– Твои гурии ишака не ублажат, не то что господина! Руки у них корявые, тело гибкое, как засохшая подметка, да будет Аллах милосерден к столь жалким созданиям! А мои красавицы сердцами мужчин играют, словно мячиками!

– О великий Аллах! Это мои-то розы – засохшая подметка? Да походка их – что колыхание цветов на утреннем ветерке, стан гибок, что лоза, глаза – лукавые серны! – Бибигюль в гневе задернула занавески носилок, оставив только ма – аленькую щелочку.

Фатима слезла, как сплыла, с ослика. Обошла кругом Жаккетту, покачала головой. Присела рядом и, приподняв голову девушки, долго ее разглядывала.

Капитан, зная, что товарный вид у этой пленницы напрочь отсутствует, был рад любой цене.

Поцокав языком, Фатима за бесценок сторговала Жаккетту. Раб подвел спокойную лошадь. Прикрыл новое приобретение покрывалом, поднял и перекинул через седло, как мешок.

Фатима засеменила к ослику.

– И ты хочешь предложить эту дешевую, драную подстилку нормальному мужчине? – визгливо захохотала в щелочку занавески Бибигюль. По-французски.

– Моя дешевая, драная подстилка утрет нос твоей хваленой принцессе! – так же по-французски спокойно отозвалась Фатима.

Капитан, довольный удачной сделкой, покинул насиженное место под пальмой; и велел готовиться к отплытию.

Пленницы попали в чужой мир. Мир ислама.

Глава III

… По всем признакам, Жаккетта умерла и очутилась в раю. Правда, рай был какой-то странный, довольно темный и довольно душный, но все признаки райской жизни были налицо: Жаккетта спала, просыпалась, ела что-то незнакомое, но вкусное, опять засыпала, опять спала, опять просыпалась, опять ела…

Никто ее не трогал и не обижал. Изредка появлялся голый по пояс, лысый ангел, приносил очередную миску с очередным кушаньем и неслышно уходил. Ради такой замечательной жизни Жаккетта была согласна мириться с некоторыми несоответствиями этого рая тому, что живописал дома кюре. Вместо земли из пушистых облаков возле сияющего Небесного Престола – небольшая комната, главная деталь убранства которой многочисленные сундуки. Стены и пол глиняные, а святой отец уверял, что основной строительный материал в раю – облака. Жаккетта в полусне поколупала пальцем ближайшую стену – точно, глина. Ну и ладно, откуда, в самом деле, кюре знать, какие в раю дома? Он-то не помер! Господа Бога, Деву Марию и прочих святых она еще не видела. Даже святая Бриджитта не появлялась. Но, наверное, у них и без того дел хватает, чтобы еще к новоприбывшей душе спешить. Ведь пока Жаккетта в замок не попала, госпожу Изабеллу и госпожу Жанну она тоже от силы раз в год видела. На каком-нибудь празднике. Так что это точно рай, потому как где найдешь на земле место, чтобы кормили-поили до отвала и работать не заставляли? Жалко, конечно, родных… И перед госпожой Жанной неудобно получилось, но что поделать… Доконали бедняжку Жаккетту напасти. Первые сомнения в том, что она все-таки больше живая, чем мертвая, Жаккетта ощутила неделю спустя после того, как первый раз очнулась в раю.

Она нащупала на виске шрам от раны, и червячок сомнения заполз в ее сердце, подорвав безмятежное существование. Кюре клялся и божился, что тело всегда остается на земле. Тех, кого Господь вместе с телом вознес на небо, по пальцам пересчитать можно. Очень сомнительно, что и Жаккетта в числе прочих замечательных людей удостоилась такой чести. Вроде бы не за что… А у души следов от раны остаться не должно.

Жаккетта в задумчивости выковыривала зернышки из сочнейшего граната и пыталась понять, чего ей хочется. Ошибиться и остаться в раю, или признать, что тело и душа на земле, а значит, жизнь продолжается?

В этот судьбоносный момент в комнату вплыла улыбающаяся черноволосая женщина, толстая и душистая.

– Ну, как мой цветочек себя чувствует? – пророкотала она.

– Хорошо… – не стала отпираться Жаккетта. – Есть хочу…

– Слава Аллаху великому, милосердному! Ай, молодец, ай, умница! – всплеснула руками женщина. – Ну конечно, кушать надо! Много кушать надо! Совсем девочка тощая, как коза у бедняка!

– А где я? – рискнула спросить Жаккетта. Женщина плюхнулась рядом с ней и, взяв пухлыми руками ладошку Жаккетты, сказала:

– Мой цветочек, вознеси хвалу Аллаху, да воссияет его величие! Тебе повезло! Я купила тебя у пирата. Сейчас лечить буду, учить буду. Потом в гарем к хорошему человеку пристраивать буду! Ай, повезло тебе! Кушай гранат, кушай!

Эти слова Жаккетта восприняла на удивление спокойно. Ведь с самого начала, с того момента, когда они попали к пиратам, госпожа Жанна говорила, что гарема не миновать. Главное, что корабль, где ее обижали, далеко. И теперь земля под ногами, а не качающаяся палуба. А на суше много чего придумать можно, это не море. Гарем, так гарем!

И Жаккетта вплотную занялась гранатом.

Госпожа Бибигюль была на седьмом небе от счастья.

Весь Тарабулюс[4] гудел, как растревоженный улей, судачил о том, что в доме у многоуважаемой госпожи Бибигюль, чьи девушки славятся на весь залив, появилась новая прекрасная жемчужина. Настоящая французская принцесса.

