— Может, тебе следует вмешаться, дочь моя? — сказала леди Бриджертон, чем вызвала недоумение Дафны.

— Мне? А зачем?

— Все выглядит так, будто Энтони и наш гость вот-вот вцепятся друг в друга.

— Но почему? Во всем виноват Грегори.

— Разумеется. Но они ведь мужчины, а значит, не любят попадать в смешное положение, — мудро рассудила леди Бриджертон, — и будут искать из него выход. Не драться же им с двенадцатилетним мальчиком?

Она как в воду глядела, потому что как раз в эти минуты Энтони со злостью взирал на Саймона и ворчал:

— Я бы сам справился, если б не ты… Твой прыжок на сходни только напугал мальчишку.

— По-моему, ты первый прыгнул, — парировал Саймон.

Их слов ни леди Бриджертон, ни Дафна не слышали, но по раздраженному выражению мокрых лиц и угрожающим позам промокших фигур можно было легко понять, что оба они отнюдь не обмениваются любезностями и выражениями сочувствия.

— Сейчас займутся поисками виноватого, — шепнула леди Бриджертон. — Я бы советовала тебе приблизиться к ним.

Дафна не стала спорить — она и сама чуяла опасность.

Однако, подойдя к ним вплотную, поняла с беспощадной ясностью, что ничего сделать не может, ибо тут бессильны все действия и слова. Все же со смелостью отчаяния, зная, что навлечет этим на себя и на Саймона еще больший гнев брата, схватила мокрого герцога за плечо (рука сразу стала холодной) и решительно сказала:

— Помогите же взобраться на этот корабль!

Саймон взглянул на Энтони. Энтони взглянул на Саймона. Оба уставились на Дафну. Она тряхнула Саймона за плечо.

— Наш разговор еще не закончен, Гастингс, — прошипел Энтони.

— Далеко не закончен, Бриджертон, — отозвался тот.

Из чего Дафна поняла, что отношения между друзьями дошли до точки кипения и пар вот-вот вырвется наружу.

Чтобы этого не случилось, она усилила нажим на плечо Саймона, понуждая того идти.

— Вам обоим нужно скорее обсохнуть, — сказала она. — Идемте.

Напоминание о речной ванне не вызвало у купальщиков поневоле приятных ощущений. Они еще раз обменялись взглядами, не сулящими ничего хорошего, и разошлись.

* * *

Обратный путь показался всем долгим и томительным. Ближе к ночи, когда Дафна уже готовилась ко сну, ею овладело странное беспокойство. Сон все не шел, поэтому, накинув пеньюар, она отправилась на нижний этаж в поисках теплого молока и хоть какого-нибудь собеседника. Если не первое, то второе в их большой семье она рассчитывала обязательно обрести. Но кругом было тихо и безлюдно.

Однако на полпути в кухню она услышала кашель и недовольное хмыканье из кабинета Энтони. Что он делает там в такой поздний час?

Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Старший брат сидел, нагнувшись над столом с бумагами, и что-то писал. Пальцы его были перепачканы чернилами. По всей видимости, он отвечал на деловые письма, но отчего в такой неурочный час?

Энтони устроил в их доме деловой кабинет и часто проводил в нем время, приходя из своего холостяцкого жилища, однако обычно делал это днем. И Дафна никогда еще не видела его с пером в руке.

— Почему ты не поручишь эту работу своему секретарю? — негромко, чтобы не напугать его, спросила она. Он поднял голову.

— Чертова кукла решила зачем-то выйти замуж, — сказал он, — и умчалась в Бристоль.

— Что ж, — с улыбкой произнесла Дафна, — такое случается с молодыми женщинами. Но разве из этого следует, что хозяин должен до рассвета торчать за письменным столом?

Энтони взглянул на часы.

— Еще только полночь. Но все равно ты права. — Он отодвинул от себя бумаги, потянулся в кресле. — Дела могут подождать до утра. А ты почему не спишь?

— Совершенно не клонит ко сну. Спустилась сюда в поисках горячего молока, а вместо него обнаружила тебя. Вернее, услышала твою ругань.

— Что?.. А, да. Это чертово перо! — Энтони взглянул на свои пальцы. — Почему-то мажется, будь оно проклято! — Он виновато улыбнулся. — Я стал часто ругаться и поминать черта, да?

Дафна рассмеялась. Она уже давно привыкла к довольно прямолинейному языку старших братьев, они не очень-то сдерживались при ней, и это было даже приятно — значит, считали ее своей, доверяли, были откровенны.

Она посмотрела на разложенные по столу бумаги.

— Полностью вошел в дела семейства?

Он кивнул с кислой миной:

— И тоже захотелось горячего молока от всего этого. Почему ты не позвонила, чтобы принесли?

— У меня более смелая мысль, Энтони. Отчего бы нам не попробовать самим? Все слуги давно спят. Правда, — добавила она немного растерянно, — я не имею ни малейшего понятия, как его кипятить.

— Думаю, кипятить совсем не обязательно, — тоже не слишком уверенно сказал брат. — Пойдем, там разберемся. В кухне было совершенно темно, сюда проникал только лунный свет.

— Отыщи лампу, — скомандовала Дафна. — А я попробую найти молоко. Ты сумеешь зажечь свет?

