– Впечатляет!

– Вот подпишите, что приняли у меня эти деньги, и, пожалуйста, пересчитайте наличные. – С этими словами Михайлова отрыла сейф и стала выгружать на стол пачки с деньгами.

– Не надо! – воскликнул Овечкин. – Я вам верю.

– Считайте, пожалуйста, для моего спокойствия. У меня правило. В заначке должна лежать зарплата коллектива за три месяца. На черный день.

– Их же можно пустить в оборот!

– Заначка должна быть под руками. Рисковать зарплатой людей ради копеек, которые можно выкрутить на коротких деньгах, на мой взгляд, неправильно.

В этот момент в кабинет заглянула главный бухгалтер Елена Петровна. С непроницаемым лицом она положила на стол расчет причитающейся Михайловой при увольнении зарплаты, пачку денег и расходный кассовый ордер.

– Вы новый директор? – спросила она у Овечкина.

– Да.

– Тогда это вам. – Елена Петровна протянула Овечкину заявление.

– Увольняетесь? Что ж, понять можно!

– Елена Петровна! Как можно? Вы хоть две недели отработайте, где он вам сейчас главбуха найдет? – возмутилась Михайлова.

– Ничего, ничего! У меня же есть свой главбух, в моем бизнесе. Завтра она к одиннадцати подъедет, вы ей дела и передадите. Идет?

– Идет. Только вам еще второй бухгалтер и кассир нужен будет. Они там в коридоре с заявлениями, – поджав губы, ответила Елена Петровна.

– Кто еще? – строго спросила Михайлова.

– Катя, секретарь, весь отдел продаж, начальник охраны, завбаром и Жмень.

– А Жмень-то чего?

– Не хочет с самодурой один на один оставаться.

– Засранец какой! Он же мне столько крови выпил!

В этот момент в кабинет влетел доктор Стасов.

– Светлана Андреевна! Я сплю, что ли? Что это делается, я вас спрашиваю?

– Да ничего страшного! Вы чего тут все демонстрацию устроили? Подумаешь, директор уходит! Нашла где денег больше платят. Вот вместо меня человек будет, и не простой, а очень уважаемый в городе специалист по развитию предприятий! – С этими словами Михайлова взяла Овечкина за плечо и слегка стиснула его.

– Ага! Не оскорбляйте мои мозги! Уходит она, работу нашла! Да ежу понятно, что увольняют! И всем известно за что! Кто ж после этого, будучи в нормальном рассудке, тут останется?

– Так! Пошли все вон вместе со своими выводами, дайте мне дела передать! Увольняться, если не передумаете, будете завтра! – Михайлова подошла к Стасову, поцеловала его в щеку. – После поговорим.

Она начала собирать свои бумаги, показала Овечкину, где находятся все важные договоры, и напоследок открыла нижнюю секцию шкафа с документами.

– А это остатки представительских. У нас хоть и оздоровительное учреждение, а клиенты на вечеринках выпить любят. Вот, накопилось. Вино неплохое, шампанское и коньяк есть. Я вам советую на вечеринках глядеть в оба, чтоб наши ребята не пили. Им запрещено, ну и в конце по-быстрому бутылки надо сюда прятать, растащат, не напасешься. Пошла я, однако! – Она пожала Овечкину руку. – Удачи вам, берегите себя.

– Я вас провожу. – Овечкин подхватил ее сумку с туфлями и цветы. На всем пути следования к автомобилю Михайлова отмечала испуганные лица сотрудников, не решающихся к ней подойти в присутствии Овечкина.

Дома Михайлова выключила телефон и завалилась спать. Проснулась она ближе к вечеру. Привела себя в порядок, съездила в магазин, накупила всяких вкусностей и встретила супруга с работы, приготовив роскошный праздничный обед.

– По какому поводу праздник? – поинтересовался Ковалев. – И почему до тебя не дозвониться?

– Меня Старков уволил наконец! – радостно сообщила Михайлова.

– Отлично. – Ковалев взял свой мобильник и связался со своим помощником Игорем. – Игорек! У нас тут некое событие произошло. Нет, все хорошо! Будь любезен, организуй нам с женой какой-нибудь отпуск со следующего понедельника, дней на десять. Ясное дело, туда, где виз не надо, но чтоб тепло было и море. Спасибо. – Ковалев нажал отбой.

Михайлова повисла у него на шее.

– Как же я тебя люблю! – сказала она.

– И я тебя тоже, птичка моя!

Екатерина Старкова

Соломон Львович Кац позвонил ей даже раньше, чем она ожидала. Они встретились в его адвокатской конторе, и Екатерина не глядя подписала все необходимые бумаги. В тот же день она сообщила Эрнсту, что подала заявление на развод и всеми формальностями будет заниматься адвокат ее отца. Эрнст порадовался за нее и предложил слетать вместе куда-нибудь к морю. Екатерина отказалась, так как папа велел до развода с Эрнстом не встречаться. Мало ли что! Если Старков их застукает, условия развода могут быть совершенно другими.

А потом у Екатерины совершенно неожиданно случилась задержка. Она не на шутку перепугалась и решила, что у нее начался климакс. Бывают же в природе такие вещи, когда женщины в возрасте чуть больше сорока вдруг оказываются перед фактом перехода в другую возрастную категорию. Из мамочки в бабушку. Но, как Екатерина слышала, факт этот исключительно наследственный и передается по материнской линии, поэтому она тут же позвонила матери.

– Мам! У тебя когда климакс начался?

