Джуд Деверо - Герцогиня

— Еда была бы много хуже, не будь она ворованной, — заметила Клер. — А теперь, милорд, скажите: вы поете, играете на волынке, а может быть, знаете какие-нибудь стихи?

Тревельян расхохотался. Старый Ангус Мактаврит и пение! Да его голос напоминает кваканье лягушки! Старик не обратил внимания на смех Тревельяна.

— Я скажу что-нибудь из нашего Бобби Бернса.

— О, мой любимый поэт! — обрадовалась Клер.

Целый час Тревельян слушал, как Мактаврит читает романтические стихи любимого поэта шотландцев. Конечно, он и раньше знал их, но никогда не читал по доброй воле. Бернс ничего не значил для него прежде, но теперь, слушая Ангуса он воспринимал их по-другому. Вдруг он заметил слезы глазах Клер.

— Вы уверены, что вы американка, дитя мое? — спросил ее Ангус.

— Я такая же шотландка, как и вы, Ангус Мактаврит, ответила Клер с сильным шотландским акцентом. — И моя семья покоряет Америку уже сотню лет.

Старик засмеялся.

— Ну, моя девочка, чего еще вам хочется? Тревельян встал.

— Нам пора домой. У меня много работы, я… Однако никто не обратил на его слова ни малейшего внимания.

— Я хочу послушать волынщиков, — попроси Клер. — Я не слышала их со дня моего приезда в Шотландию.

Глаза Тревельяна полезли на лоб от изумления, когда увидел понимающий взгляд старика.

— Я попытаюсь, — сказал Ангус и вышел.

— Надо возвращаться, Клер, мне некогда…

— Я вас не держу, — бросила Клер. — Я уверена, лорд Мактаврит прекрасно доставит меня домой. Или Гарри когда вернется, пришлет за мной экипаж.

То, что она говорила, было вполне разумно. Тревельян знал, что здесь она в полной безопасности. Судя по Мактаврита, он защитит ее даже ценой собственной жизни, и какая опасность может угрожать ей в шотландской деревне Клер могла свалиться в торфяное болото, могла объесться или перепить, но опасность ей не грозит.

— Я остаюсь, — сказал Тревельян. Клер улыбнулась ему и взяла под руку.

— Вам полезно вылезти из скорлупы одиночества. — Она отступила на шаг и посмотрела на него. — Знаете, вы сейчас выглядите лучше, чем в нашу первую встречу. Цвет лица изменился. Не такой зеленый! — Она взяла Тревельяна за подбородок и повернула его голову сначала в одну, потом в другую сторону.

Как только Клер прикоснулась к нему, она поняла, что ей не следовало этого делать. Еда, виски и гостеприимство Мактаврита разгорячили ее, да и Тревельян был очень возбужден. Она, как сестра, собиралась образумить Тревельяна, подбодрить его. Но Тревельян ответил ей таким взглядом, что она отступила назад.

— Я… я думаю, пора взглянуть, что там делает лорд Мактаврит.

Тревельян понимающе улыбнулся. Почему бы и нет? Клер молода полна сил, он тоже не стар, хоть она и относится к нему, как к развалине. Продолжая улыбаться, он пошел следом за ней, но приступ головокружения заставил его ухватиться за дверь. Тревельян остановился. В доме было тепло, а на улице холод пробирал до костей. Да, от малярии не так-то легко избавиться.

Когда они наконец отправились домой, уже стемнело. Однако, прежде чем уйти, Тревельян, сидя на сырой земле и кутаясь в плед, наблюдал за Клер в компании нескольких жителей деревни. Ангус откуда-то привел волынщика, нашлись еще двое мужчин, умевших играть на волынке. Кто-то положил на землю два старых ржавых меча и молодая шотландка стала танцевать над ними. Клер тут же попросила научить ее этому танцу.

Тревельян видел, как мелькают пятки Клер над мечами. Она быстро выучила движения и через некоторое время совсем неплохо танцевала. Волынщики любят пофлиртовать, как и большинство шотландцев. Они играли все быстрее, и Клер не уступала им.

Тревельян любил наблюдать. Во время своих путешествий он видел множество интересных вещей. Он был свидетелем ни с чем не сравнимых жестокости и дикости. Однажды в африканской деревне жители распяли человека в честь его приезда. Он видел сотни караванов невольников. Цивилизованный мир порицал бесчеловечность рабства. Но Тревельян мог бы поделиться такими фактами, по сравнению с которыми рабство показалось бы европейцам детской игрой.

Кто-то все время подливал виски в стакан Тревельяна. Виски — лучшее средство от сырости и холода. Люди начинают пить его утром и не останавливаются до конца дня. Однако редко кому удавалось увидеть пьяного шотландца, потому что холод отнимал столько энергии, что как бы понижал крепость виски.

Он сидел несколько часов, потягивая виски и слушая шутки и песни. Многие приходили издалека. Говорят, что путь в десять миль для шотландца простая прогулка.