— Попробую, — не очень уверенно сказал Энтони.

Дафне было приятно это полуночное общение с братом — сейчас он выглядел гораздо спокойнее, чем всю последнюю неделю, когда почти не разговаривал, а только рычал, и все больше на нее. Хотя на Саймона тоже. Но тому что — пришел и ушел, а Дафна все время под рукой у раздраженного брата.

Она продолжала в полутьме греметь посудой, искать кувшин — или куда его наливают? — с молоком.

Позади затеплился свет, Дафна обернулась, чтобы увидеть победоносное выражение лица Энтони.

— Я зажег ее! — воскликнул он.

Это звучало почти как у Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил!»

Ее слова прозвучали не так триумфально:

— Молока нигде нет.

— Что ж, — весело сказал Энтони, — пойду искать корову.

— Не надо коровы! Вот оно! Под самым носом. Как я раньше не увидела? Искала кувшин, а оно в бутыли.

— Нужно во что-то перелить и подогреть, — сообразил Энтони.

Они подошли к плите.

— Она холодная, — разочарованно произнесла Дафна. — Как ее разжечь?

— Понятия не имею.

— Я тоже.

Они радостно рассмеялись, словно сообщили друг другу что-то неимоверно веселое.

— Знаешь, — сказал потом Энтони, — я слышал от умных людей, что холодное молоко гораздо полезнее горячего.

— Ты не поверишь, я сейчас подумала о том же!

Энтони взял с полки две кружки.

— Наливай!

Они сидели на табуретах возле кухонного стола и с удовольствием пили свежее молоко. Энтони налил себе еще.

— А тебе, Дафна?

— Спасибо, мне достаточно.

Она облизнула губы, поерзала на табурете, устраиваясь поудобнее, повернулась лицом к Энтони. Сейчас самый подходящий момент поговорить с ним, чего ей хотелось все эти дни. Ну, вперед, Дафна! Освободи свою душу, если сумеешь. Спроси, что хочешь, и скажи сама.

— Энтони, — начала она нерешительно. — Могу я спросить?..

— Разумеется, сестрица. О чем?

— О герцоге Гастингсе.

Кружка со стуком опустилась на стол.

— Что, о нем?!

— Только… сохраняй спокойствие, Энтони. Я знаю, ты не любишь его…

— Это не совсем верно, Дафна, — ответил Энтони, подавляя вздох, — он один из моих ближайших друзей. Брови ее поднялись почти в изумлении.

— Не сказала бы, если судить по твоему поведению.

— Просто у меня не вызывает доверия его отношение к женщинам. В частности, к тебе.

— Ты говоришь глупости, Энтони! — горячо возразила она. — Я не собираюсь играть роль его адвоката и могу вполне поверить, что он, как ты говорил, шенапан [5], даже распутник, но твердо знаю и верю, что эти свои качества он никогда не проявит по отношению ко мне. Хотя бы потому, что я твоя сестра.

Энтони сидел с каменным лицом, и видно было, что слова сестры его нисколько не убедили.

Она продолжала:

— Не будь таким упрямым, Энтони. Ведь даже если предположить, что ему чужды всякие нормы мужской чести и морали, он должен понимать, что ты просто убьешь его, если он преступит их.

И это предположение Энтони пропустил мимо ушей и ничего не ответил, а только поинтересовался:

— О чем ты хотела спросить меня?

— Спросить? — Она наморщила лоб, делая вид, что совсем забыла свой вопрос, поскольку не придает ему никакого значения. — Ах, да. Мне было любопытно узнать, отчего Гастингс так настроен против женитьбы. С ним что-нибудь случилось?

Энтони снова стукнул кружкой об стол, на этот раз так, что остатки молока выплеснулись на скатерть.

— Черт возьми, Дафна! Ведь мы, кажется, договорились, что вся эта дурацкая затея — просто розыгрыш! А выходит, ты подумываешь о нем как о муже? Это немыслимо!

— Какие глупости, Энтони! — с искренним (в чем она не была до конца уверена) возмущением воскликнула Дафна. — Я просто любопытствую.

— Лучше всего, — резко проговорил он, — если ты вообще выкинешь эту мысль из головы! Из любопытства она пришла к тебе или нет — не важно. Заруби себе на носу: этому не бывать! Ты поняла меня, Дафна? Он никогда не женится на тебе!

— Чего уж тут не понять? — ответила она. — Я же не совсем еще выжила из ума. Поняла, даже если бы ты не кричал на весь дом.

— Вот и прекрасно. И закончим на этом.

— Нет, не закончим. Ты все-таки не ответил на мой вопрос.

Энтони в недоумении уставился на нее:

— О Господи! Какой вопрос?

— Почему Гастингс упорно не хочет жениться?

— Зачем тебе это знать? — устало спросил брат.

По правде говоря, самые разные мысли бродили в ее голове, вплоть до самых фантастических, но она сумела найти, как ей казалось, естественную форму их выражения.

— Во-первых, — сказала она, — мне просто любопытно, как я уже говорила тебе, а во-вторых, ты должен понять и согласиться, что для будущих претендентов на мою руку и для общественного мнения вообще может быть очень важным знать, что за человек этот герцог… После того, как он откажется от меня.

— Мы же договорились, что это ты откажешься от него! — рявкнул Энтони.