Она бросила быстрый взгляд на экономку, которая как завороженная следовала за герцогом.

– Ты свободна, Гарриет.

– Да, мадам. – Гарриет присела в реверансе и, повернувшись, вышла, оставив их вдвоем.

Несколько секунд оба хранили молчание. Первым инстинктивным желанием Вивьен было броситься к нему в объятия, поцеловать, обнять... Но что-то ее удержало. Она тут же почувствовала разительную перемену, происшедшую в нем; это было заметно по твердой линии губ и отчужденности, проскользнувшей во взгляде.

Такой неожиданный поворот взволновал ее.

– Не желаете ли присесть? – спросила она, протянув руку и указывая на кресло наискосок от розового канапе.

Герцог кивнул:

– Благодарю вас.

Вивьен молча наблюдала за тем, как гость, повернувшись, обогнул канапе и опустился в кресло, а затем бросил простую белую папку на чайный столик перед ней. Она не сразу догадалась, что в папке содержится копия подписанного Шекспиром сонета, а когда поняла это, ей отчаянно захотелось тут же открыть ее, но она все же сдержалась. Почему-то больше всего Вивьен сейчас заботило то, что чувствовал в этот момент ее гость.

– Не знаю, что и сказать, – заметила она, внимательно изучая его лицо.

Герцог небрежно облокотился о подлокотник кресла.

– Я должен вам кое в чем признаться...

– Признаться? Мне? – Ее глаза слегка расширились.

– Почему бы вам не присесть?

Эта перемена в нем ей откровенно не понравилась, но она не подала виду.

– Что-то случилось, Уилл?

Несколько секунд он обдумывал ее вопрос, затем приказал:

– Садитесь, Вивьен.

У нее бешено застучало сердце. Она не могла придумать ничего, что могло бы рассердить его, да он вроде и не был сердит. Но откуда тогда этот тон, такой официальный...

Вивьен обошла чайный столик и села, аккуратно расправив юбки и сложив руки на коленях.

– Я собираюсь кое-что сообщить, хотя это может вам не понравиться. – Герцог встретился с ней взглядом. – Когда я закончу, надеюсь, вы все мне объясните.

Ее охватило смущение.

– Что я должна объяснить?

Опершись локтями о подлокотники кресла, Уилл сложил руки на животе.

– Вряд ли у вас есть сомнения в том, что с того момента, как вы появились в моем доме несколько недель назад с вашим необычным... предложением, я вынужден защищать себя.

– Защищать себя?

– Да, от любых потенциальных угроз – моему доброму имени, моим финансам, моей собственности.

Вивьен была совершенно сбита с толку.

– Я не уверена, что понимаю вас.

Герцог криво усмехнулся.

– Зато я понимаю и поэтому нанял частного детектива.

Вивьен потребовалось несколько секунд на то, чтобы осознать услышанное, а когда это случилось, ее глаза в ужасе широко раскрылись.

– И он следил за Гилбертом Монтегю?

Герцог продолжал пристально смотреть на Вивьен.

– Не только; и за вами тоже.

Вивьен показалось, что ее сердце остановилось. Глубоко потрясенная, она прошептала:

– Неужели это правда?

– Да, и я кое-что разузнал о вас, миссис Раэль-Ламонт, – резко заметил герцог.

Ей стало трудно дышать, и она беспомощно посмотрела вокруг себя, боясь, что упадет в обморок. Комната закружилась перед глазами Вивьен, неожиданно ее охватил жар, а он продолжал сидеть напротив, спокойно наблюдая за ней.

Вивьен попыталась подняться, но ноги дрожали, и она не знала, куда идти и что делать. Одно было ей абсолютно ясно: теперь он знает все.

Ее ладонь взлетела ко рту, а глаза наполнились слезами. Она начала любить его как раз тогда, когда все было кончено.

– Почему вы сразу не сказали мне правду?

Продолжая дрожать, Вивьен обошла канапе, по-прежнему прижимая ладонь ко рту. Минуту-другую она пыталась успокоиться и сосредоточиться, затем присела на край канапе спиной к герцогу и обхватила себя руками, словно стараясь защититься от надвигающейся беды.

– И что вы узнали? – наконец резко спросила она, бессмысленно глядя на изящные розовые цветы на обоях.

Герцог пошевелился в кресле.

– Вы все еще замужем, не так ли?

Вивьен закрыла глаза.

– Да, это правда.

– Правда? Вы имеете хоть малейшее представление, что это означает?

Как он мог спрашивать ее об этом?

– Конечно, я знаю, что это означает, Уилл, и полностью осознаю все происходящее. Но есть обстоятельства, которых вы, очевидно, не понимаете.

– Так объясните, – решительно потребовал герцог.

Глаза Вивьен неожиданно открылись, и ее охватило раздражение. Она быстро повернулась и пристально взглянула на герцога.

– Не смейте думать, что вы можете войти в мой дом с требованием объяснить вам вещи, которые вас вовсе не касаются. Я буду говорить вам только то, что сочту нужным.

Он откинулся назад, и этого было достаточно, чтобы понять, как она потрясла его этим резким и бестактным заявлением.

– Ваша правда, дорогая Вивьен, – медленно произнес герцог. – Я не могу. Ведь я не ваш муж, не так ли?

Внезапно Вивьен затрепетала от горячего неосуществимого желания. О, если бы только это было возможно...

Она прижала дрожащую руку ко лбу и снова закрыла глаза.

