Берг переписал на моё имя «Идиллию» и «Айсберг». Самый первый, самый дорогой для него клуб и компанию, что досталась ему от жены. Я читаю бумаги молча, подавив тяжёлый вздох. Теперь, что бы с ним ни случилось, мы с дитём будем обеспечены, но именно это и пугает. А ещё заявление о разводе, уже оформленное от моего имени более поздним числом, чем предыдущие документы, которое тоже осталось только подписать.

Но всё это просто формальности, а я чуть не на свет просматриваю бумаги в надежде получить от Алекса хоть какой-нибудь знак, что он меня не забыл. Что скучает, любит. И нахожу: выдавленное по бумаге крошечное сердечко возле моего имени.

- Чему ты улыбаешься? - прерывает мою лёгкую эйфорию Белка, когда рядом с его именем я тоже дорисовываю ногтем сердечко.

- Думаю, да пусть бы ещё пару раз изменил, если будет и дальше так щедр, - сжимаю руками виски, чтобы она не видела моего счастливого лица.

- Ты только не вздумай не подписать, - звучит у меня за спиной голос Ленки, и Ванька на её руках громко радуется, увидев блестящий голубой водой бассейн. - А то знаю я тебя, гордую, - садятся они рядом, хотя её карапуз вырывается изо всех сил. - Ваня, да сейчас пойдём. Сейчас пойдём купаться. Погоди, мама разденется.

Она сажает сына на стол, а сама стягивает халат, оставаясь в купальнике.

- Блин, а я купальник не взяла, - осматривается Белка. Не думала, что у тебя тут так круто.

Я и сама не ожидала, что эта «дача» на самом деле окажется огромным загородным домом со всеми удобствами, бассейном и красивым садом.

Но ожидала, что Алекс не бросит меня здесь одну и без присмотра. И в Алексе не ошиблась.

Место помощницы по хозяйству чудесным образом заняла Маргарита Алексеевна, его бывшая домработница, которая, конечно, многозначительно улыбалась и великолепно делала вид, что мы совершенно не знакомы.

А спортивный садовник с профессионально внимательным взглядом не сразу справился с газонокосилкой, зато прекрасно разобрался в устройстве охраны периметра. А ещё неожиданно увлёкся испанской поэзией. Причём томик у него нечаянно оказался с собой. До боли знакомый потёртый томик, в котором бабушкиной рукой были сделаны пометки, а моей - переводы слов.

Ещё нежданно-негаданно подарки, что я накупила Ленке, волшебным образом попали в мою комнату, стоило только подруге принять моё приглашение приехать.

С Ленкой стало классно. А, получая от Полины, Нины, Славки оприходовано информацию о том, что у Берга всё хорошо, жизнь на этой даче стала казаться мне не такой уж и печальной.

- Я подпишу, подпишу, Лен, - расписываю я на конверте ручку, что дала мне Белка. - Нин, в моей комнате, в шкафу, выбери любой купальник, что понравится, и надевай, не стесняйся. Такой чудесный день. Жаль, если не искупаешься. Там же и халат, и полотенце, - кричу я вслед, когда у той уже только пятки мелькают.

- Не делилась бы ты с ней ничем личным, - шепчет мне Ленка, едва удерживая скачущего в нетерпении Ваньку.

- Тебе не нравится новая секретарша Берга? - спрашиваю скорее машинально, ставя свои подписи. И сейчас, когда мы остались одни, тяжело вздыхаю, подписывая заявление на развод. Но даже к нему морально я уже готова.

- Не люблю рыжих, - фыркает Ленка.

- Правда? А мне кажется у кого-то просто рыльце в пушку, вот и ищет теперь врагов в других.

- Какая ты всё-таки, - Ленка осторожно опускает Ваньку в детский надувной бассейн и подпрыгивает, тут же получив порцию водяных брызг.

- Какая? - складываю всё подписанное обратно в конверт. - Это же ты всё разболтала обо мне и Бергу, и Славке. А я-то наивная думала, что мы с Каланчой случайно встретились.

- Вика, блин, - вытирает она лицо полотенцем. - Ну, это же был Славка. Славка!

- А это был Берг! Бе-е-ерг! - показываю я на подписанные документы.

- Да, ты права, - садится она рядом, но смотрит на сына. - Все мужики сволочи... кроме моего Артурчика.

И не хочу с ней даже спорить. Мне и не положено по статусу. Я гордая женщина, которой изменил муж. Я не имею права его защищать. Но вот Каланче, за то, что не сознался о той встрече на вокзале, я эту ложь ещё припомню. И вообще, что это я, правда, развредничалась. Сказано: все мужики - сволочи, значит сволочи. Подпись. Печать.

На самом деле это совсем не трудно - нести свой крест обманутой женщины, когда все меня жалеют. Очень неловко только врать отцу Алекса. Он прилагает столько усилий, чтобы нас помирить.

И мне было очень неловко рассказывать ему несуществующую историю, как сильно мы поссорились после дня рождения. Как я уехала к подруге, а когда утром вернулась, то застала Берга в постели с другой женщиной.

И, подозреваю, что для отца это не просто мужская солидарность. Может, попытка не дать Алексу повторить ошибку его молодости. Может, стремление загладить свою вину. А может, просто мудрость, позволяющая видеть не всю эту пену на поверхности: ссоры, измены, психи, несовпадения характеров, а глубже. Истинные ценности: любовь, преданность, дети, семья.

