Амелия Грей - Герцог в моей постели

– Как думаешь, что он собирается делать?

Вопрос Харрисона вывел Брэя из забытья, заставив загнать образ Луизы куда-то на задворки его сознания.

– Не знаю, – ответил он. – Чем гадать, почему бы нам с тобой не подъехать к нему и не выяснить? Не век же нам здесь стоять, в конце концов! Да и погода, кажется, лучше не становится… Не знаю, как ты, а я уже успел промерзнуть до костей!

Впрочем, говоря это, Брэй поймал себя на том, что все-таки немного лукавит. Да, и ветер, и сырость – все это ужасно неприятно, но мысли о Луизе словно согревали его…

Пришпорив коней, Брэй и Харрисон направились туда, где виднелась фигура друга.

Адам обернулся, очевидно услышав их приближение, на лице его отразилось удивление, однако навстречу им не двинулся.

Когда Брэй и Харрисон подъехали к нему, Адам поправил свою широкополую шляпу, нахлобученную на лоб, и ухмыльнулся:

– Вы, кажется, заблудились, джентльмены? Судя по вашим костюмам, вы наверняка искали что-то в Лондоне, а заехали аж в Йоркшир! Эк вас занесло, господа!

– С тебя пример берем, – усмехнулся Харрисон. – Если тебя занесло из Лондона в Йоркшир, то почему нам нельзя?

– Ну уж до тебя-то, Харрисон, мне далеко! – в тон ему отвечал Адам. – Тебя, я слышал, и вовсе в Индию занесло! Вернулся, стало быть?

– Как видишь, – кивнул тот. – Я не жалею, что съездил, получил массу впечатлений. И все же, как говорится: в гостях хорошо, а дома лучше…

– Ну а мой дом теперь здесь, – произнес Адам.

– Что ж, дружище, о вкусах не спорят, – покачал головой Харрисон. – Лично я поселяться навсегда здесь, может быть, и не стал бы, но разок-другой в год, пожалуй, и наведывался бы. Не всегда же тут, я полагаю, стоит такая мерзкая погода! Как ты думаешь, Брэй?

– Надеюсь, что не всегда, – ответил тот. – Мне кажется, при хорошей погоде здешний край представляет собой весьма миленькое местечко.

– Честно говоря, – скривил рот Адам, – хорошей погоды здесь практически не бывает: круглый год дожди и туманы, – но меня, надо сказать, это вполне устраивает.

Внезапно слух Брэя уловил некий звук, напоминающий блеяние.

– Что это? – спросил он.

– Овца в ущелье упала, – ответил Адам. – Думаю привязать веревку и спуститься за ней…

Брэй и Харрисон спешились и подошли к краю обрыва. Осторожно заглянув вниз, они действительно увидели овцу. Несчастное животное стояло на каком-то каменном выступе. От края обрыва до этого камня было футов тридцать-сорок, а от камня до дна – и все пятьдесят. На счастье, овца, кажется, совершенно не пострадала. Как ей удалось не убиться об острые камни, торчавшие в ущелье едва ли не отовсюду, знал, похоже, только Господь Бог. Наверное, падение овце смягчили густая шерсть и толстая шкура.

– С каких это пор ты стал пастухом, Адам? – усмехнулся Харрисон.

– Ну должен же я себя хоть чем-то занять! – Голос Адама, казалось, был начисто лишен каких бы то ни было эмоций. – Иначе я бы просто беспробудно пил с утра до ночи…

Брэй снова кинул взгляд вниз, на овцу. Та в ответ посмотрела на него своими большими черными глазами и жалобно заблеяла.

– Считай, что твоя овца пропала, старик! – невесело усмехнулся он. – Неужели и в самом деле полезешь за ней? Камни скользкие, острые… Не боишься свернуть себе шею?

– С каких это пор я пасовал перед трудностями? – с вызовом произнес Адам.

– Ты всегда был смелым, приятель, – подтвердил Харрисон, – но в данном случае прав все-таки Брэй. – Даже если ты и не сломаешь себе шею, то как вытащишь овцу? Да она весит едва ли не больше тебя!

– Ничего, справлюсь! Свяжу ей передние ноги, свяжу задние и посажу себе на шею… Я не могу бросить ее! Там она умрет от голода.

Харрисон и Брэй переглянулись. Оба отлично понимали, что желание спасти бедолагу овцу было отнюдь не главной причиной, почему их старый друг решился на столь рискованный шаг. После смерти жены Адам, казалось, перестал дорожить собственной жизнью. Возможно, даже подсознательно искал смерти.

– И часто тебе приходится рисковать жизнью ради овец? – спросил Брэй.

– Мне случалось рисковать жизнью и ради гораздо меньшего.

– Это верно, – кивнул Харрисон. – Мне и самому не раз приходилось идти на риск из-за сущего пустяка. Полагаю, что и тебе, Брэй…

Брэй посмотрел на него. Судя по выражению глаз Харрисона, сейчас ему скорее всего вспомнился некий особый случай, а не просто какое-нибудь заключенное по молодости легкомысленное пари, наподобие того, что стоило жизни Натану.

С Адамом, как и с Харрисоном, Брэй познакомился еще в школе. Сколько раз их неразлучная троица заключала между собой пари, кто быстрее всех добежит до цели, или попадет в мишень из пистолета, или преодолеет какой-нибудь барьер. Случалось им и соперничать за внимание той или иной юной леди. Однако при всем соперничестве ни один из них ни разу не забывал, что они друзья.

– Давай сюда эту чертову веревку! – обратился Брэй к Адаму.

– Зачем? – удивился тот.

– Я спущусь вместо тебя.

