— Что это? — интересуется он.

— Вы о книге?

— Нет. О закладке.

Я вытаскиваю из неё оторванный листочек календаря, забывая о том, что место, на котором остановилась, будет потеряно. Дата, указанная на листочке, бросается мне в глаза. Восьми недель, в течение которых я нахожусь здесь, словно не существует.

— Простите, — произношу я, глядя на стол, на котором лежит изодранный календарь, украденный мной. — Я взяла его в библиотеке.

Он понимающе вздыхает.

— Прошло уже немало времени с тех пор, когда вы в последний раз были в кино. Возможно, фильм поднимет ваше настроение?

— У меня всё в порядке с настроением, — произношу я и поворачиваюсь назад к окну. — Мне бы нравилось находиться здесь, если бы меня не вынуждали сидеть взаперти.

Я не просто так смотрю из окна. Я жду. Жду, когда Герой услышит о моей ситуации. Я буду здесь, у окна, сидеть и ждать его, когда он наконец-то придёт за мной.

— Очень хорошо. Хозяин Дома просил, чтобы вы спустились сегодня к ужину.

Я резко поворачиваю голову в его сторону, моя реакция вызывает у него улыбку. Когда звон от его слов утихает в моей голове, меня начинают беспокоить два новых чувства: инстинктивный страх и неутолённая потребность в ответах.

— Пожалуйста, не пререкайтесь с ним, — просит Норман.

— Не буду.

Я не получаю ответы от персонала дома, но теперь передо мной открывается новая дверь. Чувствую такое искушение спросить о Гае, но мой секрет — это единственное, что я могу держать под контролем.

Сквозь эти размышления до меня доносится голос Нормана.

— Вам нужно одеться более торжественно. Пожалуйста, выберете что-то не такое повседневное. Я пришлю Розу помочь вам.

Я бегу от окна в гардероб сразу после того, как он закрывает за собой дверь. Изучаю каждую деталь одежды, будто смотрю на неё по-новому. Деньги были проблемой для меня, когда я росла, но в качестве хобби моя мама выбрала шитьё. Сама я никогда не пробовала шить, но часто сидела с ней, пока она работала. Мою щёку ласкает шифон, воспоминания вызывают у меня улыбку.

Я направляюсь в душ. Выдавливаю большое количество геля на губку и моюсь с большим энтузиазмом. Я дважды промываю волосы и ополаскиваю их кондиционером. После этого не спеша наношу макияж, пытаясь не думать о том, что просто хочу выглядеть презентабельно.

Роза заходит в мою комнату с улыбкой на лице. Я закрываю глаза и расслабляюсь, пока она проводит расчёской по моим влажным волосам, пытаясь бережно распутать мои спутанные локоны. Её умелые пальцы убирают волосы с моего лица, осторожно касаясь висков. Ко мне очень редко кто-то прикасается. Я наклоняю голову вперёд, и волосы каскадом спадают вниз, пока она их расчёсывает. Я даже не прикасаюсь к ним. Меня поглощают мысли, от которых я чувствую влагу между ног. Сейчас эти мысли кружатся вокруг тёмной фигуры, которая так дерзко использовала мой рот. А самое сильное чувство вины вызывает то, что я ловлю себя на мысли, что думаю об этом несколько раз за день.

Я выбираю платье в пол цвета чайной розы. В некотором смысле это маленький шажок вперёд по сравнению с тем, что я ношу в этом доме. Меня окутывает странное чувство, когда я обуваю босоножки на шпильке, чтобы просто спуститься в них вниз по лестнице. С большим трудом я по-испански дважды спрашиваю Розу, должна ли я вообще их надевать, и оба раза она одобрительно кивает.

Мы вместе выходим из моей комнаты, но она покидает меня, как только мы спускаемся на первый этаж. На самом деле она мне и не нужна. Я уже с закрытыми глазами ориентируюсь в доме, по крайней мере, в тех его частях, где мне разрешается находиться.

Но никакой промежуток времени не смог бы подготовить меня к тому, что я вижу.

Я поворачиваю за угол из фойе в столовую, и всё, что я знаю, все мои предполагаемые догадки, как и то, во что я верила, разбивается вдребезги. Поразительные оливково-зелёные глаза, обрамлённые чёрными ресницами, останавливают время вокруг меня. Там, где я ожидала увидеть Гая Фаулера, сидит Кельвин Пэриш.


ГЛАВА 10.

Кейтлин.

Тянусь рукой к животу и сминаю в кулаке ткань, из которой сделано платье. Я пытаюсь глубоко вздохнуть, но воздух поступает в мои лёгкие лишь через короткие вдохи и словно замораживает их.

— Мистер Пэриш?

— Присядь, — произносит Кельвин.

Его голос настолько безразличный, что пронзает меня в самое сердце.

Я отступаю на шаг назад и упираюсь спиной в дверной косяк.

— Где Гай? — спрашиваю я, встряхивая головой в попытке вернуть контроль. — Что вы здесь делаете?

— Это мой дом.

— Как это? — шепчу я.

— Я не уверен, правильно ли расслышал твой вопрос. Присядь, Кейтлин, — он сдвигает свои очки, тяжело вздыхая. — Уверен, тебя уже предупреждали о том, что моё терпение заканчивается.

Небольшими шагами я приближаюсь к противоположному краю стола и сажусь. Он тут же фокусирует взгляд на моём лице.

