— Осторожно!

Да. Споткнулась о порог… чуть не растянулась, спасибо Котову… Все уже собрались… Нет Зорина и Едакова… А это… это же не китайцы… трое в серых костюмах, в блестящих ботинках… холеные, волосок к волоску…

— Ну что ж, я думаю, мы можем начинать, товарищи… двое товарищей у вас отсутствуют, уехали на экскурсию… так что разрешите представиться. Старший советник КГБ по вопросам безопасности при Министерстве общественной безопасности Уханьского отделения МОБ, генерал-майор Наташин Иван Петрович… и подполковник Роменский Вадим Ильич, заместитель второго советника по разведке, тоже наш товарищ… и Неверов Василий Данилович, сотрудник консульства. Сразу объясню, чтобы внести ясность… как правильно заметил один из ваших коллег, СССР прекратил разведывательные работы в Китае с октября 1949 года, так что мы не разведка, мы официально представляем КГБ в Китае, работаем по приглашению китайских товарищей на основе партнерских отношений и взаимовыгодного сотрудничества…

Что за бред, что они несут… что происходит, что с ним?! Господи, почему они тянут… это из-за меня, я знала…

— …И поэтому перейдем к делу. Как вы уже догадываетесь, дело это серьезное… и касается вашего главного инженера Василькова Алексея Григорьевича. Сразу скажу — ясности пока нет, расследование только началось, мы надеемся и на вашу помощь… Сегодня утром в одном из театров Ханькоу было совершено убийство… Тише, товарищи, был убит китайский комсомолец, работник Комитета по культуре и спорту. Свидетели убийства — руководитель театра и молодая актриса — видели, как человек в гражданской одежде — в сером плаще и шляпе, неазиатской внешности — толкнул вышеупомянутого комсомольца, в результате чего тот получил смертельное ранение в висок, налетев на острый железный штырь… Как вы понимаете, здесь присутствовал момент трагической случайности, что, конечно, не снимает ответственности… Тише, тише, товарищи! Никто и не обвиняет товарища Василькова! Я же не говорю Васильков, я говорю «человек в сером плаще»… Прошу тишины… Свидетели видели только конец этой драки, причина им неизвестна. Человек в сером плаще тоже получил ранение головы, в момент удара он оступился, упал со сцены и потерял сознание. Существует еще один свидетель — брат убитого, он вошел в зал сразу после драки. Поскольку гражданин в плаще не приходил в сознание, он обыскал его, забрал все имеющиеся документы — паспорт, служебное удостоверение и два пропуска, и побежал в ближайшее отделение милиции. И хотя милицейский наряд прибыл на место уже через двадцать минут, человек в плаще исчез из театра. Вернее, он просто ушел. Ни старик, ни юная девушка, разумеется, не могли ему помешать, мало того, когда руководитель театра предложил обработать его рану, тот грубо оттолкнул его. Вот тут начинается самое… Товарищи! Я прошу тишины! Я понимаю ваши чувства, но вы же не знаете… Тише, товарищи! Мы тоже прекрасно понимаем, что товарищ Васильков не мог так поступить с пожилым человеком… вы ошибаетесь, консул знаком с ним лично… вот и товарищ Неверов неоднократно… да все мы понимаем! Послушайте…

Господи, он жив, он жив… ушел, он жив, слава богу! Как все его защищают, даже тихоня Щупин… А он мог отпихнуть старика, думаю, мог… что-то у них там происходит со стариком… значит, он зашел за мной, что же случилось?! Но почему он сбежал… правда, у него в голове могло помутиться, если сильный удар… но плащ… почему серый плащ и шляпа? У него же нет теперь плаща… Тот, что остался в театре, был зеленый в черную клетку…

— …То-ва-ри-щи! Я могу продолжать? Вот не дают по порядку… тогда я скажу сразу, чтобы бы вы немного успокоились — мы тоже считаем, что товарищ Васильков не виновен в данном преступлении! Я объясню. Сначала казалось, что все сходится — драка, убийство… скорее всего, непреднамеренное, затем человек приходит в себя и убегает из театра, чтобы избежать наказания… и не подозревая, что у него отобраны документы. Понимаете? Он же не будет первым делом лезть во внутренний карман проверять документы, видя, что убил человека! Так рассуждал следователь. Оставался неясен только мотив преступления, сама эта драка… но, как говорится, чужая душа — потемки… Все, все, товарищи! Совершенно согласен, что душа Алексея Григорьевича… но все не так просто! Когда товарищи из консульства прибыли в театр, прибыли, можно сказать, выручать Алексея Григорьевича… да, товарищ Неверов? Ну вот… очень оперативно все получилось, так как в отделении милиции случайно находился кто-то, знающий русский язык… начальник отделения позвонил в консульство, личность установили, и наши товарищи сразу же выехали на место, ну вот… а в это время свидетели как раз давали показания. И вот представьте, товарищи, когда им всем показали фотографии товарища Василькова, и на изъятых из плаща документах, и на консульской карточке… вот тут произошло непредвиденное. Никто из свидетелей его не опознал как убийцу. Даже брат убитого, который собственноручно вытаскивал документы из плаща, утверждает, что нет ничего общего между фотографией Василькова и тем человеком, у которого он их забрал… ясное дело, в тот момент он не вглядывался в фотокарточку… и это при том, что для китайцев, как вы знаете, все русские на одно лицо. Тот человек, утверждают свидетели, был невысокого роста, почти лыс, с остатками рыжеватых волос. Лицо мясистое, с усами, из ноздрей торчат пучки рыжих волос… Сами понимаете, с нашим Алексеем Григорьевичем мало общего, я бы даже сказал — полная его противоположность… Теперь вы видите, товарищи, какой странный и запутанный оборот принимает дело? Некто, завладев документами Василькова, совершает убийство и скрывается в неизвестном направлении. Причем, возможно, он тоже советский гражданин… хотя может быть и американцем, и англичанином… да кем угодно! Если кто-то из наших, это быстро выяснится…

Как это… как это «завладев»? У него украли документы? Что-то не то… случись это где угодно… но в театре! Такое совпадение? Нет, тут что-то не то… но плащ и шляпа. У него же нет плаща и шляпы… так, так… спокойнее… Можно вопрос?

