Кейтлин открывает во мне самые тёмные и острые углы. Но я даю увидеть их лишь тем, с кем имею дело в Нью-Роуне: преступникам. Шлюхам. Или таким, как Лейла, любящим грубость. Иногда я захожу слишком далеко, но они никогда не останавливают меня. Мысль о том, что я могу зайти слишком далеко с Кейтлин, пробуждает в моей душе то, что, как я думал, даже не существовало во мне. Страх. Если я потеряю контроль рядом с ней, то сломаю её. И когда же это случится, остаётся вопросом времени.


ГЛАВА 23.

Кейтлин.

Иногда, когда мне не удаётся сомкнуть глаз, я пытаюсь понять, как можно спать с открытыми. Я читаю. Мои книги — это мои сны, от которых мне не хочется просыпаться. Сижу в библиотеке, читаю «Отверженных» (прим. пер.: «Отверженные» — книга французского писателя Виктора Гюго), но слышу шум в доме. Я приподнимаюсь в своём огромном кресле. Звенят ключи, и у меня начинают потеть ладони.

Узнав о Лейле два дня назад, я побежала в душ и грубой мочалкой стёрла со своего тела ощущения от прикосновений Кельвина. Встала под обжигающие струи и терпела, пока ощущения от его касаний не смоет с меня вода. Он не заслужил того, что взял, но у меня всё равно не было шансов противостоять ему. Из-за него во мне просыпался водоворот энергии, словно я могла пробежать сквозь скалу, разрушив все преграды на своём пути.

Всё замирает, когда Кельвин останавливается в дверях библиотеки, опираясь плечом о косяк. Его волосы в беспорядке, а костюм, который обычно идеально выглажен, сейчас помят.

— Никто не должен работать до такого позднего часа в выходной. Даже я, — произносит он, пока развязывает галстук и расстёгивает верхние пуговицы на рубашке. — Почему ты ещё не спишь?

Неожиданно, но я не могу вымолвить ни слова, поэтому просто поднимаю книгу с колен и показываю ему то, что читаю.

— Настоящий книжный червь, — произносит Кельвин с кривоватой улыбкой. Она наигранная, но это первый знак внимания ко мне за последние два дня. Жаль, у меня нет с собой фотоаппарата, иначе я бы запечатлела этот момент. — Она должна надолго тебя занять.

— Ты её читал?

— Тебя это удивляет?

— Я бы не назвала тебя любителем книг.

Он смеётся:

— Мне тоже плохо спится.

— У тебя тоже есть демоны, — не закончив предложение, я прикрываю рот ладонью, желая забрать слова обратно. — Прости.

Он медленно входит в комнату, глубоко засунув руки в карманы. Я смотрю прямо на него, когда он подходит к моему креслу. Отстраняюсь от его пальцев, тянущихся к моему лицу.

— Я пугаю тебя, воробушек?

— Да.

— Хорошо.

Его пальцы ласкают мою скулу, и, к моему позору, я наклоняю голову, чтобы почувствовать как можно больше его прикосновений на своей коже. По моему судорожному вдоху становится понятно, насколько сильно я хочу этого прикосновения.

— Мне жаль, что я никогда не говорил тебе, — Кельвин делает паузу, а потом продолжает, — насколько ты прекрасна.

Мои веки словно наливаются свинцом от его восхищения. После лёгкого прикосновения кожу покалывает: кровь то приливает, то отливает от щёк. Во мне просыпается сущность хищника, которому хочется нечто больше, чем простая похоть. Если бы он захотел причинить мне боль в эту секунду, то я бы простила его только за то, что он позволяет мне так себя чувствовать.

— Прекрасна?

— Если бы я был… Нормальным… Возможно…

Кельвин пальцами сжимает мою челюсть.

Я хочу посмотреть в его глаза, но боюсь сделать это.

— Что ты прячешь, Кельвин?

— Ничего, воробушек. Всё, что ты видишь, настоящий я.

Он предупреждает меня, но я знаю, что есть ещё какая-то правда. Его рука исчезает, оставляя меня опустошённой, поэтому я опускаю взгляд. Даже не сразу заметила, что он сейчас в очках. В его глазах нет ни единой эмоции.

— Мне лучше пойти в постель, — произношу я прежде, чем узнаю, что же на этот раз расстроило его.

Кельвин не двигается, когда я встаю. Мы так близко друг к другу, и расстояние между нами настолько мало, что можно ощутить теплоту нашего дыхания. Я не отвожу взгляда от пола, но громко сглатываю, и это заставляет меня покраснеть. Не знаю почему, но мне внезапно кажется, что у меня проблемы, и я знаю, к чему это приведёт.

— То есть, если мне можно.

— Ты спрашиваешь разрешения?

Кивок. Его ладонь сжимается в кулак, и я втягиваю плечи, боясь того, что он снова начнёт рвать на мне одежду или придумает ещё какое-нибудь представление. Кожа горит, будто её выжигают изнутри, и я не знаю, закричу или растаю, когда он меня коснётся.

— Мне нравится то, что тебе это небезразлично, — отвечает он.

Кельвин отступает назад, и я делаю глубокий вдох, понимая, что задерживала дыхание.

— Это всё? — спрашиваю я.

— Послушание далеко заведёт тебя, Кейтлин. Это то, чему я пытаюсь научить тебя. — он направляется к выходу, но останавливается и оборачивается. — Это всё. Ты надеялась на что-то большее? Уже поздно, но я всегда готов дать незапланированный урок.