Он не защищал Алекса, но умолял простить дурака. Ради малыша дать ему шанс. И находил такие проникновенные слова, что, честное слово, я бы Берга уже простила, уже поддалась бы на уговоры, если бы не должна была выглядеть непримиримой.

И этот развод для отца, наверно, будет большим ударом. Большим, чем для Полины. Но они на редкость выступили единым фронтом. Хотя, по логике вещей, должны бы встать на сторону Алекса, хоть он и не прав.

Полина, выслушав по телефону мои слёзы (это было несложно, так я невыносимо скучала первые дни по Алексу, что слёзы и не высыхали), тут же явилась с советом не торопиться с решением его казнить.

Выслушав и её железобетонные аргументы, я, честное слово, уже простила бы Алексу и большие прегрешения, чем какой-то случайный срыв. И поверила бы, что его подставили. И она убедила бы меня, что ничего не было, даже если бы я своими глазами всё видела. Только я ещё не забыла, как активно Полина пыталась нас разлучить. Как подозревала меня и в корыстных интересах, и в том, что это не ребёнок Алекса. Поэтому просто выслушала, но, конечно, своего решения не изменила. Несмотря на то, что теперь Полина неожиданно заняла позицию строго противоположную.

Она уговаривала меня забыть о том, что существует понятие «развод», остыть, соскучиться как следует, поговорить с мужем, выслушать, а потом только принимать решение.

Более того, взялась меня опекать. Возить по аква-гимнастикам, массажам и салонам красоты. Показала три шикарные клиники, чтобы я выбрала, в какой из них буду рожать. Наняла человека, который два раза в неделю обучает меня светским манерам и разным тонкостям этикета и ведения бесед. И сама даёт мастер-классы, как разбираться в вине.

Полина со всей своей одержимостью явно решила взрастить во мне несокрушимую уверенность в себе. И сделать из меня светскую леди, такую, что действительно будет соответствовать статусу моего мужа. Чтобы я везде чувствовала себя уютно: на вечеринках, и в респектабельных домах, и на светских приёмах, хоть к английской королеве на чай меня приглашай.

И гора брендовой одежды, в том числе купальников, в одном из которых нарисовалась у большого бассейна Белка, - тоже заслуга Полины.

Моя подруга-тряпичница Ленка на неё просто молится, на эту гору и на сестру Алекса. А я махнула рукой, смирившись, что мне не повредят ни уверенность в себе, ни шмотки, ни аква-аэробика, и просто ждала решение Берга, которое он сегодня и озвучил.

Теперь даже интересно, как Полина отреагирует на развод.

Она приезжает, когда несчастная рыжая Белка уже мажет покрасневшую кожу средством после загара, проклиная свою беспечность. А Ленка дрыхнет, передав полномочия нянчиться с неугомонным Ванькой мне.

Я даю Полине документы. Но вид у неё такой, что ей, кажется, всё равно.

- Ясно, - она кивает, возвращая их мне, ознакомившись.

И дальше весь вечер ведёт себя также рассеянно. Отвечает невпопад. Над ужином, который заботливая Маргарита Алексеевна накрывает в саду, о чём-то напряжённо думает. И вообще выглядит отстранённой и озабоченной.

И только когда Нина уезжает, а Ленка уходит, она поднимает на меня усталый взгляд.

- Я понимаю, что в твоём положении сообщать плохие новости, наверно, жестоко. Но, мне кажется, ты должна знать.

Чайная ложка падает у меня из рук на пол.

Усилием воли заставляю себя не спросить: Алекс?

Нет, я физически не могу это спросить - эти слова застрянут у меня в горле, но первым всегда идёт на ум самое страшное.

- Полина, что случилось? - слышу я свой голос словно со стороны.

- Демьянов умер.

51. Алекс



Стоять не пепелище жутко.

Тлеют догорающие доски. Истошно воняет дымящийся утеплитель. Двухэтажный сарай, в котором жил Ефремыч, сложился как карточный домик и выгорел почти дотла, забрав его с собой.

Вера плачет на плече у мужа. Я слышу только её всхлипы, пока из обрывков фраз, что остались в моей голове из её рассказа, пытаюсь сложить картину произошедшего.

Врача здесь вообще не должно было быть, она уехала домой, как обычно, под вечер. Но под утро подскочила, словно что-то почувствовала, стала искать телефон. А когда оказалось, что она забыла его здесь, не раздумывая, и приехала. И попала в самый разгар пожарища.

Огонь, подхваченный ветром, неистово пожирал ветхое строение. Гул, смрад. Жар стоял такой, что выгорел почти весь сад плюс зацепило соседский забор. А стреляющий шифер разлетался на десятки метров.

По свидетельствам охраны, вспыхнуло именно на втором этаже, где Демьянов спал один. И пожар распространялся с такой быстротой, что дверь уже почернела, пока они пытались её открыть. И не успели отойти, когда дверь вырвало, словно взрывом. Лестница на второй этаж тут же занялась и рухнула. Одного из парней увезли в больницу с ожогами, второго - с переломом ноги. И сделать уже ничего не смогли. А пока приехали пожарные, строение выгорело дотла. Пожарные и извлекли останки.