— Норман? — зовёт он, и Норман появляется в это же мгновение. — Что это? Она выглядит смешно.

— Так и полагается одеваться гостье для ужина с вами, Хозяин.

— Не время для формальностей — они лишь смущают девушку. Мы не играем здесь в отцы и дочери, — его внимание снова возвращается ко мне. — Приходи на ужин в своей повседневной одежде. И запомни ещё одно. Не называй меня мистером Пэришем. Просто Кельвином, и обращайся ко мне на «ты».

Я сглатываю и провожу рукой по бёдрам, скрытым шёлковым платьем. Ещё не так давно его член был у меня во рту. Я встряхнула головой.

— Не может быть, — тихо произношу я, глядя на стол, — всё это время… Эти последние два месяца я думала… — вопросы в моей голове накапливаются быстрее, чем я могу их озвучить. Я поднимаю голову. — Зачем ты это делаешь? Зачем я нужна тебе?

Если обычно он избегал любого зрительного контакта со мной, то сейчас его взгляд был сосредоточен исключительно на мне. Я испытываю сильное удивление из-за того, что он просто смотрит на меня.

— Норман, — произносит он, не отводя от меня взгляда, — оставь нас.

И мы снова остаёмся одни. Он мучительно медленно наклоняется и ставит локти на стол.

— Я не собираюсь отвечать на твои вопросы.

— Почему? — я делаю паузу, ожидая ответа. — Ты работаешь с Гаем Фаулером? Это всё из-за того, что случилось в ресторане?

На его скулах играют желваки.

— Нет.

— Что нет? — кричу я. — Нет, ты не работаешь с ним, или нет, это не моя вина?

— Прошу, не надо устраивать истерику. Не забывай, где находишься.

— Где нахожусь? — повторяю. — Я не знаю, где я нахожусь.

— Чем меньше ты задаёшь вопросов, тем лучше. Твои попытки закончатся разочарованием, потому что любому человеку, с которым ты можешь здесь контактировать, запрещено отвечать на твои вопросы.

— Как долго?

Он мотает головой, остерегая.

Ногти больно впиваются в ладони от охватившей меня злости, я не могу их разжать.

— За это ты отправишься в тюрьму, а затем — в ад, — я запинаюсь, подбирая слова, но потребность узнать ответы перевешивает страх. — Кем ты себя возомнил?

— На этот вопрос я отвечу! Ты знаешь меня как основателя компании, в которой работаешь. Знаешь в качестве своего босса… Но я нечто большее. Твоя судьба в моих руках. И поэтому ты должна делать так, как говорю, потому что это я так говорю.

— Как долго ты это планировал? — спрашиваю я тихо. Он лениво выгибает бровь. — Ты психопат, — произношу я. — Со сколькими другими девушками ты уже сделал это? И какое отношение это имеет к «Пэриш Медиа»?

Он вздыхает.

— Никакого. Могу уверить тебя в этом.

— Где я?

— Ты до сих пор в Нью-Роуне.

Что-то словно разрывается в моей груди, и я облегчённо выдыхаю. Чувствую себя триумфатором, который уверенно идёт к своей победе. Наклоняюсь на своём стуле и открываю рот для очередного вопроса.

— Ты сплошное разочарование, — произносит Кельвин. — Давай, спрашивай, — он медленно поднимается со своего места и подходит ко мне. Я часто моргаю и запрокидываю голову назад всё дальше, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Он ставит локоть на спинку стула и склоняется ко мне. Несколько недель назад я бы многое отдала, чтобы он оказался так близко, но теперь, когда это случилось, не знаю, что с этим делать. — Почему ты? — произносит он. — Это то, что ты хочешь знать? — я киваю, задерживая дыхание. — Ты не представляешь, насколько часто я задаю себе этот же вопрос. Почему ты?

Время замедляет свой ход. Я размыкаю губы, вдыхая его запах. Изумрудная гладь его глаз затягивает меня в свою неизвестность, и я развязываю войну, зная, что никогда её не выиграю. Мысленно я провожу пальцем по его скуле и проникаю им в его рот. Мне тяжело двигать руками, словно я тону. На самом деле мои руки по-прежнему лежат неподвижно на моих коленях. Каждый из нас реален, но вместе мы мираж.

Я понимаю, что не могу больше молчать.

— Это ты приходил ко мне в комнату? — он сглатывает, напрягая адамово яблоко, но его взгляд так и остаётся прикованным ко мне. — Я здесь для…

— Секса? — заканчивает он. Он наклоняется, но застывает посреди пути. — Ты ведь не боишься, так ведь?

Моё сердце готово выскочить из грудной клетки и умчаться прочь, оставив меня на растерзание этой гиене. Я разрываю наш зрительный контакт и перевожу взгляд на его руку.

— Ты краснеешь, — произносит он, пока кончики его пальцев ласкают мою щёку. — Твоё поведение сходило тебе с рук только лишь из-за определённых обстоятельств. Но после сегодняшнего ужина у меня больше нет вопросов. Я просто скажу тебе одну-единственную вещь. Хорошо? — я киваю, соглашаясь с ним. — Это в твоих интересах.

— В моих интересах? — произношу я. — Я тебе не верю.

— Значит, так тому и быть.

— Когда ты пришёл в мою комнату, это тоже было в моих интересах?

Я неподвижно сижу в кресле, пока он касается кончиками пальцев моих волос и заправляет прядь мне за ухо.