Уже не один богатый горожанин из числа тех, что могли позволить себе дорогую женщину, наносил визит к многоуважаемой госпоже. Бибигюль не могла отказать себе в небольшом развлечении: она подводила гостя к оплетенной виноградом решетке, за которой в саду с неизменным веером прогуливалась Жанна, холодно глядя на мир вокруг. Даже самые недоверчивые, увидев ее, понимали: принцесса, как есть принцесса! И тянулись к кошелькам.

А Бибигюль нежно называла откровенно невозможную цену. И веселилась в душе, видя, как сникший покупатель уходит. Бибигюль была честолюбива. Сколько ни продавай прелестниц местным почтенным торговцам, имени на этом не сделаешь. А вот если пристроить девушку в гарем какого-нибудь известного лица, о котором только и говорят люди, – это и почет, и слава, и зависть соседей. А такой человек есть. Есть. Только нужно подождать…

Солидному человеку нужен хороший гарем. А настоящая принцесса в гареме – это же алмаз среди жемчуга! Ах, какие вершины могут открыться, если с умом взяться за дело!

Только думы о коварной Фатиме нагоняли морщинки на гладкое лицо Бибигюль. Смешно думать, что она сможет из полумертвой служанки сделать привлекательный товар. Но странная уверенность в словах старой ведьмы… Аллах да пошлет плешь ее голове!

Все равно будет так, как задумала она! Бибигюль часами смотрела, как фланирует по саду Жанна, и душа ее звенела, словно верблюжьи колокольчики, предвкушая прекрасную сделку.

В маленьком домике дела шли своим чередом. То, что Жаккетта исправно наедала формы, необходимые для покорения капризных сердец восточных мужчин, госпожу Фатиму не устраивало. Настоящая женщина должна быть округлой-округлой. А становятся такими не по воле Аллаха, а исключительно благодаря тяжкому труду массажиста.

И за Жаккетту принялся старый евнух Масрур. Стальными пальцами, способными легко придушить барса, он разгонял Жаккеттин жирок в нужных местах, добиваясь таких округлостей, каким позавидовали бы небесные гурии.

А Жаккетта вспоминала давний вечер в замке Монпеза, когда там гостили актеры… И высокомерную Шарлотту, которая тогда сказала: «Извини, конечно, Жаккетта, но посмотри на благородных дам, что нынче собрались. Самые красивые – госпожа Жанна, госпожа Рене, госпожа Бланка, госпожа Анна. Видишь, какие они все худые да бледные? Это очень красиво!» Увидела бы она сейчас упитанную и румяную Жаккетту, которая должна стать еще толще, чтобы превратится в красавицу! Вот бы удивилась!

После очередной порции массажа в комнату торжественно вошла госпожа Фатима. В руках у нее была стопка ткани.

– Лежи, мой цветочек, лежи! – сказала она. Фатима аккуратно положила стопку на плоский сундук. Затем брезгливо собрала одежду Жаккетты в жестяной таз.

– Это – в огонь! О отрада моего сердца! Я принесла тебе настоящую одежду, не ваше глупое тряпье! Пока простую, для дома. Одежду, в какой мужчин покорять, надевать еще рано.

– Почему? – удивилась Жаккетта.

– Ты пока никудышная женщина, ходить не умеешь, телом говорить не умеешь, правильно на мужчину смотреть не умеешь!

– Так прямо и не умею? – обиделась Жаккетта. – Ходила ведь всю жизнь, не ползала!

– Не умеешь! – решительно кивнула головой Фатима. – Ты – девочка из другого мира, глупого мира. Ваш мужчина женщин плохо любит, с открытым лицом на улицу ходить заставляет.

– А что тут плохого?

–. Как что плохого, мой цветочек?! Побойся Аллаха великого, всемогущего! Чтобы всякая уличная грязь на мое лицо смотрела?

– Да у нас кто хочет с вуалью ходит! – попыталась защитить свой мир Жаккетта. – Благородные дамы особенно, они красоту берегут.

При слове «благородные дамы» Фатима встрепенулась, словно вспомнила что – то.

– Глупая Бибигюль – сказала она по-арабски. – Аллах милостивый послал тебе красивое лицо, но забыл вложить мозги в твою глупую голову! Я утру тебе нос! – И добавила по-французски: – Мой цветочек! Надевай новую одежду и даже не благодари добрую Фатиму!

Жаккетта надела длинные, по щиколотку, шаровары, расшитую на груди рубаху с узкими рукавами. Было очень непривычно. Жаккетта настороженно ждала подвоха от незнакомого наряда, особенно смущали шаровары.

Фатима нырнула в один из сундуков и достала оттуда роскошные туфли без задников, с загнутыми носами. Сафьяновые, солнечно-желтые. Такой красивой обуви у Жаккетты никогда не было. У девушки даже дух захватило, когда туфли оказались на ее ногах. Правда, ей они показались маленькими – пятка немного свисала.

– Не удивляйся, так ноге будет прохладней, – объяснила Фатима. – Выйди на середину, о отрада моих глаз!

Жаккетта скованно вышла, глядя себе под ноги. Фатима обошла ее, довольно осмотрела, поцокала языком.

– Теперь, мой цветочек, научись носить одежду так, словно на тебе нет никакой одежды!

– Это как?! – запаниковала Жаккетта. – Ни в жизнь не смогу!