Барбара Эвинг - Гипнотизер

Затем пришла очередь второго докладчика. Когда он начал говорить, в переполненном зале словно нажали спусковой крючок.

Напрасно он излагал свои взгляды на исцеляющие возможности гипноза. Напрасно вызывал врачей на спор. Как только он заговорил, стало ясно, что этот человек из рабочих. Корделия и Рилли сразу поняли, что сидевшие в зале врачи возмущены тем, что рабочий (какой бы представительной ни была его внешность), учит их.

Месье Роланд глубоко вздохнул. Он слышал голоса: сначала тихие, но по мере того, как докладчик развивал свои мысли, голоса звучали все громче.

Это было трудно вынести. Первый опыт с бледнолицей девушкой в зеленом платье уже был довольно тяжелым. Но то, что человек из низов осмеливался учить образованных людей, — это было возмутительно! Как он мог хоть на мгновение допустить, что способен оказать влияние на людей, стоящих неизмеримо выше его, как он мог подумать, что способен использовать свои сомнительные таланты, чтобы гипнотизировать их женщин?! Корделия и Рилли направились к выходу, подталкиваемые месье Роландом, поскольку ситуация выходила из-под контроля. Доктора в дорогих костюмах прыгнули на сцену и напали на докладчиков. Женщина в зеленом начала кричать. Один из врачей вдруг вытащил (Рилли позже долго и с восторгом вспоминала это) баранью ногу и обрушил ее на головы гипнотизеров. Хорошо, что у кого-то хватило ума погасить свет, иначе было бы не избежать серьезной драки.

Месье Роланд проводил их домой.

— Неужели врачи всерьез обеспокоены тем, что могут потерять работу из-за гипнотизеров? — спросила Рилли. — Или они правы и таким образом проявляют заботу о пациентах?

— Может, и то и другое, — ответил месье Роланд. — Именно потому я и хотел, чтобы вы поняли суть того, чем занимаетесь. Надо уважать свои таланты, Корделия.

— Это счастье, что мы актрисы по профессии, — кисло отметила Корделия. — Лишь потому, что мы приучены говорить и вести себя как леди, к нам приходят посетители. Поэтому все обращают внимание только на внешнюю оболочку, не слишком вдаваясь в суть. — Она на мгновение умолкла и взглянула на своих спутников. — На самом деле мы ничем не отличаемся от того «джентльмена», а это значит, что так или иначе, но мы обманываем людей. — Она прошла вперед, не желая продолжать разговор и даже не пускаясь в рассуждения о явлении бараньей ноги на недавней лекции.

Ничто не могло вывести ее из мрачного состояния. Месье Роланд вернулся в Кеннингтон. Рилли отправилась на Райдингхауз-лейн с небольшой лампой, которую ей дал месье Роланд. Завидев ее, сторож объявил время и пожелал спокойной ночи. Она же думала о том, что только что видела, и о Корделии, которая переживала непреходящую душевную боль.

На следующий день, когда они переоделись в костюмы горничной и леди в шарфах (это снова напомнило им о переодевании перед премьерой), Рилли показала статью в газете, автор которой сравнивал гипноз с железной дорогой.

— Тысяча чертей! — воскликнула Корделия. — Какой пасторальный мир? Какой идиот это написал?

«…Гипноз — это одна из многочисленных демонстраций лихорадочно-возбужденного отношения ко всему новому. Это сродни технологическим чудесам, которые грозят нарушить хрупкий мир, тот пасторальный мир, двигаться к которому надо тихой поступью, а не нестись на всех парах».

В конце статьи было указано и имя автора: Вильям Вудворт.

По вечерам Рилли вдруг стала куда-то загадочно исчезать.

Рилли заведовала их финансами, отвечала за всю бумажную работу и корреспонденцию. Она точно знала, сколько они потратили и сколько заработали. Теперь их уже можно было бы назвать состоятельными дамами, однако они не изменили своим привычкам: по-прежнему повсюду ходили пешком, пили портвейн, ели отбивные, поджаренные с луком на маленькой печке, которая все еще стояла рядом с кроватью Корделии, Рилли все так же уходила на Райдинг-хауз-лейн, чтобы укрыть спящую мать и опорожнить ночные горшки. Решив, что Корделию пора немного «встряхнуть», она начала разрабатывать соответствующий план. Рилли можно было увидеть в разных районах Лондона: на Мэйфере, неподалеку от Оксфорд-стрит.

Однажды она прибыла на Литтл-Рассел-стрит раньше обычного, подготовила все к приходу клиентов, надела свой костюм горничной и начистила до блеска звезды и зеркала. Корделия вызвалась ей помочь.

— Мы заканчиваем сегодня в шесть вечера, — объявила она, когда звезды сияли и обе женщины остались довольными результатами своей работы.

Ставни были закрыты, чтобы проблемы буквально оставались за окном: комната приобрела вид немного мистический — свечи мерцали, шелк шарфов струился в воздухе.

— У меня назначена встреча, на которую ты тоже должна пойти.

— О чем ты? — спросила Корделия, усаживаясь на стул в тени.

— Подожди, и сама все увидишь, — загадочно проговорила Рилли.

