— Почему ты плачешь? — спрашиваю я.

— Это не так.

Я смеюсь, а её нижняя губа дрожит всё сильнее. Глубоко вдыхаю и сокращаю расстояние между нами. Обнимаю Кейтлин, но она остаётся неподвижной, только её слабое и прерывистое дыхание щекочет мою грудь.

— Я знаю, это было больно, — начинаю я.

— Да, но… — она шмыгает носом и поднимает на меня глаза. Спустя мгновение просто качает головой. — Не обращай внимания.

Я притягиваю её ближе к себе:

— Всё в порядке, если тебе это нравится, Кейтлин, — я глажу её по спине и сжимаю плечо. — Приляг на кровать лицом вниз.

Она выглядит подавленной, но идёт и ложится.

— Я не могу перестать думать о той женщине.

— Какой женщине?

— Той, которая была здесь с тобой в ту ночь. А также о Лейле и проститутках.

Я рычу и залезаю на кровать, усаживаясь на её бёдра.

— Они ничтожные шлюхи. Не думай о них.

Она вздыхает с закрытыми глазами, когда я втираю лосьон в её лопатки.

— Как и я, — произносит она. — Мне нравится то, что ты со мной делаешь. Значит, я тоже шлюха.

Я прижимаю большие пальцы к позвоночнику между её лопатками и скольжу ими вниз по спине.

— Ты не они, — говорю я ей, но не думаю, что она слушает. Убираю волосы со спины и массирую плечи.

Когда Кейтлин засыпает, я укладываю её под одеяло. Забираюсь к ней, и она двигается ближе, прижимаясь всем телом ко мне.

— Кельвин, — произносит она, скользя рукой по моему бицепсу.

— Я здесь.

— Что случилось с твоими родителями?

Личный вопрос — последнее, чего я ожидаю после того, как она разделась для меня. Надежда на то, что она говорит во сне, покидает меня, когда Кейтлин открывает глаза. Я не останавливаю её, когда она прижимается щекой к моему плечу, поэтому она кладёт голову на мою грудь.

— Они умерли, — отвечаю я.

— Я знаю. Норман рассказывал мне. Но он не сказал, каким образом.

Глубоко вдыхаю и смотрю на окно своей комнаты. Думаю, пора поговорить с Норманом.

— Мой отец был химиком. Они умерли во время взрыва в лаборатории.

— О, и мама тоже?

— Она была доктором, но они работали вместе.

— Сколько тебе было лет?

Я смотрю на её макушку.

— Я был очень молод.

Она молчит целую минуту, а её пальцы бездумно описывают круги на моей груди.

— И я была слишком молода.

Я сглатываю, но ничего не отвечаю. Точно знаю, сколько ей было лет. Каждая деталь о том дне выжжена в моей памяти.

— То, что было сказано мной ранее, говорилось серьёзно, — произносит она. — У меня нет никого. Уже очень долгое время. Меня некому любить, и мне некого любить.

Слова вертятся у меня на языке: «У тебя был я. Я был там».

Но это только часть правды.

— Кельвин? — шепчет она.

Я касаюсь пальцами её рта, влажных щёк, надеясь заставить её уснуть.


ГЛАВА 36.

Кейтлин.

Руки Кельвина уже несколько часов не ласкают меня, а спокойно лежат на груди, равномерно поднимаясь вверх и вниз в ритме его дыхания. Я привыкла к бессоннице, но сегодня всё наоборот. Впервые я призналась самой себе, что меня никто не любит. Это было сделано не для того, чтобы Кельвин меня пожалел, а для разрешения ситуации, в которой мы оказались. Я хотела бы продолжить разговор о его прошлом до самого восхода солнца.

Интересно, существует ли причина его заинтересованности? Он чётко дал мне понять, что мой выбор не имеет значения. Тогда почему мне так важно его одобрение? Кельвин отнимает у меня право голоса, тем самым показывая, что моё мнение несущественно. Почему же я так хочу его понимания и привязанности? Из-за чего мне необходимо держаться за руку, которая заставляет меня тонуть? Целовать рот, называющий меня «шлюхой»? И почему быть этой шлюхой настолько возбуждающе, что я готова стереть все свои границы? Сейчас он владеет только моим телом, но разум и сердце ведут тайную борьбу. Я — его пленница, а он — мой похититель, мой монстр и моя надежда, которая поглощает меня. Не могу заснуть из-за одолевающей меня мысли о том, как я вообще могу влюбиться в мужчину, которого ненавижу почти так же, как и боюсь.

***

Я знаю, что должна быть осторожна. Кельвин уезжает по делам, но он полностью поглощает мои мысли. Жизнь становится обыденной: есть, спать, читать, фантазировать. Я мастурбирую в библиотеке с открытой дверью только потому, что не могу сопротивляться этому желанию. Лёгкая фантазия становится жёстче, поскольку меня поглощают воспоминания: Кельвин владеет моим ртом, трахает мою попку свечой, шепчет горячие и грязные слова мне на ухо. Нечто тёмное переворачивает мою жизнь и продолжает подкрадываться, клеймя вещи, на которые не имеет права.

Мне по-прежнему неизвестно, когда же вернётся Кельвин, и это всегда остаётся неизменным. Поэтому, когда слышу его ворчливый голос на кухне неделю спустя, я спрыгиваю с кресла в библиотеке и бегу ему навстречу. Но не успеваю добежать до двери и сталкиваюсь с грудью Кельвина, падая к его ногам.

— Боже, Кейтлин. Куда ты несёшься? — спрашивает он, подавая мне руку и помогая тем самым встать на ноги.

— К тебе, — отвечаю я, потирая зад. — Я скучала по тебе, — подпрыгиваю, и он успевает молниеносным движением подхватить меня под попку. Я осыпаю его щеку маленькими поцелуями и останавливаюсь у самого уха. — Сильно.

Он смещает меня таким образом, что теперь я касаюсь его тазовой кости.

— Не такого приветствия по возращению домой я ожидал.

— Разве ты не скучал по мне? — мой рот ищет его губы, но я останавливаюсь всего в миллиметре от них. Следующие слова лёгким ветерком касаются его кожи. — Трахни меня.

— Что?

— И сделай это грубо.

Он захлопывает дверь библиотеки ногой.

— Это вызов? — спрашивает он, заставляя меня откинуться.

— Это мольба.

— Мольба? Думаю, что хотел бы услышать её ещё раз.

— Я твоя, Кельвин. Трахни меня, словно ты… — я резко вдыхаю, когда сильно ударяюсь спиной о книжную полку.

— Чёрт. Прости. Больно?

Я открываю, а потом закрываю рот от неожиданности. Разве не это мы здесь делаем? Не этого ли он хочет?

— Эм, нет? — отвечаю я. Он выгибает бровь. — То есть да.

— Что?

— Ничего, — я наклоняю голову, пытаясь при помощи поцелуя заставить его замолчать, но он отстраняется. — Кельвин, пожалуйста. Мне это необходимо. Ты мне нужен.

— Воробушек…

Я смотрю в его зелёные глаза, ища человека внутри него. Совсем недавно мне было интересно, верны ли мои мысли относительно того, что ему нужно, кем он может быть.

— Что бы ты ни думала, но не надо, — отвечает он. — Я не могу быть для тебя этим человеком.

— Ты не прав.

Он качает головой:

— Ты знаешь, что я прав. Ничего не изменилось.

— Не понимаю тебя, — произношу я. — Иногда мне кажется, что всё, чего ты хочешь — это навредить мне, но иногда я думаю, что ты можешь… Любить меня.

Его взгляд опускается на мою ключицу, но в ту же секунду возвращается к моему лицу.

— Однажды всё закончится, Кейтлин, и наступит этот день может довольно скоро.

— Я хочу, чтобы это закончилось. Но не всё. Не… Ты.

— Если это закончится, — начинает он, — то ты встретишь нормального мужчину, который пожертвует для тебя всем.

— Почему не ты? Ты не пожертвуешь?

Он приподнимает подбородок:

— Это не мой выбор.

— Я не понимаю. Почему у тебя нет выбора? И почему ты не можешь любить меня? Если это конец, что…

— Ради Бога, Кейтлин. Я ещё даже вещи после поездки не разобрал.

— Прости. Я просто думала об этом целыми днями. У меня нет ответов. Если бы ты мог хоть что-то мне сказать, что…

— Блядь, — он оттаскивает меня от полки и грубо ставит на ноги. — Я пытаюсь, — говорит он, поправляя штаны.

— Нет, не пытаешься. Я не знаю, что между нами происходит и не могу объяснить этого, но разве ты не чувствуешь? Скажи мне, Кельвин!

— Ты меня подталкиваешь. Я начинаю думать, что ты специально это делаешь.

— У меня нет выбора!

— Нет, есть! Ты можешь закрыть свой рот, как я и просил тебя, и делать то, что тебе говорят. Но вместо этого ты нарочно действуешь мне на нервы и выставляешь меня ублюдком. Этого ты добиваешься? Чтобы я был ублюдком, а ты могла бы жаловаться на то, что тебя заперли в поместье и заботятся о тебе каждый день?

— Я никогда не просила ничего такого. Я хочу…

— Чего ты хочешь? Скажи мне. Какой Кельвин тебе подходит? Потому что быть ублюдком намного легче…

— Я хочу, чтоб ты был собой. Думаю, ты и есть ублюдок, и уверена, что люблю тебя! — я прижимаю ладони ко рту. Наступает мучительная тишина, он смотрит на меня, и на его лице появляется ужас.

— Ты что?

Я прикрываю глаза ладонями.

— Ничего, — шепчу я. — Ничего.

— Я уже говорил тебе, что по-другому быть не может. Чёрт возьми, Кейтлин. Что ты делаешь?

У меня открывается рот, и руки устремляются к животу, в котором всё начинает закручиваться в узел.

— Делаю что?

— Ведёшь себя безумно.

— Ты ведь несерьёзно.

— Нет, — отвечает он, и я вздрагиваю. — Я серьёзно. Неужели ты не видишь, насколько это всё херово?

— Это всё, что я вижу, Кельвин. Но ты сделал меня такой.

Он поворачивается ко мне спиной. Проводит обеими руками по голове, а потом пинает кресло, которое отлетает прямо в книжную полку. Книги качаются и падают, а Кельвин словно ураган вылетает из комнаты, в которой остаётся только тишина.

***

Как только я открываю глаза, голова начинает кружиться. В библиотеке темно, и кто-то, скорее всего Норман, укрывает меня пледом. В этот поздний час я воскрешаю воспоминания в своей голове: всепоглощающую жажду к Кельвину, его ядовитые слова и моё неуместное признание. Вывожу на пледе силуэт сердечка, пока мой мозг находится в прострации.