— Продолжай! — крикнул другой. — Это сказка, рассказанная глупцом. Ничтожеством, таким, как ты!

— Ах ты, старое пугало! — громко отозвался первый. — Тебе хочется продолжения? Да ты просто древняя развалина!

Великий Лес волшебным образом явился на сцене, но мистер Трифон, чей проникновенный монолог был закончен за него, внезапно взорвался. Он прыгнул вниз на зрителей («Довольно опасно в его возрасте», — прошептала Корделия из глубины сцены) и напал на своих мучителей с кулаками. Народ засвистел от восторга, и к потасовке присоединились другие актеры и часть зала. Началось настоящее представление. Корделия Престон и Амариллис Спунс переглянулись. «Без работы, замерзая на холоде и никаких признаков весны впереди». Они пожали плечами. Затем Корделия указала на стол реквизитора и задула свечи. Она с Рилли подхватили большой таз с кровью и опрокинули его на копошащихся в полусвете актеров и зрителей, — переливающаяся блеском жидкость разлилась, как нескончаемый поток крови. Затем, не снимая костюмов колдуний (в конце концов, костюмы принадлежали им), потому что появиться вечером на улице в костюме леди было гораздо опаснее, они тихо собрали свои вещи и исчезли.

Со стороны это выглядело весьма странно: две фигуры в нелепых одеяниях, упорно бредущие в морозной тьме по направлению к лондонской дороге; две старые подруги, две актрисы средних лет, без работы, среди холодного февраля.

— О, если бы моя бедная покойная матушка видела меня сейчас! — воскликнула Корделия. — Как бы она меня поняла!

— Если бы моя матушка, которая жива и невредима, видела меня сейчас, — ответила ей Рилли, — она ничего не поняла бы.

Их тихий смех легким эхом разлетелся в ночи. Обеим женщинам была понятна эта шутка — мать Рилли была не в себе.

Когда средь молний, в дождь и гром

Мы вновь увидимся втроем?

Они пели всю дорогу, чтобы не упасть духом и отпугнуть разбойников с большой дороги. Корделии показалось, что где-то вдалеке она услышала зов смеющихся духов своей матери и тети, которые шептали ей сквозь ночь, как и прежде, что надо продолжать путь, чего бы это ни стоило, надо вынести удары судьбы и двигаться вперед.

Глава вторая

Спустя несколько вечеров мисс Корделия Престон (хотя она неизменно представлялась на театральных афишах, как того требовали правила для старших актрис, миссис Престон, Корделия не была замужем) сидела в подвальчике на Литтл-Рассел-стрит в Блумсбери, погрузившись в полудрему, все еще уставшая после утомительно долгого перехода домой из Гилфорда, и потягивала портвейн.

Она не задернула штор: чтобы заглянуть к ней в подвал, людям пришлось бы изловчиться и стать на четвереньки. Она видела ноги прохожих и слышала звук их шагов (сегодня и каждый день): топот сапог, стук каблучков и глухое шарканье грязных ног. В этот час прохожих стало заметно меньше. Соседский кот, выхваченный светом уличного фонаря, выгнув спину, словно знак вопроса, застыл на ступеньках, ведущих в подвальчик. Мать Корделии умерла, когда девочке было десять лет, и Корделия жила в подвальчике со своей тетей Хестер. Покидая этот мир, тетя Хестер напутствовала племянницу такими словами: «Это твой дом, моя девочка, держись за него и вовремя вноси плату. И, когда меня не станет, не убирай мои звезды — они присмотрят за тобой».

И Корделия оставила сияющие звезды на потолке (они были сделаны из дешевой бижутерии и стекла, покрытого краской) и вовремя вносила плату. Она не тронула и зеркал, в которых отражались звезды, и зачитанных книг по гипнозу и френологии, занимавших угловую полку, и белую мраморную голову, исписанную цифрами. Она называла ее Альфонсо, потому что мать Корделии однажды выступала в спектакле, где играл лысый герой по имени Альфонсо.

Корделия запомнила все цифры благодаря голове Альфонсо: 1, 2, 3 на затылке, 14 — на макушке; Альфонсо был ее другом, и она иногда украшала его красными бархатными цветами. Мраморная голова, испещренная цифрами, — возможно, странная игрушка для маленькой девочки, но людей театра, привыкших к тысячам странностей, трудно удивить: они проживали каждый вечер в окружении восковых яблок, тазов с бутафорской кровью, черепов, живых голубей, мертвых оленей и книг без страниц внутри.

Возможно, ее мать и тетя были мертвы, но вместе с Альфонсо, со звездами, зеркалами, красными бархатными цветами и прочими мелочами, украденными матерью Корделии из театра, два духа навсегда поселились здесь: Кити и Хестер.


Шаги с улицы приближались к ее двери: короткий стук, и вот Рилли Спунс уже появилась на пороге, чтобы пропустить с ней бокал-другой. Конечно, они любили засиживаться допоздна, на то они и актрисы.

— Как твои ноги, Корди?

— Так же, как и твои.

— Давай отправимся к миссис Фортуне, — предложила Рилли, — так, на всякий случай, чтобы узнать, что происходит.

— По крайней мере, не будем играть вместе со слоном, — мрачно заметила Корделия.

