Джуд Деверо - Герцогиня

— Вам тоже нужно поспать, — сказал Гарри Клер, не отрывая обеспокоенного взгляда от измученного лица девочки. Он не оставлял сестер до прихода врача. Пытаясь унять рыдания девочки, он обнял ее, прижал к себе, укачивая и утешая, как ребенка.

Клер попыталась улыбнуться, но не смогла. Последние несколько дней, особенно последние часы, стали для нее тяжелым испытанием.

Гарри взял ее за руку, посадил на стул и дал стакан виски.

— Он уехал, вы знаете? — тихо спросил он. Клер взглянула на него.

— Кто? — прошептала она, хотя хорошо знала, о ком идет речь.

— Тревельян уехал несколько часов назад. Сразу после вашего возвращения домой. Он и его слуга-индус.

Клер кивнула. Значит, Тревельян оставался в Брэмли из-за Ниссы. Он ждал дня ее смерти, чтобы освободиться и уехать в очередное путешествие, пуститься в еще одно приключение, найти новые темы для своих книг.

— Хорошо. Я рада, что он уехал, — устало произнесла она.

— Мне кажется, вы судите его слишком строго.

Клер сердито посмотрела на Гарри.

— Это он убил Ниссу. Он стоял и смотрел, как она умирает. Вы бы видели его! Он не приложил ни малейшего усилия, чтобы остановить ее. Ему было совершенно наплевать на ее смерть. Уверена, он собирался написать об этом в одной из своих проклятых книг!

— Я не думаю, что Велли…

— Не называйте его так! Он — капитан Бейкер, человек, который все видел, совершил много подвигов и ничего не чувствует. Я так считала до встречи с ним и уверена в этом теперь. Не хочу больше о нем слышать!

Гарри нахмурился.

— Хорошо, оставим это, — тихо сказал он.

В дверь постучали. Клер подумала, что это пришли слуги, чтобы снести вниз ее сундуки. Прошло четыре дня с тех пор, как умерла Нисса, и Клер решила, что ей пора покинуть этот дом. Гарри пытался говорить с ней о свадьбе, но Клер была слишком подавлена, чтобы обсуждать эту тему. К огорчению родителей, и Клер и Сара Энн надели траур по Ниссе. Все последние дни родители не переставали жаловаться. Ни мать, ни отец не хотели уезжать из Брэмли.

— Не понимаю, почему нельзя выйти замуж, живя здесь, — говорила Арва. — Мне нравится здесь, и я хочу остаться.

Но Клер заявила, что не может больше оставаться в доме Гарри.

Арва выражала недовольство и по поводу того, что ее дочери выглядят в своих черных платьях, как монахини. «Как это герцог все еще хочет жениться на Клер?» — удивлялась она про себя.

— В Англии сотни худых крыш, — отвечала Клер. — И очень многие обедневшие аристократы хотели бы на мне жениться!

Арва хотела, чтобы Клер объяснилась, но дочь замолчала.

Клер открыла дверь и увидела Леатрис. Она радостно улыбнулась. Леатрис выглядела великолепно. Напряженное, испуганное выражение исчезло. Щеки были розовые, простое голубое платье сшито с большим вкусом.

Леатрис улыбнулась и поцеловала Клер в щеку.

— Вы прекрасно выглядите, — сказала Клер. — Замужество вам явно на пользу.

— Да, это правда. Я даже сама не ожидала. Мы с Джеймсом хорошо ладим, у нас так много общего. После этого дома мне так легко с ним!

Клер улыбнулась.

— Я очень рада за вас. — Больше ей нечего было сказать, и она вернулась к своим вещам.

— Я рада, что увиделась с вами на прощание. Леатрис подошла к Клер и положила руку ей на плечо.

— Я пришла повидаться с вами, потому что Гарри написал мне.

— Очень мило с его стороны.

Леатрис взяла Клер за плечи и повернула к себе.

— Гарри очень беспокоится о вас. Он говорит, что произошла большая ошибка.

— Не понимаю, о чем вы…

Леатрис посмотрела на Клер твердым взглядом. Ее глаза были похожи на глаза Тревельяна. Девушка отвернулась.

— Я должна закончить сборы, мне еще так много предстоит сделать. Наша семья слишком долго злоупотребляла вашим гостеприимством. Слишком долго…

— Я хочу рассказать вам кое-что о Тревельяне и о моей матери, — сказала Леатрис.

Клер на мгновение застыла, потом стала опять укладывать платья.

— У меня действительно совсем нет времени. Слуги вот-вот придут за вещами, и я должна быть готова.

— Никто не придет, я велела им подождать.

— Но я должна уехать, — сказала Клер. — Я больше не могу здесь оставаться. Я должна, должна… — Она замолчала, понимая, что продолжать бесполезно. Она и хотела, и боялась услышать рассказ Леатрис. Но больше всего ей хотелось уехать из этого дома, в котором она провела столько прекрасных часов и где оставляет так много горьких воспоминаний.

Клер медленно подошла к стулу, села и вопрошающе взглянула на Леатрис. Та перевела дыхание.

— Я никогда не хотела жить здесь, с матерью, не собиралась становиться трусливой старой девой — такой, какой была, когда мы впервые встретились. Мне кажется, большинство людей не понимают, что ненависть может быть такой же сильной, как любовь. Даже сильнее. Она соединяет людей еще теснее. Моя мать и я всегда ненавидели друг друга.