– Где-то около шестидесяти, точно не помню. Помню только, что на пенсию уже вышла тогда. А чего?

– Да так! Интересуюсь, может, пора готовиться.

– Сходила бы ты лучше к гинекологу, – мудро посоветовала ей мать. Екатерина даже представила, как та прищурилась и посмотрела на нее своим насквозь видящим взглядом.

К гинекологу Катя ходить не любила. Ни к нему, ни к зубному врачу. Врачей она вообще не любила, за исключением тех, которые кололи ей в лицо волшебные уколы вечной молодости. Но эти ж врачи совсем другие. После их посещения становишься только краше, а вот остальные обязательно найдут какую-нибудь болячку, и придется в лучшем случае есть антибиотики, от которых бывают синяки и мешки под глазами. В худшем доктора начнут размахивать скальпелями и требовать срочной операции. Когда Екатерина была маленькой, с ними по соседству жил известный хирург, профессор, который всегда говорил Катиной маме:

– Запомните, милочка, в организме нет ничего лишнего! Отрезать всегда успеете.

На эти воспоминания наложились еще и впечатления от перенесенных ею абортов, когда под действием наркоза ты вдруг проваливаешься в небытие. В небытии Екатерине категорически не нравилось. Поэтому антибиотики Екатерина послушно ела, а вот хирургов до своего тела никогда не допускала, считая, что если там чего и выросло, то, может быть, организму оно необходимо.

Однако задержка не прекращалась, и к гинекологу идти все же пришлось. На Катины рассуждения о климаксе знакомая врач, знающая Катю с юности, весело рассмеялась:

– Катенька, какой климакс в твоем возрасте? Сдается мне, что ты, матушка, попросту беременна! Давненько, давненько мы с тобой по такому поводу не встречались!

– Не может быть, потому что этого не может быть никогда! – Катя даже поперхнулась от такой мысли. Хотя, конечно, задержки в ее жизни случались только в тех случаях, когда Катя была глубоко беременна. Именно глубоко. Потому что никакую беременность из Катиного организма извести какими-нибудь ваннами и прочими народными средствами никогда не удавалось. Врач направила ее сдавать кровь на тест на беременность и на следующий день по телефону сообщила, что Екатерина действительно беременна.

– Но ты не волнуйся, Катюша, на такой ранней стадии сейчас никакой операции не надо. Это дело выводят с помощью специальных уколов. Есть наши, а есть иностранные. Иностранные дороже. Ну что, тебя записать?

– Подождите. Мне надо с мужем обсудить, – ответила ошарашенная Екатерина и повесила трубку.

Некоторое время она просидела в полной прострации, а потом пошла к компьютеру, чтобы связаться с Эрнстом. Его не было дома, Катя оставила ему сообщение и поехала к отцу в офис.

– Пап! Ты накаркал, я тут слегка беременна, – сказала она, целуя отца в щеку.

– Ну и хорошо! А что немец?

– Пока ничего, он не знает. Дело в том, что он детей иметь не может, у него чего-то там не в порядке.

– А откуда же дитя? Непорочное зачатие никак! Или от Старкова? – Отец нахмурился.

– Нет, пап, что ты, как ты мог подумать! Ребенок Эрнста, точно! – возмутилась Екатерина.

– Ну, слава богу, а то я было подумал, что дочь у меня клиническая идиотка. Смотри, если рожать решишь, чтоб Старков ничего не узнал, а я Сему попрошу максимально ваш развод ускорить. Ты сейчас должна затаиться и уничтожить любой возможный компромат. Неизвестно еще, как твой Старков себя поведет, ведь условия развода вашего совсем не в его пользу. Вдруг догадается за тобой последить да послушать, с кем ты да о чем по телефону разговариваешь. Хотя обратиться-то ему, кроме как к моим людям, больше не к кому, а с другой стороны, ты же и без моих людей все, что надо, про своего супружника узнала. Неизвестно, какие связи у его приятелей могут быть. А может и вовсе задний ход дать, кинется тебя уговаривать, подарки дарить. Ты растаешь, во всем сознаешься, бросишься к нему на шею, а папа твой останется дурак дураком.

– Папа! Ты меня совсем за дуру держишь? – Катя обиделась на отца. – Не волнуйся, я все сделаю как ты говоришь. Я ведь в этом процессе самое заинтересованное лицо. Будет обидно, если из-за меня же все и сорвется. Но ты должен знать, меня от Старкова просто тошнит, и уже давно. И тошнить меня начало задолго до того, как я встретила Эрнста.

Отец поцеловал Екатерину в лоб.

– Беги, моя девочка, заметай следы, и дай бог тебе сил легко пережить все эти неприятные моменты. Да! Чуть не забыл самое главное. Адвокаты адвокатами, они обо всем договорились, а суд, само собой, носит закрепительный характер этого договора. Однако остаются личные вещи, которые Старков имеет право забрать. Сема со Старковым пришел к соглашению, что тот заберет свои вещи до развода и сделает это в отсутствие Ваньки, а именно завтра днем. Поэтому давай-ка Ваньку после школы отвези к матери, нечего ему до развода вокруг тебя болтаться. А тебя я попрошу все-таки поприсутствовать дома, пока он вещи вывозить будет. Знаю, что неприятно это, но всяко может быть. У Киселевых, когда они младшую дочку так же разводили, зять из дома все вынес, даже занавески, обои только от стен не отодрал. Сегодня вечером я к тебе Игната своего подошлю, пусть эти дни до развода с тобой побудет.