— Меня зовут Чжан Сян-цзэ, я переводчик Алексея Григорьевича… вы упоминали серый плащ и шляпу. Но у него нет такой одежды… был клетчатый зеленый плащ, который он потерял неделю назад.

— Ну вот видите, это тоже отчасти подтверждает… Скорее всего, Алексея Григорьевича обокрали, может быть, вытащили на улице… он не говорил о пропаже, никто не слышал?… Понятно… Сказать по правде, следователь пока не намерен полностью отказываться от первоначальной версии. Он считает, что фотографии могли устареть… я-то понимаю, товарищ! Вот и правильно! Соберите все, что есть из последнего… да, и отпечатайте! Ну да, и на словах… Также следствием пока не исключается версия, что Васильков знаком с убийцей и либо сам передал ему документы, либо тот целенаправленно их у него выкрал… Ну товарищи, дорогие, нельзя же так… нам-то зачем! Сейчас с вами будет общаться помощник следователя, вот ему это все… Я надеюсь, что товарищ Васильков жив и здоров и в скором времени все прояснится… все, что касается его лично…

Жив и здоров? На что он намекает… Не убили же его из-за этих паршивых документов… он на это намекает?! Господи, может быть, он и не знает, что их украли, а как же этот юбилей? Вдруг он уже там, надо же что-то делать! Он жив, конечно жив, его не могли… почему так… темно?

* * *

Лян-фу принимал роды. Он делал вид, что они не знакомы, что он не Лян-фу… а врач. Акушер. Но она понимала — как только ребенок появится на свет, он тут же схватит его и умертвит… и когда это произошло, она даже испытала облегчение… Она вынуждена была подниматься куда-то на открытом лифте очень шаткой конструкции. Кабины не было. Дощатая площадка на одного человека находилась между четырьмя тонкими колоннами цвета желтка. Вокруг темень, вроде бы улица, фонари не горят, но она знает, это — Москва, а эта штука — ее главная достопримечательность… нельзя было не подняться наверх, неудобно. А куда наверх, что там? Якобы смотровая площадка… и она все ехала, все ползла на этом сомнительном лифте… потом оборвался один трос, а она так и знала! И стала спускаться вниз по каким-то перекладинам… Потом она была в своем доме в Шанхае и стригла ногти, а ногти были отросшие, загнутые и даже какие-то трухлявые… потом еще всякая дрянь… вспомнила. Она была на собрании, потемнело в глазах… ее отнесли в комнату? Позор, у всех на глазах… и ей что-то кололи в вену, уже тут… А он?!

Сян-цзэ лежала на застеленной кровати, в костюме, но блузка расстегнута… а сверху ее прикрыли запасным пледом из шкафа. Надо узнать. Надо же, стемнело… уже около шести, и он у себя, конечно… нет. Она знала, что нет.

Сян-цзэ взяла чайник, пошла на кухню… Тихо, даже на кухне свет не горит… из-под двери Котова пробивается полоска света. Постучим… Николай, это я! Тихо… не открывает? Вы у себя? Николай Сергеевич! А, вот идет…

Котов заспан, трет глаза… спал при свете?

— Извините, я вас разбудила, просто я хотела узнать…

— Ой, слава богу, вам лучше? Мы так переволновались, думали с сердцем у вас… а врач сказала, что это на нервной почве, спазм сосудов…

— Да… я уже в порядке.

— А я тут заснул случайно… вы заходите… ужасно. Но вы только… если вы так будете… вы держитесь, я сам тут с ума схожу… все думал, думал… в общем, его пока нет.

— Понятно.

— Да ни хрена не понятно! Костя ездил в эту столовую, где они празднуют, на всякий случай… вместе с одним из этих… все больницы уже обзвонили и морги тоже… Я ума не приложу, куда он мог подеваться… вот куда?!

— Спросите что-нибудь полегче…

— Но еще есть надежда! Еще рано… он мог загулять где-нибудь один… плюнул на это мероприятие и отправился на рыбалку… он мог, вы ж его знаете, он любит природу…

— Да, наверное… Ладно, Николай, я пойду… будем ждать.

Он хочет ее ободрить, а сам не верит… А Сяо Юй знает… опять?! Ну дура она, обыкновенная курица… но пусть скажет хотя бы, жив он или нет… хм, Сяо Юй — паук. А они ползают по его паутине туда-сюда, друг за дружкой… он их поймал и теперь забавляется, вот уже и лапки начал отрывать… точно. Может быть, старик сам все и подстроил… слишком много совпадений. Вот кому понадобится с утра убивать комсомольца? Кому-то с документами Василькова в кармане, да еще в театре Сяо Юя? Если только старик сам этого не захочет! А вчерашнее предупреждение… нет! Это слишком. Половина седьмого, паром через полтора часа… она поедет и выяснит хоть что-то. Как же она ненавидит… ненавидит. Не причинять людям вреда, иметь прозрачное сердце, изгонять желания, усмирять надежды… а сам?! Нашел развлечение. Дерг-дерг… с людьми-то интересней, чем с куколками. И он всегда был таким… так что сама виновата. Нечего было так часто захаживать… тем более с ним. Она пока не готова постигнуть совершенную мудрость, а раз так, то и нечего…