Поппи на секунду прикусила нижнюю губу, потом сказала:

— О Господи, только подумать об этом… В таком случае то, что я должна вам сообщить, чрезвычайно важно и секретно, и нам следует высадить конюха, а потом снова подняться на вершину собора Святого Павла.

— Очень хорошо. — Лицо Николаса приняло строгое выражение сотрудника секретных служб, которое Поппи находила особенно привлекательным. — Но у меня есть другое безопасное местечко, куда мы можем удалиться. Оно расположено гораздо ближе и не требует подъема по лестнице в пятьсот тридцать ступенек.

Вот так они и попали на маленькое, но на вид вполне надежное суденышко, причаленное к берегу в одном из доков на Темзе.

— Судно принадлежит мне, — сказал Николас, — но я редко им пользуюсь. — Он помог Поппи подняться на борт. — Придется подождать несколько минут. Посидите пока в кубрике, полюбуйтесь видом ночного Лондона. Нам повезло, дует легкий ветер, и луна сегодня полная, так что прогулка по реке удастся на славу.

Поппи сидела и наблюдала за тем, как Драммонд отвязывает чалки и поднимает парус. Вслед за тем в тишине, нарушаемой только случайными похлопываниями паруса и звуками ночного Лондона у них за спиной, Николас вывел судно на середину Темзы и еще через пять минут бросил якорь.

— Давайте спустимся вниз, — предложил он как ни в чем не бывало.

Он открыл люк и помог Поппи спуститься. Она перешагивала с одной ступеньки на другую, полностью доверившись теплой руке, которая обвивала ее талию. Оказавшись внизу, она окинула взглядом уютное убранство каюты и вздохнула.

— Как безопасное местечко, это — просто совершенство.

— Благодарю. Я тоже так считаю. — Николас оставил люк открытым, и лунный свет свободно лился в каюту. — Присядьте, прошу вас, и расскажите о том, что произошло.

Поппи уселась на обложенную диванными подушками койку, Николас присел рядом.

Легкое покачивание парусника было тем, что и требовалось Поппи для успокоения взбудораженных нервов. Николас не говорил ни слова. Он терпеливо ждал, и Поппи оценила это по достоинству.

— Я видела картину «Розовая Леди», — наконец проговорила она.

— Вы ее видели? — Поппи почувствовала в голосе Драммонда возбуждение, хотя он, как обычно, полностью себя контролировал. — Я думал, что картина у Ливенов.

— Пока нет. Конечно, могло быть и так, что Сергей вернул ее в свои апартаменты, собираясь показать сегодня вечером. Потому я туда и отправилась. Он прислал особое приглашение с обещанием показать картину мне.

— Вот как? И что же вы обнаружили?

Поппи посмотрела ему прямо в глаза, которые при ночной темноте казались черными озерами.

— На картине изображена моя мать, — произнесла она. — Именно она и есть Розовая Леди.

Николас хохотнул.

— Вы шутите!

— Нет, — сказала она и глубоко вздохнула.

— Вы уверены, что женщина на картине и есть ваша мать?

— Да. Признаться, я было подумала, что мне это просто грезится. Но это была мама. И это платье на ней… Оно до сих пор цело и хранится у нас дома в особой комнате.

Поппи прижала к губам ладонь и часто-часто заморгала, стараясь удержаться от подступивших к глазам слез.

— Я была так счастлива увидеть ее снова… Вместе с папой…

То было видение, которое сохранится у нее в памяти на всю жизнь.

Николас сжал ее руку.

— Для вас это стало, я думаю, настоящим потрясением.

Поппи кивнула:

— Да, так и есть. Но стало и подарком. Огромным.

— Мне это совершенно понятно, — негромко и с нежностью проговорил Николас.

Поппи вздохнула почти неслышно.

— Прямо сейчас я не хотела бы думать о том, почему мои родители изображены на полотне, за которым охотятся секретные службы. Это слишком огорчительно. — Она выпрямилась, и с губ ее, скорее всего невольно, сорвались слова: — Прямо сейчас я хочу вас, Николас.

— Идите ко мне, — сказал он.

Поппи бросилась к нему в объятия, и Николас крепко обнял ее. Объятие тотчас обернулось поцелуем. Крепким и очень горячим, и Николас в эту минуту был красивее всех, мужчин на свете.

Про себя Поппи должна была признать, что в объятиях Николаса она не чувствует ни смущения, ни чего-либо похожего на неприязнь. Она чувствовала себя оберегаемой и счастливой.

Николас вдруг прервал поцелуй и посмотрел на нее с печальной озабоченностью.

— Почему вы… перестали? — спросила Поппи с запинкой, не зная, как правильнее задать вопрос.

— Потому что нам следует блюсти осторожность. Ситуация весьма соблазнительная. Мы могли бы сделать то, чего нам хочется, а это означает…

— Мы могли бы делать все, что хотим, с кем хотим и когда хотим! — выпалила Поппи, задыхаясь от волнения. — Мы могли бы… раздеться.

— Так точно! — Он покачал головой. — Погодите минутку. Что вы такое сказали?