В шесть тридцать, когда деньги были надежно спрятаны под деревянными половицами у печки («Ни один грабитель не подумает, что мы окажемся настолько глупыми, чтобы прятать деньги у огня!»), подруги отправились в путь. Была весна, вечерний воздух обдавал холодом, солнце все еще ярко сияло, и колокола в церкви Святого Георгия на той стороне улицы призывно звонили.

— Может, надо посетить службу? — сказала Рилли.

— О небеса, и это после разговора о святотатстве, с какой стати?

Рилли улыбнулась.

— А кроме обвинений в святотатстве, ты ничего не услышала? Не заметила никакого интереса со стороны настоятеля?

Корделия выглядела искренне удивленной.

— Нет.

— Да он глаз от тебя не мог оторвать!

— Это потому, что считал меня источником зла. Рилли, за все время, что я здесь живу, никто из церкви Святого Георгия не нанес нам ни одного визита, а ведь когда я была моложе, то выглядела гораздо привлекательнее!

— Ты все еще очень красивая, Корди, и ты весьма заметная дама! Может, настоятель недавно там служит!

— Красивая! Рилли, тебе нужны очки!

— Ты прекрасно знаешь, что они у меня есть!

— Значит, тебе нужны очки посильнее!

Они прошли мимо больших каменных столбов. Корделия искоса взглянула на Рилли: ее глаза лихорадочно блестели, осанка была прямой, а походка стремительной. Ни одной из них не пришло в голову взять экипаж или заказать кабриолет: они пересекли Тоттенхем-Корт-роуд, вышли на Райдингхауз-лейн, а затем промаршировали мимо больницы Мидлсекс. Далее им предстояло спуститься по Ньюман-стрит, где дети с грязными мордочками, выкрикивая ругательства, играли с мячом до самых сумерек. Из кабачков неслось нестройное пение:

Все там же сердце, где родная сторона,

Все там же, где твоя весна.

— А теперь, Корди, скажи, — начала Рилли, когда они свернули на Оксфорд-стрит, — ты вообще осознаешь, сколько у нас денег?

— Достаточно, чтобы не беспокоиться об арендной плате!

Подняв юбки, чтобы не испачкать их дорожной грязью и конским навозом, Корделия закружилась в танце, придерживая одной рукой шляпу.

— Это самое умное дело, за которое только мы могли взяться. Мы теперь знаем о браке больше любого из докторов или философов!

— Но мы поведем себя еще умнее, — заметила Рилли.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Думаю, нам стоит снять комнаты на Дьюк-стрит. — На Дьюк-стрит? — Корделия прекратила танцевать и остановилась посреди Оксфорд-стрит.

— Причем в самом дорогом районе, — добавила Рилли.

— Мы не можем позволить себе снимать комнаты на Дьюк-стрит в каком бы то ни было районе.

Рилли успела вовремя оттолкнуть подругу от обочины дороги, чтобы на нее не наехал приближавшийся автобус.

— Через десять лет, если дела будут идти, как сейчас, мы сможем позволить себе купить комнаты в любом районе Дьюк-стрит!

— Я не хочу покидать Литтл-Рассел-стрит! Это же мой дом!

— Конечно, и я тоже не собираюсь уезжать с Райдингхауз-лейн. Я не предлагаю менять все кардинально. На Дьюк-стрит надо устроить место для приема клиентов. Корди, так ты получишь назад свою комнату и не будешь спать рядом с печкой! Дело в том, что я нашла подвальчик, но какой! Он намного больше нашего, и там есть настоящие ступеньки, а не такие, как у нас, железные и неудобные. Две комнаты — одна большая, где ты будешь работать. На окнах установлены чудесные ставни. А маленькая комната как будто специально для меня: я смогу там принимать людей, а еще там есть стол-бюро и место для моей флейты!

— Но я не вижу причин что-то менять! Мы и так прекрасно себя чувствуем!

— Корди, послушай меня. Я думаю, что пришло время поднять цены. Мы не сможем добиться большего, если останемся там, где волосы начинают пахнуть луком. Если мы обоснуемся на новом месте, к нам придут более состоятельные клиенты. Мы даже вывесим металлическую табличку перед входом. Я и текст придумала: «Леди-гипнофренолог: Наставница в вопросах заключения удачного брачного союза». Этот подвальчик на окраине Мэйфера. Вообще нам повезло, что мы нашли его, потому что здесь в основном сдаются дома для семей, но по счастливой случайности миссис Гортензия Паркер…

— Миссис Гортензия Паркер?

— Миссис Гортензия Паркер, хозяйка, свято верит в силу гипноза, и она очень заинтересовалась личностью леди-гипнофренолога. Мы будем брать с клиентов двойную плату, потому что сможем принимать знать и претендовать на то, чтобы вращаться в высших кругах. Я уверена, что нас ожидает успех. Вот мы и пришли. Это здесь.

Рилли постучала начищенным до блеска кольцом в большую дверь. Открывший им слуга провел подруг в комнаты, где их приняла крупная и величественная миссис Гортензия Паркер. Она была леди-аптекарем, и Корделия с Рилли были весьма заинтригованы этим открытием. Каждый день миссис Паркер отправлялась на Бонд-стрит отпускать лекарства. Она решила угостить их мятным чаем.