— Нет, — я практически задыхаюсь, качая головой.

В ответ звучит лишь его издевательская насмешка.

— Значит, всё в порядке. Спокойной ночи.

Лежу в кровати и не могу оторвать пальцы от своей киски. Когда я убираю их, то чувствую его запах. Полностью обхватывая палец губами, я слизываю его с себя. В ночь, когда Кельвин украл меня с улицы, я превратилась из человека в собственность. Теперь переживаю, что, когда он вошёл в моё тело и забрал то, что не было ему разрешено, моя душа тоже стала его собственностью. Я представила руки Кельвина на месте своих и ласкала себя везде, где хотела. Даже если это лишь у меня в голове и даже если я никогда этого не признаю, я хочу быть с ним.


ГЛАВА 24.

Кейтлин.

Впервые за всё моё пребывание здесь я слышу щебетание птиц за окном. Комната наполнена светом осеннего дня. Несмотря на мой поздний разговор с Кельвином в библиотеке, чувствую себя отдохнувшей. Вместо того, чтобы просто сидеть на своём подоконнике и мечтать, я спускаюсь к позднему завтраку.

Я съела почти целую стопку блинчиков, когда в столовую вошёл Кельвин.

— Кейтлин, — он приветствует меня улыбкой, рукавом вытирая капельки пота со своего лба. — Хорошо спала?

Я жую, а мои глаза осматривают его внешний вид, сужаясь.

— Ты катался на лошадях?

— На улице замечательная погода. Нет ничего лучше, чем свежий осенний день.

Я смотрю на свою вилку, вырисовывая зигзаги по сиропу. На улице и правда прекрасно. Солнце целует верхушки оранжево-зелёных деревьев. Я чувствую подступающий к горлу вопрос и не могу сопротивляться самой себе, чтобы не задать его.

— Мне можно пойти?

— Нет.

— А с тобой? — спрашиваю я, поднимая голову вверх. — Обещаю вести себя хорошо. Я месяцами не была на улице. И никогда не каталась на лошадях.

— Никогда? — я качаю головой. Он закидывает ногу на ногу: — Я подумаю об этом в обмен на твоё наилучшее поведение.

— Хорошо, — произношу я, не в силах подавить улыбку. — Я согласна.

Норман приносит нам кофе, ставя обе чашки с моей стороны стола. Вместо своего обычного места Кельвин садится рядом со мной.

— Неотложных дел у меня сегодня нет, так что я буду рядом весь день.

Изучаю свою тарелку, наблюдая, как тёмный сироп впитывается в блинчики.

— Это предупреждение?

Он смеётся:

— Тебе решать.

— Что ты делаешь? Ну... Когда у тебя есть свободное время.

— У меня мало свободного времени. Всегда есть чем заняться. Но иногда я хожу в тренажёрный зал. Там была?

— В тренажёрном зале? Нет. Предпочитаю заниматься на улице. Мне кажется, что в зале я загнана в клетку.

— Тебе стоит попробовать. Идём со мной. Упражнения пойдут тебе на пользу.

Вилка со звоном летит на тарелку:

— Ты хочешь сказать, что я толстая?

Он снова смеётся, и я мысленно пересчитываю те несколько раз, когда видела его улыбку.

— Не имеет значения, что я говорю, у всех женщин свои заморочки. Нет, воробушек, я не считаю тебя толстой. Ты похудела с тех пор, как появилась здесь.

Я кивнула:

— Знаю. Могу сказать это по одежде.

— Тебе нужны новые вещи?

— Нет, — отвечаю я с широкими глазами. — У меня больше одежды, чем необходимо.

— Значит, порядок. Так ты присоединишься ко мне?

Я ищу его лицо глазами, и он встречается со мной взглядом.

— Правда? — спрашиваю я мгновение спустя. — Я могу пойти с тобой?

Он склоняет голову вперёд.

— Ты можешь пойти.

— Окей. Да. Спасибо.

— Заканчивай с завтраком. Встречаемся в зале через час.

Я доедаю блинчики с мыслью о том, в какой момент попала в ловушку, и в чём подвох. Хотя по пути в комнату моё сердце трепещет так, будто я выиграла миллион. Мне интересно, он болтает во время тренировки или занимается в тишине? Но кажется, мне будет всё равно. Мои дни монотонны, если только не появляется Кельвин. Иногда я думаю, что даже если он приносит с собой что-то ужасное, то это лучше, чем ничего.

К счастью, моя гардеробная набита вещами для тренировок, к которым я даже не прикасалась. Через сорок пять минут стою и жду его возле зала. Дверь открыта, но я делаю растяжку в коридоре.

Тянусь к мыску правой ноги кончиками пальцев, когда появляется Кельвин.

— Готова? — спрашивает он.

На нём нет очков, и ничто не мешает мне рассмотреть его красивое лицо.

— А тебе разве не нужна растяжка?

Он смотрит на меня, а потом исчезает за дверью. Я выпрямляюсь, следую за ним и, входя, сразу же чувствую запах кожи и стали. Дальняя стена полностью зеркальная, а комната заставлена различными тренажёрами. На стене — плазменный телевизор, а ещё я вижу весы и полку с книгами о правильном питании и упражнениях для всего тела. Кельвин стоит ко мне спиной, склонившись вперёд, а я складываю руки.