— Хотя это того стоило…

Они обе рассмеялись, вспоминая ошарашенные лица зрителей и актеров, на которых пролилась красная краска. Корделия закрыла бутылку и передала ее подруге, затем отправилась за другим бокалом, уже не смеясь.

— Ну а теперь нам, конечно, надо отправиться в «Овечку» к мистеру Кеннету или мистеру Турнору, чтобы они подыскали нам что-нибудь такое же плохое. О Рилли, черт побери, как же я устала от всего этого! Мне надоело упаковывать костюмы и грим, чтобы и в холод, и в дождь или под палящим солнцем отправляться в путь по этим ужасным проселочным дорогам. Я в пути с тех самых пор, как появилась на свет, и уже сыта этим по горло!

— Я нашла кое-что интересное в газетах, — сообщила Рилли Спунс, не замечая плохого настроения Корделии. — Ты помнишь свою тетю Хестер и гипноз, который она применяла? В новой больнице при университете идет лекция. Посмотри, я вырвала это объявление из газеты.

У Рилли все еще был очень милый голос. Прищурив глаза, она подошла ближе к свету и начала читать, театрально интонируя текст:

«Гипномания разделила город! Вашему вниманию предлагаются эксперименты с применением гипноза в больнице при университете. Профессор Эллиотсон демонстрирует чудеса гипноза на двух пациентах-добровольцах, сестрах Окей из Ирландии…» Видишь, Корди, ирландцы, они не такие, как мы. «…чтобы выявить эффект гипноза и его очевидную пользу для пациентов больницы». Давай отправимся завтра на эту лекцию, Корди. Это немного приободрит тебя и напомнит о дорогой тетушке Хестер…

(С Корделией следовало быть очень осторожной при упоминании ее полного призраков прошлого; например, ни под каким предлогом нельзя было произносить слово «брак», однако тетушка Хестер была вполне безопасной темой.)

— Мы отправимся утром после Бау-стрит.

Корделия все еще была погружена в свои невеселые мысли.

— Ну же, Корди, нам сорок пять лет, так неужели мы сдадимся после стольких испытаний!

Наконец улыбка озарила лицо Корделии: то ли ее верная подруга была причиной этого, то ли портвейн, то ли воспоминания о тетушке Хестер, но настроение Корделии значительно улучшилось. Они снова начали смеяться, пересказывая друг другу подробности потасовки в театре и вспоминая мистера Трифона, зрителей и бутафорскую кровь. Затем подруги сели вместе, держа в руках бокалы, и спели свой последний номер. Они чудесно пели, и звуки их голосов поднимались от освещенного окна все выше, под самое ночное небо.

Макс Велтон, как герой,

Предстал он перед Энни-Лори,

Словно усыпанный рассветною росой.

И вот она не устояла,

И обещание любить меня дала,

И слово крепкое свое сдержала.

И мне теперь для Энни-Лори

Большого мира будет мало.

— Вот интересно, кто такой этот Макс Велтон? — одновременно протянули Корделия Престон и Рилли Спунс.

И они опять смеялись, надевая плащи: приятное тепло от выпитого портвейна уже разлилось по телу и развеселило их сердца. Корделия подхватила небольшой железный утюг, который всегда носила с собой как орудие защиты; у Рилли на этот случай был припасен камень во внутреннем кармане плаща. Они пешком отправились на Друри-лейн, в «Кокпит», заведение миссис Фортуны, располагавшееся над магазинчиком. Чтобы попасть сюда, приходилось преодолевать шаткие деревянные ступеньки. Безработные актеры, готовые в отчаянии прыгнуть в Темзу, спасались здесь от хандры, обмениваясь новостями и предаваясь мечтам. У миссис Фортуны служители сцены могли узнать что-то новое, обсудить ближайшие перспективы, похвастаться или же порыдать и выпить. А еще они могли тут поесть, было бы желание: миссис Фортуна готовила огромный котел жаркого, добавляя каждый вечер свежую порцию. Если актерам становилось плохо, это служило сигналом, что блюдо пора выбрасывать и начинать все заново.

Сегодня вечером у миссис Фортуны, как всегда, собрались люди актерской профессии: мистер Юстас Онор, комик; балерина Оливия; танцующие карлики Джеймс и Джоллити. К ним присоединились безработные актрисы постарше — Корделия, Рилли, Анни, Лиззи; пожилой суфлер, отошедший от дел мистер Дженкс, и несколько молоденьких актрис, разные Эммы, Бетти и Сары. Среди них были и такие, кто привел молодых джентльменов, познакомившись с ними на улице (хотя миссис Фортуна была категорически против). Актеры, вернувшиеся после гастролей в Дублине и Манчестере или в Бирмингеме, прислонившись к стене, небрежно курили сигары и громко обсуждали новые гастроли. Рядом с ними довольно часто можно было заметить саму мисс Сьюзан Фортуну, дочь хозяйки заведения, которая оказалась умнее всех, удачно примерив на себя амплуа леди зрелых лет, хотя она была еще слишком молода. Анни, Лиззи, Корделия и Рилли сердито смотрели на нее. У мисс Сьюзан Фортуны был очень большой живот, поэтому директора театров охотно нанимали ее на роли немолодых леди, вместо того чтобы взять актрис соответствующего возраста.