— Мне кажется, вам не следует говорить так о матери, — заметила Клер.

— Я говорю правду. Видите ли, я знаю о ней кое-что такое, чего не знает никто другой, и она ненавидит меня за это. Больше, чем ненавидит.

Клер молчала.

— Вы сделали для меня то, за что я не в состоянии отблагодарить вас! Вы дали мне чувство взамен ненависти, которая правила всей моей жизнью.

— Любовь? — В голосе Клер звучала насмешка.

— Да. — Леатрис улыбнулась. — Это звучит патетично, да? Но это правда. Тогда вы помогли мне, а теперь я помогу вам. Я хочу рассказать вам о моей матери.

— Не нужно этого делать! — Клер боялась того, что может услышать о герцогине Евгении. Она боялась поверить рассказу Леатрис.

— Я хочу рассказать, потому что устала нести бремя этой тайны одна. — Леатрис глубоко вздохнула. — В молодости мать была очень хороша собой, она была страстной женщиной… — Леа улыбнулась, увидев изумление на лице Клер. — Да, сейчас в это трудно поверить. Мама без памяти влюбилась в одного красивого морского офицера. Она любила его больше всего на свете, просто боготворила. — Леатрис вздохнула. — К сожалению, он принадлежал к среднему классу и был беден. Но матери было все равно… Она хотела принадлежать ему одному. Случилось так, что на одном балу, где были и этот офицер, и мать, как всегда, блиставшая красотой и сиявшая от счастья, она понравилась молодому герцогу Макаррену, он влюбился в нее. Это был горячий, нетерпеливый человек, и на следующий же день он явился к ее отцу и допросил руки юной Евгении Ричмонд.

Леатрис сделала паузу.

— Надо было знать моего деда! Он был странным человеком и очень суровым. Поступал всегда только так, как считал нужным. Он сказал дочери о предложении герцога и даже назначил день свадьбы, не потрудившись спросить ее мнения. Мать, которая тоже была ужасно упряма и своенравна, ответила, что собирается выйти замуж за того молодого офицера. Дед даже не возмутился. Он просто сказал дочери, что, если она не примет предложения герцога и будет продолжать упорствовать в своем намерении, он сделает так, что ее любимого убьют.

Леатрис опять улыбнулась, увидев выражение лица Клер.

— Дед не желал рисковать, разрешив матери проводить время с герцогом. Он позволил им видеться редко и никогда наедине. Это только подогревало чувства моего будущего отца. Он думал, что его избранница очень скромна и добра. — Леатрис сжала губы. — Ей пришлось выйти за герцога, но на свадьбе она решила, что весь свой гнев на отца она перенесет на мужа. В первую же брачную ночь она сказала ему, что ненавидит его и будет ненавидеть всегда.

Леатрис замолчала и опять вздохнула.

— Я думаю, сначала мой отец надеялся завоевать ее любовь, но вскоре понял, что она так же упряма и жестока, как ее отец. Ненависть к мужу была столь же велика, сколь сильна была любовь к офицеру.

Лицо Леатрис стало жестким.

— Она родила отцу троих детей. Думаю, что я — самая младшая — не была запланирована. Они поссорились, и отец в ярости пришел к ней в спальню. Через девять месяцев родилась я. После той ночи каждый из них жил своей жизнью.

Леатрис опять замолчала, ненадолго задумавшись, и, когда она вновь заговорила, голос ее звучал спокойнее.

— Когда мне исполнилось три года, тот офицер опять вошел в жизнь матери. Они встретились случайно, но она поняла, что любит его по-прежнему. Он так и не женился и сказал ей, что любит ее, только ее и всегда будет любить. Мать решила, что исполнила свой долг перед мужем, дав ему двух сыновей, и теперь может оставить его.

Леатрис глубоко вздохнула.

— И нас тоже. Она ненавидела нас так же сильно, как нашего отца. Мы были темноволосыми, как все Монтгомери, а у ее любимого были светлые кудри.

В голосе Леатрис звучал гнев.

— Мать договорилась со своим любовником о дне побега. Она втайне собрала все ценные вещи, которые были в доме и которые можно было бы потом продать, так как знала, что после развода ничего не получит, а ее офицер стал еще беднее, чем прежде. Настал день побега. Все шло как по маслу. Мать легко ускользнула из дому и встретилась с любовником в десяти милях отсюда, где их ждал запряженный экипаж. Не успели они тронуться, как дорогу им перебежала то ли собака, то ли кошка, лошади испугались и понесли, экипаж перевернулся. Любовник матери и кучер погибли сразу, а мать придавило экипажем, и ее вытащили только через несколько часов. Нога у нее оказалась раздробленной.

Леатрис замолчала.

— Через шесть месяцев родился Гарри. Отец знал, что это не его ребенок. К тому времени стало известно и о фамильных драгоценностях, которые мать взяла с собой, собираясь сбежать.

Когда Гарри было всего семь дней, отец пришел навестить жену и ее светловолосого сына. Он взглянул в колыбель, бросил пакет с бумагами на кровать жены и вышел из комнаты. Там были векселя и расписки любовника матери за лошадей, платья и карточные проигрыши. В качестве обеспечения прилагалась бумага, где утверждалось, что в скором времени он женится на герцогине Макаррен.