– Только через мой труп! – вмешался Харрисон. – Забыли, что я всегда лазил по горам лучше вас обоих?

– Ну уж нет, джентльмены! – Адам оправил свою грубую пастушью куртку. – Полезу я. Вы оба одеты с иголочки – перепачкаетесь с ног до головы, а то еще и порвете свои наряды. А на штиблеты свои посмотрите! В таких на балах по паркетам скользить, а не по горам лазить. На первом же камне споткнетесь и сломаете себе шею! Кстати, вы так и не ответили на вопрос: что это вас вдруг сюда занесло?

– Ответили, – возразил Харрисон. – Мы приехали проведать тебя!

– И кажется, успели вовремя! – усмехнулся Брэй. – Явись мы сюда на пару минут позже, мы бы просто не успели пообщаться с тобой: ты бы уже наверняка сломал себе шею, спасая свою дурацкую овцу… Так что если хочешь сказать нам что-нибудь перед смертью, валяй – мы тебя слушаем…

– Иди ты к черту, Брэй! – скривился Харрисон. – Я уверен, мы еще успеем наговориться вдоволь. Полезай за своей овцой, Адам, только побыстрее – мне не терпится пойти в дом, чтобы наконец согреться и выпить по бокальчику. Черт побери, ну и холод!

Он поцеловал ее!

Впрочем, это еще не так удивительно по сравнению с тем, что она поцеловала его в ответ… Но самым поразительным было то, что ей это понравилось.

Он дотронулся до ее груди. Но и она дотронулась до него… Да, в тот момент она не знала, что она трогает. Но каждый раз, стоило Луизе вспомнить об этом снова, краска заливала ее щеки.

Луиза зажмурила глаза, словно это могло позволить ей защитить себя от воспоминаний, сладких и мучительных одновременно. Что за безумие нашло на нее вдруг в тот день? Более того, с того дня прошло уже три недели, а все ее мысли по-прежнему были заняты этим поцелуем. Ей хотелось повторять его снова и снова, хотелось снова увидеть герцога, ощутить его рядом с собой, вдыхать неповторимый запах… Воспоминания о ласках герцога порождали у нее едва ли не больше эмоций, чем породили тогда сами эти ласки.

Нет, с этим надо что-то делать, а то она, чего доброго, сойдет с ума!

Луиза всегда была или, по крайней мере, считала себя разумной, рациональной девушкой со стойким иммунитетом к любого рода безумствам. А что сейчас? Куда вдруг делась прежняя Луиза?

Пытаясь найти себе хоть какое-нибудь оправдание, Луиза вдруг вспомнила слова его светлости о том, что поцеловаться разок-другой до брака – это вовсе не грешно. Что ж, с его точки зрения, это, может, и было разумным: должен же он хоть немного подготовить ту, которую считал своей невестой, к… к тому, что ей предстоит после свадьбы. И следует признать, учителем он оказался весьма неплохим, даже если одно воспоминание об этих поцелуях кружило Луизе голову, доводило до беспамятства.

Все эти три недели Луиза пыталась чем-то себя занять, чтобы забыть наконец о герцоге Дрейкстоуне и его поцелуях, но высокий красавец, словно дразня ее, снова и снова возникал перед мысленным взором. Луиза уже начала ловить себя на том, что стала какой-то рассеянной, похожей на вечную непоседу Сибил, которая и минуты не могла спокойно усидеть за вышиванием.

После того как у них появились две новые служанки и экономка, в доме стало как-то уж очень многолюдно. Миссис Колтраст уже не то чтобы привыкла к Сайнту, но по крайней мере не кричала «пошел прочь!» всякий раз, как только пес попадал в ее поле зрения. Вместо этого она, как правило, удалялась из комнаты. Впрочем, Сайнт теперь уже и сам, чувствуя неприязнь к себе со стороны этой дамы, старался избегать с ней встреч.

Ужинала миссис Колтраст обычно в своей спальне, распорядившись, чтобы еду ей приносили туда. Спать ложилась рано. Зато за завтраком компаньонка неизменно заводила с Луизой разговор о том, с какими важными персонами ей предстоит познакомиться на ее первом балу, до которого теперь оставалось всего две недели.

Луизе было чем себя занять: когда у тебя четыре сестры и ты несешь за них ответственность, особо не расслабишься. Но тело можно чем-то занять, а мысль не посадишь в клетку – и мысли ее снова и снова возвращались к герцогу Дрейкстоуну. Интересно, когда он снова придет?

Это ожидание пугало Луизу.

Впрочем, по крайней мере частично, Луиза знала, что делать. Перестать думать о герцоге, может быть, было и выше ее сил, но способ расстаться с ним раз и навсегда Луиза, как ей казалось, знала. К сожалению, осуществить свой план она могла, лишь прибегнув к помощи миссис Колтраст.

Вот уже пятый день подряд Луиза, Гвен и миссис Колтраст после завтрака садились в свой новенький экипаж и отправлялись в салон моды мадам Ривуар.

Салон мадам Ривуар напоминал скорее роскошную гостиную в богатом доме, чем магазин. Темно-зеленые шторы, отделанные изысканным кружевом цвета золота, мебель, обитая розовым бархатом (что смотрелось очень женственно и романтично), зеркала от пола до потолка, стол с серебряным сервизом на множество персон… Тем не менее при всей этой роскоши салон выглядел каким-то домашним и уютным, и посетитель чувствовал себя здесь так, словно пришел в гости к родственнику или старому доброму другу. Неудивительно, что салон этой французской модельерши пользовался большой популярностью у таких богатых и знатных дам, как вдовствующая герцогиня Дрейкстоун.