-то, объясни, - пытаюсь я понять это какой-то очередной розыгрыш или она просто не в себе.

- Если можно, я всё объясню по дороге. Но мне очень надо, чтобы ты поехала со мной.

- Э, нет, - открываю я дверь, шурша дурацким бантом.

- Вик, я знаю, мне ты не доверяешь, но можешь поверишь ему? - показывает она мне за спину.

- Виктория Викторовна, простите, - смущённо кашлянув делает шаг вперёд мужчина. Я помню и его рытвины на лице, и некрасивый бугристый нос с красными прожилками. Это он возил нас с Михаилом прошлый раз к Демьянову.

- Егор Михалыч? - даже вспоминаю я его имя.

- Это действительно важно, - кивает он.

- Но меня ждут. И Алекс, - показываю я в сторону зала.

- А обещаю, что Александра Юрьевича я немедленно предупрежу. И мы не причиним вам ни неудобств, ни вреда. Только, пожалуйста, пройдёмте в машину. Это действительно важно.

- Но я босиком, - приподнимаю одну свою босую ногу.

- Держи, - тут же снимает Наденька свои туфли.

- И надо снять этот бант, - втискиваю я опухшие ноги в её узкие туфли.

- А вот его, пожалуйста, оставь. Так будет даже лучше.

- Ты тоже хочешь кому-то преподнести меня в качестве подарка? - усмехаюсь я, пока мы идёт к машине, а Полкан дозванивается Алексу.

- Да, Гремлину, - отвечает Надежда.

61. Алекс



- Куда? Что значит с тобой? Ты вообще в своём уме?! - ору я в трубку, хотя в зале, полном народу, стоит гробовая тишина. - Егор Михалыч, или дай ей трубку, или я за себя реально не отвечаю. Если хоть волос упадёт с её головы...

- Алекс, это я, - перебивает Вика мою гневную тираду. - Со мной всё хорошо. Не переживай, пожалуйста. Просто это действительно важно.

- Вика, - понижаю я голос на несколько тонов, но всё равно скорее кричу, чем говорю. - Как бы это ни было важно, тебя это не касается. Ты не должна...

- Должна! - перебивает она упрямо. - Должна и я хоть что-нибудь сделать, а не отсиживаться у тебя за спиной.

- Ты никому ничего не должна. Вика, тебе рожать скоро. О чём ты думаешь?

- Берг, ты порой такой гадкий, - фыркает она. - Встретимся на месте. Ты же всё равно приедешь, я тебя знаю.

Конечно, я приеду! Куда я денусь? Хоть на край света отправлюсь. Но зашибись! Я ещё и гадкий.

Падаю на первый попавшийся стул, дослушивая Полкана. Да, я знаю где находится «Олимпикус». И обещаю, что не буду вмешиваться, дам им время, а всё происходящее смогу видеть через веб-камеру. Отключаюсь, откидываюсь на спинку стула.

Вот где-то внутри меня сегодня весь день свербило чувство, что всё это добром не закончится. Ждал, что это дурацкое пари вылезет мне боком. Или ещё какая-нибудь ерунда. Нервничал, как мальчишка, потому что собрался при всех сделать Вике предложение. Но то, что она сбежит с праздника да ещё отправится помогать Надежде... никак не ожидал. Её вообще можно предугадать, эту Беду?

И я даже не знаю, как описать свои чувства, когда Полина объявила, что этот подарок - её выбор. Она - «та самая», а в пустой коробке от «той самой» остались только брошенные туфли.

- Всё хорошо, - хлопаю отца по руке, которую он положил мне на плечо, и встаю, чтобы обратиться к притихшим гостям: - Друзья, простите за заминку. Не о чем волноваться. Спасибо всем огромное, что собрались. Вот так, наверно, и рождаются байки про беременных женщин, - шучу, чтобы разрядить обстановку. - Оставайтесь, отмечайте, вечер только начался. Вы заслужили этот праздник. А мне деваться некуда, надо ехать.

- Мы отдельной машинкой, правильно? - шёпотом с совершенно непроницаемым лицом спрашивает Седой.

- Как всегда, - киваю я и иду на улицу к своей машине через чёрный ход.

- Алекс, - уже у самой двери хватает меня за руку заплаканная Полина. - Алекс, прости меня, пожалуйста! Мне нельзя было оставлять её одну в этой коробке. Я так виновата. Её похитили? Я правда хотела просто праздник. Просто пошутить.

- Ха. Ха Ха, - зло открываю дверь. - Шутка удалась. Нет, она поехала сама. Пока не пойму, что они там задумали, но точно сегодня кого-нибудь пришибу. Виновного или первого, кто попадётся под горячую руку. Всё равно. Но тебе лучше оставаться со всеми.

Дверь хлопает за моей спиной. Отдать должное Полкану: к веб-камерам подключиться удаётся быстро. Их даже две.

И пока закрепляю смартфон на приборной панели, вижу, зачем позвали Вику - на роль живца. И бант ещё этот завязали. И Надежда выглядит настолько безумной, когда предъявляет «подарок» Гремлину, что тот, кажется, чуть не обсыкается со страху.

Я видел, как Вика сама заклеила себе рот скотчем, хоть и скрипел зубами от ярости. И всё равно проезжаю на красный свет светофора и матерюсь всё то время, пока Полкан её отвязывает, уже после того, как Надежда уводит испуганного, ошалевшего Гремлина для разговора.

- Ты вообще в своём уме? - орёт он. Даже искажённый эхом спортивного зала, голос Гремлина дрожит. И в том, что Надежда полоумная, я с ним полностью согласен. - Притащить её сюда? Беременную жену Берга?

- А разве не такой был уговор? - в отличие от трусливого Павлика, Наденька - сама стальная рельса, холодная и прямая. - И Бергу она больше не жена. Он с ней развёлся.

- Это не важно. Он же меня в порошок сотрёт! - визжит тот, как поросёнок. «Раздавлю, разотру и развею, можешь даже не сомневаться». - Развяжи её немедленно! И отпусти. И что это с вами за мужик?

- Человек надёжный, не бойся.

- Я не боюсь, - судя по топоту и гремящему железу, мечется он по залу, спотыкаясь о гантели. И на самом деле боится, ещё как боится. - Просто не хочу больше в этом участвовать. Отца посадили с конфискацией, клуб закрыли, бабки на нуле. У меня и так забот полон рот, ещё ты на мою голову.

- Так я, считай, твоё спасение, хоть это - всего лишь часть сделки. Ты просил девчонку и «Айсберг». Так вот тебе девчонка, а клуб теперь принадлежит ей. Развлекайся... или женись... И хоть ты своё обещание не выполнил, я по долгам плачу.

Прямо чувствую эти осторожные паузы, когда Наденька подбирает слова. На язык просится из её любимого лексикона что-то вроде: «женись и трахай эту шлюшку, сколько хочешь». Но она сдерживается, ведь я могу убить и за меньшее.

- Я выполнил! - визжит Гремлин громче прежнего. -Это был просто трёп, что ты выйдешь замуж за Демьяна, я его завалю, а ты мне - девчонку и клуб. А уговор был другой: забыть об этом и не сметь даже думать. И я не смел.