– Вы единственный знаете, что я никогда не была замужем в полном смысле слова...

– Боюсь, это не относится к делу. – Герцог вскочил с кресла, повернулся и, быстро прошагав к окну, стал смотреть на петунии, росшие в соседнем саду.

– Нет имеет, и самое прямое, – гневно возразила Вивьен. – Я сообщила вам ужасные сведения о моем муже, о наших взаимоотношениях, и все это – правда.

Герцог медленно повернулся к ней.

– Вы замужем, миссис Раэль-Ламонт, и это главное. Но именно этого вы мне так и не сказали. – Он говорил почти шепотом. – Не сказали до того, как позволили любить вас.

У нее перехватило дыхание.

– Позволила вам любить меня? Но разве вы сами не желали этого?

Его глаза сверкнули.

– Желал чего? Стать участником адюльтера?

– По закону, ваша светлость, это вовсе не адюльтер. У меня есть договор о раздельном проживании, подписанный Леопольдом. Как вам, должно быть, известно, это равносильно разводу.

Он в изумлении покачал головой.

– Развод? Но ведь никто не разводился!

На глаза Вивьен вновь навернулись слезы.

– Да, не разводился, потому что Леопольд использовал меня. Ему были нужны мое имя и деньги. Женившись на мне, он не смог обеспечить меня ни дружбой, ни детьми, и в конце концов, отказался получить судебное постановление о признании нашего брака недействительным, так как это «могло отразиться на его репутации». – Вивьен глубоко вздохнула, затем добавила шепотом: – Соглашение о раздельном проживании – все, чего я смогла добиться от него.

Уилл смотрел на нее, захваченный бурлящим ураганом эмоций. Если он что-то и понимал в жизни, так это то, что ее следовало прожить. Он почти потерял свою жизнь, хотя и не по собственной вине, и поклялся сражаться за выживание все оставшиеся ему на этой земле годы. Наблюдая за Вивьен, он не мог не чувствовать себя покоренным ее страстью, элегантной красотой, силой воли, которые позволили ей остаться независимой и очаровательной женщиной и не поддаться скуке, сожалению, гневу, что в конце концов, могло довести ее до самоубийства. Однако Вивьен вышла из столь драматичной ситуации самым достойным образом – об этом можно было судить по каждому произнесенному ею слову. Каким бы обозленным Уилл ни чувствовал себя в этот момент, теперь он знал, что начинает по-настоящему любить ее.

Герцог неловко переминался с ноги на ногу, боясь, что Вивьен заметит только что сделанное им открытие.

– Тем не менее вы никогда не сможете снова выйти замуж, – неуверенно пробормотал он.

Вивьен рассмеялась и смахнула со щеки слезу.

– Снова выйти замуж? А почему вы не спросили, хочу ли я этого?

– Но что, если вам представится возможность заключить брак по любви? – Уилл попытался не выдать своего раздражения.

Вивьен серьезно посмотрела на него.

– Если никто не получает развода, то никто и не женится по любви, – мягко возразила она. – Это иллюзия, с юридическим документом или без оного.

Уилл почувствовал себя так, словно с него сдирают кожу. Удивительно, что он все еще умудрялся сохранять внешнее спокойствие.

– И вы никогда не любили? – тихо спросил он. Вивьен смущенно опустила глаза и покачала головой:

– Полагаю, не время обсуждать это сейчас. – Она поднесла руку к горлу.

– Не время? Но почему?

– Пожалуйста, – взмолилась она шепотом. – Не делайте мне больно, ваша светлость.

Резко повернувшись, Уилл взглянул в окно, но ничего не увидел. Она не могла выйти замуж, даже если бы захотела, и она не откроет ему свои самые потаенные мысли. Это означало, что они зашли в тупик.

Некоторое время в наполненной цветами комнате царило молчание, но наконец герцог услышал шелест юбок и понял, что она снова села на канапе.

– Скажите мне одну-единственную вещь, – попросил он, не глядя на нее.

– Если смогу, – не сразу отозвалась Вивьен.

Герцог торопливо обдумывал слова, которые собирался произнести.

– Вы сказали, что он женился на вас ради имени и денег. Но французский аристократ, несомненно, сам владеет достаточными средствами и титулом. Что тогда вы имели в виду?

Вивьен молчала; она сидела так тихо, что герцог наконец вынужден был обернуться и убедиться, что она все еще в комнате и все еще дышит.

– Кто вы на самом деле? – спросил он; его мягкий, заботливый голос словно молил открыть то, что она так долго скрывала ото всех.

На лице Вивьен не дрогнул ни один мускул. Не отрывая взгляда от керамической вазы, заполненной засушенными маргаритками, она тихо выдохнула:

– Я старшая дочь графа Уэррика и родилась в Нортумберленде.

Теперь Уилл все понял.

– Леди Вивьен. – Он на миг закрыл глаза.

– Да...

Какое страшное испытание, подумал Уилл. Нелегко многие годы притворяться и лгать, принадлежа к знати, быть не в состоянии блистать, как твои сверстники. Хотя холодная темнота Нортумберленда была куда как далека от солнца и цветов Корнуолла, во всем остальном жизнь Вивьен шла параллельно с его жизнью. Она была воспитана, как и он, прекрасно образованна. Им обоим была дана возможность продвигаться в обществе, оба были наделены богатством и оба вступили в брак с, казалось бы, наилучшими партнерами. И вот теперь это наилучшее превратилось в настоящий кошмар и для нее, и для него.