Но больше всего, если уж начистоту, женщин достают латентные гомосексуалисты. Особи в штанах, которые ведут себя на службе и дома как последние бабы — с обидами, интригами и склоками. Таких много успело вырасти при советской власти. В свободном обществе был бы просто голубой. А так — посиневший от комплексов.

_____

ЯЙЦА ФАБЕРЖЕ

Давно замечено, что великий и могучий русский язык крайне беден на сексуальную лексику. Во всяком случае, в цензурной своей части. Да и в нецензурной, в общем-то, тоже. Два существительных, один глагол — вот, собственно, все, что имеет непосредственное отношение к самому акту близости. Плюс производные отсюда прилагательные, а также характеристики нравственных качеств и доминирующих пристрастий. И все это в многоэтажных фразеологических небоскребах, несущих какую угодно нагрузку, кроме сексуальной.

«…твою маму» — это что, буквальный протокол о намерениях (о серьезных намерениях)? «Пошел туда-то» — призыв к мужчине сменить ориентацию? Или, например, «старая б…» — характеристика, которой женщины часто припечатывают конкуренток в личной и профессиональной сферах, — неужели констатация доказанного факта? Нет, просто общее впечатление. Так сказать, вербальный импрессионизм.

Российская жизнь пропитана матом, но это вовсе не значит, что она пропитана сексом. Разве только сексуальной агрессией. Шпана в подворотне матерится, чтобы обозначить свою физическую силу (да и слов других не знает). Модные писатели и режиссеры знают много слов, однако матерятся, чтобы намекнуть на свое всемогущество в постели, причем вся Россия — их постель. Если мужчина в беседе со мной начинает употреблять идиоматические выражения, то есть разговаривать матом, то кем бы он ни был, я поворачиваюсь и ухожу. Потому что прекрасно понимаю, что в данную минуту он пытается за мой счет урвать толику сексуального удовольствия. Мастурбирует словами. Меж тем удовольствие, которое можно получить рядом со мной, я ценю слишком дорого и не собираюсь дарить его кому попало.

В интимной жизни мат может быть простым и ясным языком общения. Когда каждое слово точно соответствует своему изначальному смыслу, как-то забываешь о ненормативности. Внутренний цензор отключается. В быту мат действительно гнусен. Хотя едва ли не гнуснее разнообразные вульгаризмы, потому что они, в отличие от мата, еще и отдают пошлятиной. Вдвойне шокирующе все это звучит из женских уст. И абсолютно не понятно, какой терминологией оперировать, если вдруг захочешь поговорить о сексе.

А зачем говорить о сексе? — встречный вопрос. И не является ли всякое упоминание секса вслух актом словесного онанизма?

А зачем мы делимся кулинарными рецептами? Разглядываем витрины? Планируем грядущий отпуск?

Конечно, хорошо бы знать, с кем, когда и на какую тему общаться. Человеку с язвой желудка по меньшей мере негуманно совать под нос набор восточных специй. Скрюченного ревматика жестоко соблазнять прелестями сноуборда. И не стоит в консерватории громко обсуждать топик на одной лямочке, даже если он и впрямь восхитителен (кто бы сомневался). Однако любой разговор допустим, когда он уместен.

Честно говоря, я сама невольно вздрагиваю, когда слышу в громком публичном употреблении слова «кончать», «трахаться», «оргазм», «член», «влагалище», «сперма» и тэ дэ и тэ пэ. (Между прочим, Спермо — внучка Аполлона, ответственная за урожай зерновых. Покровительница закромов родины.) Заодно, видимо, в силу своей испорченности, я искренне веселюсь перед телеэкраном, вещающим о парадной выставке яиц Фаберже. Иногда, ради разнообразия, их еще именуют императорскими яйцами… Я рада за Фаберже и за его яйца, которые так высоко котируются и дорого стоят, но это не единственные яйца на свете. Другие тоже заслуживают внимания. Или хотя бы разговора…

Более того, на пути каждой женщины встречаются ситуации, когда говорить о сексе и сопутствующих ему органах просто необходимо. Например, у гинеколога. О-о!.. Рашн гинеколог — это отдельная порода людей, преимущественно теток, с очень правильными и конкретными представлениями о мироустройстве. У них холодное сердце, холодная голова и ледяные инструменты. Гинеколог лезет не тебе в… ну, куда он там обязан по долгу службы, а непосредственно в твою жизнь. У меня была докторша, которая для успешного зачатия рекомендовала повесить дома икону. Беседовать об иконах, лежа в известном кресле в известной позе, показалось мне не совсем удобным. Так что со служительницей культа и зеркальца пришлось расстаться.

Угодить гинекологу невозможно. Понравиться — тем паче. Произвести на него (на нее) впечатление своими достижениями в неполовых сферах — самое наивное, что может прийти вам в голову. Гинекологи воспитывают рожающих и не рожающих. Они строги с молодыми матерями и формируют комплексы у матерей зрелого возраста. Их клятва Гиппократа, вероятно, заключается в том, чтобы не давать женщине спуску ни за один ее сердечный порыв. Изучая под микроскопом твою флору и фауну, они выносят молчаливый, но читаемый в глазах диагноз: «легкомысленная», «свободная», «меняет партнеров», и гений чистой красоты чувствует себя Мессалиной в их отмороженном мире.

