Но сэру Ричарду не представилось возможности обсудить назавтра какую-либо проблему с мисс Крид. В удрученном состоянии поднявшись в спальню, она долго просидела у открытого окна своей комнаты и невидящими глазами смотрела на освещенный луной двор. Она пришла к нерадостному выводу, что это был самый несчастный день в ее жизни, и внезапное появление Седрика Брэндона вовсе не облегчило ей существование. Было ясно, что Седрик считает ее приключения лишь немного менее фантастичными, чем мысль о том, что она должна выйти замуж за сэра Ричарда. По его собственным словам, он знал сэра Ричарда с колыбели, и поэтому можно было смело предположить, что он знает его очень хорошо. Он высказал мнение, что она должна выйти замуж за сэра Ричарда, что, как она думала, было равнозначно заявлению, что она поставила сэра Ричарда в неловкое положение и он вынужден был сделать ей предложение. Это несправедливо, подумала Пен, потому что сэр Ричард не был трезв, когда предложил ей отправиться вместе в Сомерсет, и, кроме того, он сделал это, лишь беспокоясь о ее безопасности. Ей не приходило в голову, что джентльмена, который намного старше ее, могут обвинить в том, что он ее скомпрометировал и что в этой ситуации может быть подвергнута сомнению ее репутация. Он ей понравился сразу же, как только она его увидела; она очень скоро обнаружила родство их душ и теперь чувствовала себя так, будто знала его всю свою жизнь. Она считала себя еще более глупой, чем Лидия Добни, так как она до самого Куин-Чарльтона еще не понимала, что влюбилась в него по уши. Она всю дорогу не желала думать ни о чем ином, кроме как о встрече с Пирсом, но сейчас с удивлением не могла не признаться себе, что с того самого момента, как они прибыли в «Джордж», она вовсе не торопилась встретиться с ним. А к тому времени, когда их встреча все же состоялась, Пирсу следовало бы явить образец совершенства, чтобы суметь вытеснить сэра Ричарда из ее сердца.

Но поведение Пирса было далеко от совершенства. Он все испортил, подумала задним числом Пен. Он обвинил ее в безнравственности и тем самым вынудил сэра Ричарда сделать ей предложение, которого тот вовсе не намеревался делать.

«Потому что я не думаю, что он вообще любит меня, – уговаривала Пен сама себя. – Он никогда не говорил об этом до того момента, пока не появился Пирс; по правде говоря, он обращался со мной так, будто бы он на самом деле является моим опекуном, или дядюшкой, или еще кем-то, кто намного старше, и именно поэтому, наверное, все наше путешествие казалось мне вполне пристойным и уж ни в коем случае не скандальным. Только у нас было слишком много приключений, и ему пришлось обмануть мою тетушку Алмерию, а потом заикающийся тип догадался, что я – переодетая девушка, а потом была кошмарная встреча с Пирсом, и я попала в переплет из-за глупости Лидии, а потом пришел майор, а теперь еще этот другой мистер Брэндон знает, кто я такая, и в результате я вовлекла бедного сэра Ричарда в самую ужасную ситуацию, какую только можно себе представить! Теперь выход только один – я должна бежать!»

Однако это решение привело к тому, что у нее по щекам потекли слезы. Она вытерла их, сказав себе, что плакать было бы очень глупо.

«Потому что если он не хочет на мне жениться, то и я тогда не хочу за него замуж, а если хочет, то он придет ко мне с визитом в дом к тетушке Алмерии. Нет, не придет. Он забудет обо мне или даже обрадуется, что отделался от плохо воспитанной, утомительной подопечной!..»

Пен настолько погрузилась в свои печальные размышления, что прошло довольно много времени, прежде чем она заставила себя подняться и лечь в постель. Она забыла даже о побеге влюбленных, который помогла организовать, и, услыхав, как часы на церкви пробили полночь, не задумалась над тем, что Лидия в этот момент, с попугайчиками или без, ставит ногу на подножку нанятой кареты.

Она провела беспокойную ночь и постоянно ворочалась с боку на бок, так что ее простыни и одеяла скоро сбились в комок и постель стала настолько неудобной, что к шести утра, когда она проснулась и увидела, что комната залита солнечным светом, была только рада поскорее покинуть ее.

Значительную часть утра она посвятила размышлениям о том, как бы ей уехать отсюда так, чтобы сэр Ричард об этом не узнал. Она вспомнила, что по определенным дням в Бристоль ходит почтовый экипаж, и решила либо купить место в экипаже, если он будет сегодня, либо, если его не будет, пешком дойти до Бристоля, а там сесть в общую карету до Лондона. Бристоль находился не более чем в шести-семи милях от Куин-Чарльтона, и, более того, можно было почти с уверенностью рассчитывать, что по дороге непременно кто-то из попутчиков предложит ее подвезти.

Она оделась и чуть было не расплакалась снова, когда принялась завязывать накрахмаленный муслиновый галстук, потому что это был один из галстуков сэра Ричарда. Одевшись, она сложила свои немногочисленные вещи в дорожную сумку, которую он ей дал, и на цыпочках спустилась в гостиную.

Слуги уже поднялись, и она слышала, как они ходят по кофейной комнате и на кухне, но никто еще не заходил в гостиную, чтобы раздвинуть шторы и привести комнату в порядок. Неприбранная с вечера комната имела удручающий вид. Пен раздвинула шторы и села за письменный стол, чтобы написать прощальное письмо сэру Ричарду.

