Амелия подошла к шкафу, отодвинула в сторону все свои новые красивые платья и вытащила то, которое было на ней в тот день, когда она сюда переехала. Платье, сшитое из грубой коричневой шерсти, раздражало ее кожу, но она не обращала на это внимания, пока не начала носить тончайший муслин и шелк. Однако там, куда собиралась пойти Амелия, главным было оставаться незамеченной. Если ты хорошо одет, тебя обязательно ограбят.

Натянув платье, Амелия придирчиво оглядела себя в зеркало: простая прическа, отсутствие украшений и строгий покрой одежды, непритязательность которой подчеркивалась бесформенной шляпкой. Раф купил ее много лет назад в подарок на день рождения. Тогда Амелия сочла это непозволительной роскошью, хоть и обрадовалась такому проявлению братской любви. По сравнению с теми шляпками, которые были у нее сейчас, эту можно смело назвать убожеством – такой головной убор уж точно не пристало носить сестре герцога. Но именно этого и добивалась Амелия: никто не должен был заподозрить, кто она такая, когда она направится на перекресток Бейнбридж и Хай-стрит, туда, где начинались трущобы Сент-Джайлса.


Как ни странно, Томас почувствовал разочарование, когда леди Эверли сообщила ему, что Амелия с ними не поедет. Хоть он и не собирался оставаться на чаепитие, а должен был просто сопроводить дам, Ковентри терпеливо ждал возможности провести в ее обществе хоть немного времени по дороге.

– Я надеюсь, что скоро леди Амелия будет в добром здравии, – сказал он, когда они ехали по Пикадилли.

– Уверена, что так и будет, поскольку моя сестра не склонна к мигреням, – задумчиво произнесла Джульетта. – Откровенно говоря, я даже не могу припомнить, чтобы она когда-то мучилась головной болью. Обычно это мне нездоровится.

Слова Джульетты заставили герцога Ковентри насторожиться.

– Вы полагаете, что это симптомы какой-то более серьезной болезни? Быть может, нам следует вернуться? Вдруг леди Амелии станет хуже?

– Мы ненадолго… всего на пару часов, – ответила леди Эверли, – и, по словам Джульетты, Амелия намеревалась все это время отдыхать. Поэтому вряд ли наше присутствие или отсутствие каким-то образом скажется на ее самочувствии.

– Я склонна с вами согласиться, – услышал Ковентри голос сидящей рядом с ним матушки. – Мигрень – довольно распространенное заболевание и при этом крайне неприятное.

Томас выслушал их доводы и весь оставшийся путь хранил молчание, пока дамы обсуждали тех, к кому собирались на чай.

– Я намерен заняться делами, пока вы будете наслаждаться чаепитием, – сказал герцог несколько минут спустя, когда они остановились перед Дорсет-хаусом. – В котором часу за вами заехать?

– Скажем, в половине пятого, – ответила его мать.

Томас сопроводил дам до двери и подождал, пока они войдут в дом, а потом вернулся в экипаж и продолжил путь. Он пообещал Джереми купить новые краски и с готовностью отправился за ними, не только потому, что видел, как мальчику нравится смешивать краски и размазывать их по холсту, но и потому, что было совершенно очевидно: у малыша талант.

Сообщив вознице, куда нужно ехать, Томас откинулся на спинку сиденья и выглянул в окно. К сожалению, нужная ему лавка находилась в конце Оксфорд-стрит, а значит, он окажется почти в Сент-Джайлсе. Разумеется, чтобы ощутить разительный контраст с районом Мейфэр, нужно было бы проехать дальше на юг или на север, но и здесь была велика вероятность наткнуться на уличного попрошайку, поэтому обычно герцог посылал за красками и холстами лакея. Однако поскольку сегодня Ковентри оказался неподалеку, он решил, не откладывая, купить краски сам.

За окном экипажа мелькали расположенные вплотную друг к другу дома, построенные в разных архитектурных стилях. Угловатые здания без каких бы то ни было излишеств соседствовали с домами, снабженными филигранными декоративными украшениями и колоннами. За долгие годы жизни в Лондоне Томасу довелось побывать в некоторых из этих зданий, и он знал, что было бы неправильно судить о них лишь по внешнему виду, поскольку за простоватым фасадом иной раз скрывался поистине роскошный интерьер.

Экипаж направился по Принсес-стрит к площади Сохо. На улице моросило, маленькие капельки дождя усеивали оконное стекло и заставляли пешеходов опускать головы. Томас смотрел на них – на дам в красивых уборах и джентльменов в цилиндрах – и думал: каким же удивительным кажется этот мир Хантли и его сестрам. Хоть они и родились в семье аристократов, но слишком рано лишились обоих родителей. Интересно, что они помнят из своего детства?