— Мы могли бы…

— Не надо, — перебил ее Николас с кривоватой улыбочкой. — Я слышал.

Прикусив губу, она уставилась на него.

— Поппи!.. — Он приобнял ее за плечи. — Мы не можем так поступить. Вы что, не знаете, как женщины обзаводятся детьми?

Само собой, она это знала. Видела, как совокупляются на улице собаки. И один раз наблюдала за быком и коровой.

— Знаю, — ответила она. — Но нам нечего бояться, что такое произойдет.

Николас усмехнулся:

— Как раз наоборот. Раздевшись догола, мужчина и женщина легко могут зачать ребенка.

— Нет, если мы не займем соответствующих странных положений. Ведь их легко избежать, не правда ли? — Поппи рассмеялась, вспомнив о злосчастной корове. — Я бы чувствовала себя ужасно глупо.

Николас посмотрел ей прямо в глаза.

— Несмотря на то, чем мы занимались в библиотеке вашего отца, вы все еще совершенно несведущи в искусстве любовных ласк, и сейчас вы проявляете свою неопытность более чем очевидно.

— Я только хочу посмотреть на вас. — Поппи улыбнулась смущенно. — В вашей природной форме. И может быть, поцеловать ваше обнаженное тело. — Поппи потянулась к нему и провела рукой по его рубашке. — Вы же сказали, что здесь нас никто не обнаружит. А я обещаю, что никому ничего не расскажу, если только вы сами этого не сделаете.

Николас застонал и взял ее за руку.

— Вы меня убиваете, Поппи. — Он притянул ее к себе ближе. — И вы очень красивы и знаете это. Я тоже хочу снять с вас всю одежду, очень хочу, но потом вы об этом пожалеете.

Поппи вспомнила о Сергее. И подумала об остальных своих поклонниках. Ни одного из них она не хотела бы увидеть обнаженным. Она закрыла бы глаза, как и сделала, когда лорд Уошберн обронил свои брюки в фонтане, делая ей предложение, но в случае с Николасом…

Было в Николасе нечто такое, что вызывало у нее желание держать глаза открытыми.

— Пожалуйста, Николас, — произнесла она умоляющим голосом.

Он промолчал, по-прежнему глядя ей прямо в глаза.

Поппи заметила в его взгляде нерешительность. Но вдруг он рассмеялся, и выражение лица у него утратило напряженность.

— Ну хорошо, пусть так. Но мы должны быть осторожны, оч-чень осторожны.

Поппи ничего не могла с собой поделать. Она пришла в восхищение, она поцеловала его грудь в том месте, под которым билось сердце. От Николаса исходил запах мужчины, совсем особенный, от него кружилась голова…

Желание, сообразила Поппи, оно не дает ровно дышать, оно позволяет думать лишь о поцелуях и о том, что ты можешь с жаркой страстью касаться обнаженного тела мужчины.

— Мы всего лишь раздеваемся. — Поппи произнесла эти слова твердо, приказав себе выбросить из головы то, что говорила ей на этот счет тетя Шарлотта. — Вряд ли есть о чем беспокоиться, поскольку это касается вас и меня. Подумайте о том, через что мы с вами уже прошли вместе.

Поппи не удержалась и хихикнула, снимая с себя туфли и чулки. Николас тоже продолжал разоблачаться, и Поппи пришла в изумление и восторг от ширины его плеч, когда он снял с себя фрак.

Он поднял одну бровь и обратился к ней с вопросом:

— Вы полагаете, что мы друзья?

Он выделил особой интонацией последнее слово.

— Да. — На секунду она отвернулась. Николас был до того красив, что она даже ощутила внезапное смущение. — Только подумать, что я в дружбе с грозным герцогом Драммондом, как вам кажется? Но ведь мы друзья лишь на данный момент. Едва мы снова наденем на себя нашу одежду, мы вернемся к прежним соглашениям.

— Которые определяются вашим намерением разорвать нашу помолвку и моим отказом освободить вас от нее. А также вашим настоятельным стремлением принять участие в операции «Розовая Леди», даже более того — стремлением взять дело в собственные руки, что было бы совершенно неприемлемым как для меня самого, так и для секретных служб в целом.

— Точно, — сказала она. — Мы с вами связаны обоюдным шантажом.

А также непреодолимым физическим влечением друг к другу.

Раздеться? Да нет ничего проще! Поппи, во всяком случае, убедила себя в этом и бережно расстегнула верхнюю пуговицу на жилете Николаса.


Глава 29


— Я не убежден, что ваша уверенность в моем самообладании вполне обоснована, — сказал Николас.

Он принялся распускать шнуровку на ее корсаже, в то время как Поппи возилась с воротником его сорочки.

Глядя на то, как ее платье с тихим шорохом падает к ее ногам, Драммонд вдруг ощутил, насколько глубокие перемены происходят в нем. Дело вовсе не в обыкновенном сексуальном влечении. За платьем последовал ее корсет, и когда Поппи освободилась от него и предстала перед Николасом совершенно обнаженной, он ощутил приступ благоговения перед ее красотой, ее незащищенностью, перед всем ее существом… Ничего подобного не было у него до сих пор ни с одной женщиной.