С гинекологом полагается разговаривать о деторождении. И о сексе как связанной с ним неотвратимости. Гинеколог занимается твоим здоровьем, но не твоим удовольствием. Вернуть утраченное удовольствие — миссия сексопатолога или хотя бы психоаналитика. В данной области я некомпетентна даже на любительском уровне — кушетку не опробовала ни разу. Однако, думаю, что разговорить человека — значит уже решить две трети его сексуальных проблем. Наш главный тормоз всегда расположен в голове. Преодолев речевой барьер (анализируй это, анализируй то), человек вдруг понимает, что никаких иных барьеров у него и не было. Живи и радуйся.

Еще одно место, где откровенный разговор уместен и даже неотвратим, — секс-шоп.

А зачем его посещать? — встречный вопрос.

А зачем мы изощряемся у плиты? Копим деньги на отпуск, который можно вспоминать весь год? Замираем от восторга перед зеркалом в примерочной? Разве не все едино — где отдыхать, что носить и чем набить желудок?

Отдых — сам по себе удовольствие, но мы хотим его усилить. Еда доставляет наслаждение голодному человеку, однако мы думаем о нюансах этого наслаждения. Секс и его шопы — из той же серии. Раз умные люди напридумывали штучек, благодаря которым мне будет еще лучше, еще интереснее в постели, как же я могу пройти мимо?

Если «штучка» приобретается вдвоем, то острота заключена в самой негоции. Вряд ли купленная вещь впоследствии возбудит вас так же, как деланно спокойный диалог у прилавка: хочешь это? Или вон то? А как этим пользуются? Тебе подойдет? Хочешь попробовать? Такой или побольше?.. Вещь, она и есть вещь. Возбуждают не вещи, а люди. Лично меня, когда я захожу в секс-шоп, всегда одолевает подростковое желание завести собаку. Садо-мазоамуниция, все эти заклепки, ошейники и казачьи нагайки для истязания партнера почему-то напоминают мне Птичий рынок, запах щенятины и кожи, ответственный момент выбора подходящего поводка. Брутальные предметы повергают меня в ностальгическую нежность…

Наш секс-шоп — ничтожная забегаловка по сравнению, скажем, с амстердамскими дворцами. Обычно это тесный, стыдливо запрятанный полуподвал, где скучает за прилавком продавщица, прибывшая из Ростова или Таганрога и озабоченная отнюдь не сексуально, но социально; дремлет в дверях охранник, равнодушный к продавщице, да толкутся по углам два-три подозрительных типа. Заходить сюда одной безопасно, хотя и не очень приятно. Но уж попав внутрь, просто необходимо развязать язык и всесторонне обсудить консистенцию смазки или правила эксплуатации новой модели вибратора. Речь идет о твоем удовольствии и твоем комфорте. Например, в мои юные неопытные годы ни один консультант в торговом зале не предупредил меня, что маленькие «штучки» имеют обыкновение исчезать в недрах организма и появляться на свет, когда ты уже смирилась с мыслью о хирургическом вмешательстве, а партнер набирает ноль-три. Бывали, бывали конфузы…

Хуже всего в русском языке дело обстоит с сексуальными глаголами. Один совсем неприличный, несколько вульгарных, несколько остроумно-молодежных, к которым мы опоздали, много вялых и невыразительных, один потребительский — «иметь» и выражение, полностью скалькированное с английского, — «заниматься любовью». Бедный подстрочник.

Совершенно поразительно, что на моем любимом языке я могу сказать море всего о моих чувствах и практически ничего о моем сексе, который является их неотъемлемой частью.

Может, от этой словесной безысходности я так отчаянно болтлива?

_____

ХОЖДЕНИЕ В НАРОД

Мне разбили автомобиль. Он погиб, спасая мою жизнь, и я отделалась парой синяков, а черный полированный красавец, элегантный, как рояль, получил травмы, несовместимые с жизнью, и пошел на донорские органы. Надеюсь, его мужественное сердце еще постучит под чьим-нибудь капотом. В России машины живут долго, живут даже после смерти, и это единственное, что утешало меня в дни траура.

Оплакивая теплого железного друга, я понимала, тем не менее, что скорбь скорбью, а могло быть и хуже. Надо готовиться к новой любви, для нее нужны деньги, следовательно, придется каждое утро ездить на работу. И вот, в десять ноль-ноль я ковыляю на шпильках к ближайшему перекрестку, поднимаю там руку, как собачка поднимает ногу, подсаживаюсь к тому, чей вид не вызывает особых подозрений и — общаюсь, общаюсь, общаюсь с мужским народонаселением Москвы.

Женщины «бомбят» только в глупых российских сериалах, это ненаучная фантастика. Иномарки тоже останавливаются редко. Утро — малоподходящее время для флирта, а мелкий заработок в случае с дорогим авто неактуален. Зато, если человеку по пути, может подкинуть бесплатно. Машинки попроще утром, как правило, не торопятся и готовы сделать получасовую петлю, чтобы заработать на 10–15 литров топлива. «Бешеному кобелю сто верст — не крюк», — нежно говорила одна моя знакомая о кавалерах, готовых забирать ее непосредственно по месту жительства, из деревни Медведково. Что случалось, правда, чрезвычайно редко…