Ковентри попытался представить на секунду, каково это – потерять все, пережить невзгоды и лишения и потом неожиданно оказаться в обществе, которое готово с радостью отторгнуть тебя при первой же удобной возможности. Он покачал головой, не в силах даже вообразить, как Хантли и его сестрам удается выдерживать это устойчивое неприятие. Быть может…

Расправив плечи, герцог стал смотреть на спешащих по улице пешеходов. Одна из дам разительно выделялась из толпы. Даже посудомойка не рискнула бы надеть такое платье, но что-то в ее походке показалось Томасу… очень знакомым. Когда его экипаж промчал мимо, герцог обернулся, чтобы разглядеть ее лицо. Оно было отчасти скрыто самой уродливой шляпкой, которую ему доводилось видеть. Томасу удалось рассмотреть только нижнюю часть лица, и то в профиль. Но и этого оказалось достаточно. У Ковентри не было сомнений в том, что эта женщина на улице – леди Амелия, и куда она спешила, одному Богу было известно. Приступ злости из-за ее обмана тут же сменился любопытством и тревогой, когда герцог заметил, как сильно она торопится.

Что, черт побери, она задумала? Экипаж промчался дальше, и Томас потерял девушку из виду. Через мгновение он уже стучал по крыше, приказывая вознице затормозить. Как только экипаж замедлил скорость, Томас тут же выпрыгнул из него с другой стороны, чтобы леди Амелия его не заметила.

– Жди здесь, – велел он вознице и незаметно направился назад, пока вновь не увидел Амелию.

Не успел герцог выглянуть из-за экипажа, как девушка прошла мимо него. Томас перешел на другую сторону улицы и незаметно последовал за ней.

Ему очень хотелось ее окликнуть. Он испытал бы дикое наслаждение от ее испуга и спросил бы, что, черт побери, она замыслила. Проклятье! Эта девчонка даже сопровождающего с собой не взяла! Если с ней что-нибудь случится, виноват будет он! Хантли убьет его голыми руками и будет прав.

Господи, он сам ей шею свернет, когда догонит, но лишь после того, как узнает, что за безрассудство заставило ее симулировать недомогание, чтобы получить возможность разгуливать по городу в таком неряшливом наряде. Одно не вызывало сомнений – он узнает гораздо больше, если незаметно последует за ней. Поэтому Ковентри предпочел держаться на расстоянии, пока они направлялись к Хай-стрит.

Продолжая шагать в нескольких метрах позади Амелии, Томас увидел, как она перешла улицу. Он почувствовал, как сжалось его сердце. Боже, она направлялась прямо в Сент-Джайлс! И ему придется следовать за ней, чтобы обеспечить ее безопасность. Однако одет герцог был неподобающе – он не только не сможет смешаться с толпой, но и рискует быть ограбленным. Стараясь держать себя в руках, Томас тоже пересек улицу, думая о том, с каким удовольствием задушил бы Амелию за то, что она ведет себя так беспечно. Она явно не заботится о собственной безопасности. И к тому же, когда он вернется в Дорсет-хаус, от него наверняка будет нести нечистотами: зловонная жижа текла в его сторону, а дождь лишь усугублял ситуацию.

Но, против его ожиданий, вместо того чтобы направиться в Бейнбридж, леди Амелия остановилась перед большим зданием, которое можно было бы назвать красивым, если бы оно не было таким заброшенным. Краска на фасаде облупилась, и оттуда, где стоял Ковентри, хорошо было видно, что на крыше не хватает черепиц. Окна тоже имели весьма жалкий вид. Некоторые из них потрескались, в некоторых зияли дыры, а одно было забито досками, и стекла в нем не было вовсе. Не отрывая взгляда от леди Амелии, герцог с интересом наблюдал за тем, как распахнулась входная дверь и показался пожилой джентльмен с густыми седыми волосами и кустистыми усами. Он поздоровался с леди Амелией и пригласил ее войти внутрь. Дверь тут же захлопнулась, и Томасу оставалось лишь гадать, откуда, ради всего святого, она знает мистера Горрелла и какие у такой девушки, как она, могут быть дела с одним из самых известных стряпчих Лондона. Который к тому же успел снискать себе дурную славу.

Глава 4

В воздухе пахло влажным деревом и плесенью, из-за чего было тяжело дышать. Амелия закашлялась. Она увидела, как с мокрого пятна на потолке стекают крошечные капли. Кап-кап – падали они одна за другой в образовавшуюся на полу лужу.

– Из-за недавних дождей дом окончательно пришел в упадок, – пояснил мистер Горрелл, проследив за взглядом девушки. – Быть может, вы передумаете?

Амелия покачала головой:

– Нет.

– Вы должны знать, что крыша протекает еще в нескольких местах. – Он вытер подошвы туфель о нелакированные деревянные доски и прошел мимо лестницы, которая казалась такой хлипкой, что на нее страшно было ступать.

Амелия последовала за ним в соседнюю комнату, которая некогда служила гостиной. Краска на стенах отслаивалась пластами. Трещины, словно вены, тянулись по оштукатуренной поверхности, а те части декоративных украшений, которые по счастливой случайности остались на месте, покосились и вот-вот могли отвалиться. Мысль о том, что этот дом некогда был таким же величественным, как ее нынешнее жилище, что сюда приезжала знать на обеды и чаепития, а, быть может, время от времени здесь устраивали и балы, казалась одновременно грустной и удивительной.

Выглянув в покрытое сажей окно, Амелия стала рассматривать лондонский пейзаж. Улица казалась необычайно яркой и приветливой по сравнению с жалким внутренним убранством дома, в котором как будто стерли краски. Вздохнув, девушка подошла к столу, за которым сидел мистер Горрелл, и опустилась на ближайший стул.