Тревельян смотрел на Клер и начинал верить в ее шотландское происхождение. В ней было больше шотландского, чем в нем самом, Гарри и остальных обитателях большого дома, вместе взятых. Никто из членов их семьи уже давно не покидал границ усадьбы! Когда Гарри нужна была новая одежда или он хотел развлечься, то отправлялся в Лондон. Другие переезжали из дома в дом, им было совершенно безразлично, где жить. Конечно, Макаррены — шотландцы, а герцог — глава клана, но титул и традиции давно ничего не значили для семьи. Отец Тревельяна говорил о традициях только со старшим сыном, который был наследником. А Тревельяну он в основном читал нотации, когда тот попадал в очередную переделку. Старший брат был любимчиком отца, а мать обожала Гарри. Тревельян проводил время в одиночестве, познавая жизнь и стараясь не попадаться никому на глаза.

Но в конце концов его все-таки отослали из дома. Он возвращался туда изредка и ненадолго. Из члена семьи он превратился в гостя, на которого почти не обращали внимания.

— Вас знобит, — сказала Клер, наклонившись к нему. Ее хорошенькое личико разрумянилось, никогда еще она не была так привлекательна.

Тревельян не желал, чтобы девушка жалела его.

— Вам, наверное, пора носить очки, раз вы не видите, что я еще никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо!

Клер улыбнулась ему, а потом громко заявила, что устала и хочет уйти, ведь обратный путь очень долог. Все были удивлены, что леди хочет идти пешком.

— Ну, не так это далеко. Я доберусь за несколько минут, — бросила Клер, смеясь.

Она подала руку Тревельяну, чтобы помочь ему подняться, но он встал сам. Мактаврит, окинув его взглядом, предложил им воспользоваться повозкой.

— Скорее ад замерзнет, чем я перестану держаться на ногах, — проворчал Тревельян и пошел через кусты к большому дому.

Попрощавшись с фермерами, Клер побежала следом.

— Нехорошо, они были так добры к нам!

— К вам — может быть, но не ко мне. — Тревельян чувствовал, что ноги плохо повинуются ему. Надо было воспользоваться предложением старика и взять повозку, но теперь он не может признаться в своей слабости перед Клер и остальными.

Девушка шла за Тревельяном, думая, почему он так напряжен. Он шел, низко опустив голову и выдвинув вперед плечи, с застывшим лицом, вонзая в землю свою железную трость и тяжело опираясь на нее. Клер удивилась словам Тревельяна, что доброта и гостеприимство распространяются только на нее. Она заметила, что мужчины пристально вглядывались в него и кивали в знак приветствия. А пожилые женщины все время подкладывали ему еду и подливали виски…

Тревельян дважды споткнулся. В первый раз, когда Клер пришла ему на помощь, он оттолкнул ее. Во второй раз она не позволила ему этого сделать, обхватив за талию и почувствовав, что у него сильный жар.

На лице ее появилось решительное выражение. Он болен, но остался, потому что она хотела остаться, а когда Ангус предложил ему повозку, отказался. «Гордость и упрямство», — подумала Клер.

Тревельян пытался оттолкнуть девушку, но она крепко обнимала его за талию.

— Со мной нечего притворяться. Я вижу, как вам плохо, вы даже шатаетесь. Можете демонстрировать дурацкую гордость перед ними, меня вы не обманете. А теперь держитесь крепче, и мы спокойно дойдем до дома.

Несколько мгновений Тревельян пребывал в нерешительности, потом расслабился и перестал сопротивляться.

— Мы ведь друзья, да? — спросил он с легкой насмешкой в голосе.

— Надеюсь, что так.

— А как же Гарри?

— Мы любим друг друга, — тихо ответила Клер.

— Разве есть разница между любовниками и друзьями? — спросил Тревельян, когда они переходили через ручей.

— О да. Большая разница, очень большая…

— И что же важнее? Клер задумалась.

— Мне кажется, без друзей жить нельзя.

Когда они наконец добрались до маленькой двери в западном крыле дома, Тревельяна знобило так сильно, что Клер с трудом поддерживала его. Войдя в комнаты, она позвала на помощь Омана. Гигант появился немедленно, поднял Тревельяна на руки и понес по лестнице наверх.

Клер стояла рядом, наблюдая, как Оман укладывает Тревельяна в постель. Она впервые видела такую сильную лихорадку. Тревельян свернулся в клубок, и Оман закутал его в одеяло.

— Он поправится? — спросила Клер.

Ей казалось, что Тревельян не жилец на этом свете, так ужасно он выглядел.

— Все в руках Аллаха, — пожал плечами Оман и вышел из комнаты. Клер подумала, что слуга пошел за лекарством, но, когда через несколько минут он не вернулся, пошла в гостиную и обнаружила его стоящим у окна. Оман ел банан и разглядывал полную луну.

Клер понимала, что Тревельяна нельзя оставлять одного.

— Я хочу, чтобы ты пошел к моей сестре, — сказала она Оману, стараясь сохранять спокойствие. Ей надоели слуги, которые только бездельничают. — Ты знаешь мою сестру? Молодую девушку?

Оман смотрел на нее, утвердительно кивая головой.

— Я хочу, чтобы ты пошел к ней и попросил сказать всем, что я заболела. Никто не должен знать, что меня нет в комнате. Пусть Сара скажет Гарри, что я плохо себя чувствую и не могу увидеться с ним. — Она задумалась. Но что делать с ужасной мисс Роджерс? Ладно, Отродье что-нибудь придумает. — Скажи сестре, что никто не должен знать, где я. Передай, я щедро заплачу.