Ей было очень трудно писать это письмо, и из-за стола то и дело доносились еле сдерживаемые всхлипывания и хлюпанье носом. Закончив наконец писать, Пен перечитала письмо и попыталась стереть след от упавших на бумагу слез. Письмо ей не понравилось, но у нее не было времени, чтобы писать новое, поэтому она сложила его, запечатала, надписала на нем имя сэра Ричарда и положила на каминную доску.

В холле у входа она встретила грустного официанта, который накануне подавал им обед. Его глаза смотрели еще печальнее обычного, и, если не считать задумчивого взгляда, брошенного им на сумку в руках Пен, он не проявил никакого интереса к ее раннему появлению внизу.

Она бойко объяснила ему, что ей нужно попасть в Бристоль, и спросила, будет ли экипаж проезжать мимо «Джорджа». Официант сказал, что нет, потому что по пятницам его вообще не бывает.

– Вот если бы он вам нужен был вчера, тогда совсем другое дело, – с упреком сказал он ей.

Пен вздохнула:

– Тогда мне придется идти пешком.

Официант воспринял это сообщение без всякого интереса, но когда Пен уже почти дошла до двери, он мрачным голосом сказал ей вслед:

– Хозяйка едет сегодня в Бристоль на двуколке.

– Вы думаете, она возьмет меня с собой?

Официант не решился высказать собственное мнение и предложил сходить к хозяйке и спросить у нее. Но Пен решила сделать это сама и, выйдя на задний двор, увидела, как жена хозяина гостиницы ставит в двуколку корзину и собирается туда усаживаться.

Просьба Пен удивила ее, и она подозрительно взглянула на ее дорожную сумку; однако после того, как Пен заверила ее, что сэр Ричард осведомлен о ее поездке, хозяйка согласилась взять Пен с собой и сунула ее сумку под сиденье. Сын хозяйки, флегматичный молодой человек, всю дорогу жевавший соломинку, взял в руки вожжи, и через несколько минут двуколка уже медленно двигалась по улице, уверенно направляясь в Бристоль.

– Надеюсь, сэр, я не делаю ничего дурного, – сказала хозяйка, едва отдышавшись после тех усилий, которые понадобились ей, чтобы взобраться в двуколку. – Я, конечно, никогда не лезу в чужие дела, но если вы решили убежать от того джентльмена, который вас опекает, то у меня наверняка будут неприятности!

– Что вы, конечно нет, – заверила ее Пен. – Видите ли, у нас нет здесь своего экипажа, иначе мне не пришлось бы… обременять вас такой просьбой.

Миссис Хопкинс сказала, что она не из тех, кто любит накликать себе неприятности, и добавила, что рада ее компании. Когда же выяснилось, что Пен не завтракала, она была просто потрясена, и после достаточно длительных усилий вытащила из-под сиденья корзину, из которой извлекла большой пакет с бутербродами, завернутый в салфетку, пирог и бутылку с холодным чаем. Пен съела бутерброд, но отказалась от пирога, и это обстоятельство заставило миссис Хопкинс сказать, что хотя ей было и не жалко пирога для молодого джентльмена, но, по правде говоря, он предназначался в подарок ее тетушке, которая живет в Бристоле. Потом она рассказала, что направляется в Бристоль, чтобы встретить младшую дочь своей сестры, которая должна приехать в лондонской карете, чтобы пойти работать горничной в гостиницу «Джордж».

После того как она разговорилась с миссис Хопкинс, путешествие показалось Пен довольно приятным. Хозяйка всю дорогу рассказывала Пен о различных испытаниях и превратностях судьбы, которые выпали на долю каждого из членов ее многочисленного семейства, так что к тому времени, когда двуколка остановилась перед гостиницей в центре Бристоля, Пен почувствовала, что знает почти все о родственниках этой доброй женщины.

Карета из Лондона должна была прибыть не ранее девяти часов, а экипаж, который сегодня отправлялся из Бристоля в Лондон, отъезжал от гостиницы как раз в это время. Миссис Хопкинс направилась с визитом к своей тетушке, а Пен, купив билет в карету и оставив сумку в гостинице, отправилась в город, чтобы на несколько последних оставшихся у нее монет купить провизии в дорогу.

В этот ранний час улицы Бристоля были довольно пустынны и большая часть магазинов еще не начала работать, но, погуляв немного по городу и с интересом отметив ряд изменений, происшедших за те пять лет, которые она не была в Бристоле, Пен отыскала открытую харчевню. От запаха свежеиспеченных пирогов у нее потекли слюнки, и она тут же зашла внутрь и принялась тщательно выбирать среди предлагаемых к продаже яств, чем бы перекусить.

Когда она вышла из харчевни, у нее еще оставалось целых полчаса до отправления кареты, и она решила сходить на рынок. Здесь, на площади, собралось уже достаточно много людей, занятых своими делами. Пен заметила миссис Хопкинс, которая торговалась с продавцом, желая приобрести кусок коленкора, но так как Пен не испытывала острого желания узнать еще какие-то подробности из жизни родственников миссис Хопкинс, она сделала вид, что не заметила ее, заинтересовавшись изделиями часовщика. Девушка настолько сосредоточилась на том, чтобы избежать встречи с заботливой миссис Хопкинс, что не заметила, как сама стала объектом наблюдения коренастого мужчины в коротком пальто и широкополой шляпе, который сначала пристально смотрел на нее в течение нескольких секунд, а потом подошел и положил тяжелую руку ей на плечо: