Она весело смеётся, болтая ногами из стороны в сторону, и шумно хватает ртом воздух.

— Желаю удачи!

— В один прекрасный день хозяин квартиры пронюхает про это и вызовет копов, — предупреждаю я.

— Думаешь, им не плевать на такую неудачницу, как я? Это огромный город, — она указывает кивком головы на телевизор, — и у них есть рыбка покрупнее. Хочешь косячок? — я поджимаю губы, и это означает отказ. — Ну и ладно, — ухмыляясь, добавляет она. — Мне больше достанется.

Она щёлкает по каналам, телевизор показывает изображение без звука. Картинки на экране мелькают словно бабочки, но я уже не смотрю. Фрида постоянно повторяет мне, что я могу поговорить с ней обо всём, но мне всё равно тяжело даются откровения. Не имеет значения, сколько раз я сглатываю перед тем, как сказать. В горле першит, будто по нему прошлись наждачкой.

— Кельвин Пэриш спит с Лейлой.

— Дерьмо! — восклицает она, смотря на меня широко распахнутыми глазами. — Что за… Кто такая Лейла?

— Она работает бухгалтером. Я подслушала, как она хвасталась в комнате отдыха тем, что трахается с боссом.

— Чёрт. Дерьмово, — она упирается большим пальцем ноги мне в бедро. — Но откуда ему знать, что именно ты хочешь опуститься своей киской на его язык, если ты с ним даже не разговариваешь?

Моё лицо перекашивается от смеха:

— Я не хочу ничем «опускаться на его язык». Это он не хочет разговаривать со мной. Я там уже год работаю, а он едва ли мне слово сказал.

Фрида барабанит пальцами по животу.

— Думаю, это к лучшему. Из твоих рассказов уже понятно, что он тот ещё кретин. Я не понимаю его. На вашу скучную офисную вечеринку я оделась по последнему писку моды, надеясь заполучить хоть толику внимания этого вашего бога красоты, а он даже не появился. И это на вечеринке в своей же собственной компании!

— Он скрытный.

В ответ она лишь приподнимает бровь, но это правда: Кельвин Пэриш любит своё личное пространство. Если это не очевидно по его взгляду, то вы заметите это по тому, как он напрягается каждый раз, когда кто-то подходит к нему слишком близко.

Сороковой этаж пропах запахом старого кофе и разделён на множество рабочих кабинок, но всё это неважно, если появляется Кельвин Пэриш. Я работаю не покладая рук. Я бегаю по утрам и хожу в церковь по воскресеньям. Я никогда не курила травку, хотя Фрида предлагает мне её каждую неделю. Я позволяю себе лишь один грех, и его имя — Кельвин Пэриш. Густые, волнистые, бронзовые волосы непослушными прядями спадают на лоб, и он постоянно убирает их назад. У него вечно мрачное лицо и мешки под глазами, будто на своих плечах он тащит целую Вселенную. Даже за массивными очками в чёрной оправе его оливково-зелёные глаза пылают. Смотря прямо в эти глаза, я часто представляю, что могла бы стать совершенно другим человеком. Я бы всё равно продолжила смотреть в них, даже зная, что это может меня разрушить. Я хотела бы увидеть, что случится после.

— Жаль слышать о Лейле, — произносит Фрида. Интересно, сколько она уже смотрит на меня с немым вопросом в глазах.

— Всё в порядке. Мне всё равно сейчас стоит сосредоточиться на других вещах. Не время для парней.

— Парней? А разве Кельвину не тридцать или около того?

— Хорошо. Не время для мужчин, — произношу я. — Сейчас я могу наблюдать за его красотой только издали.

В какой-то момент она перестаёт переключать каналы и прибавляет звук. На экране Багз Банни спит, похрапывая в своей кроличьей норке, хотя та заполняется водой. Даже смотря мультфильм, я чувствую неодобрительный взгляд Фриды, будто мысленно она хочет ударить меня по голове. Наконец-то она произносит то, о чём, я и так знаю, думает.

— Я сведу тебя с кем-нибудь.

— Нет.

Она разочарованно выдыхает:

— Тебе это нужно. Знаешь, думаю, ты правильно делаешь, что ждёшь подходящего парня, но это всё сказки, Кэт. Мы живём в реальной жизни, а не в одной из твоих книг. Поверь мне, твой первый секс не будет такой уж большой катастрофой, какой ты себе её представляешь. Это всего лишь прелюдия перед неизведанным.

Я смотрю на свои пальцы, оценивая тёмно-синий лак на ногтях.

— Не вижу никакой проблемы в том, что хочу сначала влюбиться, — я кладу руки обратно на диван и смотрю на неё. — Тебя послушать, так я какой-то фрик, смотрящий на мир в розовых очках.

Она убирает ноги с моих коленей.

— Тебе двадцать два года, и ты девственница. Уже одно это делает тебя чудачкой в наш век.

Я смеюсь и закатываю глаза.

— Признаю, это немного старомодно, но, когда я встречу своего единственного, он это оценит.

— К чёрту единственного. Всё, что тебе нужно сделать, — это перепробовать кучу парней, прежде чем найти любовь всей своей жизни. И когда ты его наконец-то встретишь, он не устоит перед твоими умениями в сексе.

Я хохочу как ненормальная.

— Это заведомо неправильный путь, и ты знаешь это.

Она тоже смеётся, но телевизор поглощает наше внимание. Перед нами появляется учёный с зелёным цветом кожи и головой гигантских размеров.

— Милая, от неизбежного не уйти, — произносит он. И мы уже видим металлическую темницу, на двери которой написано: «МОНСТР». За дверью слышатся звериные рыки, но учёный спокойно открывает её. — Выходи, Рудольф, — приказывает он, когда показывается ужасающих размеров монстр в форме сердца. На его пульсирующем ярко-красном меху видны только огромные голодные глаза. — В замке есть кроличья норка, Рудольф. Верни мне кролика, и я побалую тебя гуляшом из пауков.

Фрида начинает заливаться безудержным смехом. Она тычет пальцем в Рудольфа на экране, когда тот ухмыляется и исчезает охотиться на кролика.

— Кейтлин, — словно полоумная протягивает она, глядя на экран: — Моя девственная Кэ-э-йтулин, ты появилась в моей жизни в восемнадцать с рюкзачком за спиной и зелёной тоской.

Она смеётся настолько заразительно и громко, что чуть ли не падает с дивана. И я благодарна ей. Четыре года назад я купила билет на автобус сразу после выпускного в школе и примчалась сюда, зная очень мало о таком большом городе. В одной руке я держала рюкзак, а в другой папку с надписью: «Засекречено» — поперёк которой красной ручкой был написан этот адрес. Дверь открыла Фрида: передо мной стояла девушка с чёрными как смоль волосами, пирсингом и лидерскими замашками. Но уже через несколько минут я расслабилась, и мы сплетничали как лучшие подруги.

Сегодня, когда я ушла спать, мне досаждали мысли о Лейле. У неё красивые белые волосы, загорелая кожа и высокие скулы. Её веки тонут в тёмно-синих тенях, которые собираются в складочках уголков её глаз. В ней есть всё, чего нет во мне: она смелая, дерзкая и уверенная. Она получает удовольствие от дешёвого алкоголя и поздних вечеринок. Ей не составляет никакого труда найти себе мужчину, но вот удержать его…

Кельвин как раз из тех мужчин, что повезёт её домой и одарит улыбкой, которой я никогда не видела. Милой. Предназначающейся только ей. Он проведёт кончиками пальцев по её волосам, а потом вниз по её голой спине.

Я дрожу от предвкушения его прикосновения к моей коже и внезапно будто становлюсь Лейлой. Это по моему позвоночнику его пальцы нежно опускаются вниз, а потом обратно, пока не дойдут до вершины моего тёмного затылка. Он снимает очки, чтобы посмотреть в мои синие глаза, и захватывает моё лицо в свои ладони. Я почти чувствую его губы на своих в тот момент, когда приоткрываю их, пока его пальцы погружаются в мои волосы и он поигрывает прядями. Его поцелуй не остаётся без внимания. Если отбросить всю грубость и резкость движений, за очками в его глазах я вижу нежность. Грубость таким людям, как он, свойственна, потому что они защищают какую-то тайну из своей жизни. Даже находясь на расстоянии, я чувствую, что он защищает нечто, действительно стоящее того. Боже, как же глубоко в нём похоронен этот секрет.


ГЛАВА 2.

Кейтлин.

Тяжёлый рабочий день помогает мне пережить две вещи: встречу с Фридой за ланчем и рассматривание Кельвина Пэриша. В данный момент я занимаюсь последним. Я работаю в офисе своей мечты, а Кельвин — моя звезда. Сейчас он подходит к моему столу, и свет от окна, расположенного рядом, озаряет его сексуальное тело.

— Кейтлин, — шипит мистер Хейл.

Я подпрыгиваю, и моё кресло протестует, когда поворачиваюсь на звук скрипящей двери.

— Да?

— Меня ни для кого нет, — произносит он прежде, чем снова исчезнуть в своём офисе и запереть дверь на ключ.

Моя фантазия лопается как мыльный пузырь. Кельвин шагает в моём направлении, а поскольку небо на улице затянуто тучами, то лучики солнца на нём являются лишь плодом моего воображения.

— Мистера Хейла сейчас нет на месте, — с опозданием говорю я.

Кельвин что-то бурчит и продолжает идти дальше, даже не глядя в мою сторону.

Страх вырывает меня из кресла, и я блокирую проход к двери. Я перекрываю путь его руке, тянущейся к дверной ручке.

— Мне нужно оставить это для него, — произносит он, глядя в какую-то точку над моей головой.

Он машет перед моим лицом конвертом из манильской бумаги. Жар от его тела практически расплавляет мою спину, прижатую к двери. Я очарована им, его запахом, близостью к нему, попытками поймать его взгляд на себе. Только когда мои губы приоткрываются, его взгляд фокусируется на мне. Очки соскальзывают на миллиметр ниже по его носу, когда он наклоняет голову. На долю секунды наши глаза встречаются. Даже за щитом из стеклянных линз я вижу в нём душу, которая наполовину состоит из спокойствия, а наполовину из бури. Я не дышу, несмотря на то, что мои лёгкие уже горят от нехватки воздуха. Его взгляд настолько краткий, что он отскакивает от меня словно рикошет, но всё равно пьянит.

— Вы не против? — спрашивает он с лёгкой ноткой злости в голосе.

— Я прослежу, чтобы он получил это, мистер Пэриш.

— Его там нет? — уточняет Кельвин. — Вы уверены?