– Я не ждал вашего приглашения, мисс Форест, после нашей встречи в деревне, – заговорил Фернов. – Мне казалось, что вы отвергаете меня, что мое присутствие неприятно вам. Поверьте, я никогда не пришел бы к вам, если бы вы сами не позвали меня.

В тоне Фернова чувствовался глубокий упрек за то страдание, которое доставляла ему молодая девушка.

– Мое поведение должно казаться вам странным, мистер Фернов, – промолвила она, – я понимаю это и считаю себя обязанной дать вам объяснение своих поступков. Но, прежде всего, ответьте мне на несколько вопросов.

Вальтер молча поклонился в знак согласия.

– Пожалуйста, назовите ваше имя, – не фамилию, а имя.

Фернов, по-видимому, меньше всего ожидал такого вопроса.

– Мое имя? – повторил он, точно не понимая слов Джен. – Меня зовут Вальтер.

– Вальтер, – невольно воскликнула молодая девушка и облегченно вздохнула, как будто с ее груди свалилась страшная тяжесть, – Вальтер!.. Я не знала, что вас так зовут.

– Каким же образом вы могли это знать? – удивленно проговорил Фернов. – Мы ведь не подозревали о существовании друг друга до тех пор, пока вы не вступили на землю Германии.

– Может быть, вы правы, а может быть, и нет, – возразила Джен, смотря на причудливые отражения пламени на стене. – Вы когда-то сказали мне, что с детства были лишены родного дома, отца и матери, что судьба толкнула вас в руки ученого, заставившего и вас посвятить свою жизнь науке. Не был ли этот ученый духовным лицом?

– Да, он был священником, но впоследствии отказался от своей приходской службы, чтобы отдаться занятиям наукой.

Джен судорожно прижала левую руку к сильно бьющемуся сердцу.

– Как фамилия этого бывшего священника? – почти беззвучно спросила она.

– Гартвиг! – последовал лаконичный ответ.

Наступило долгое молчание. Языки пламени то поднимались, то опускались, освещая смертельно бледное лицо Джен, которая стояла, как пригвожденная к месту, не произнося ни слова.

– Мисс Форест, что означает ваш вопрос? – тревожно воскликнул Вальтер. – Может быть, вы знали моего приемного отца или состояли с ним в каком-нибудь родстве?

При последних словах он подошел ближе к молодой девушке и теперь стоял рядом с нею. Джен, казалось, не слышала его вопроса; по крайней мере, она ничего не ответила.

– Иоганна!

Джен вздрогнула. Она уже раз слышала это имя из уст Вальтера – тогда, когда он уезжал на войну, и оно прозвучало как нежная мелодия, как воспоминание далекого детства. Ее мать называла ее так – правда, недолго: отец потребовал, чтобы немецкое имя было заменено английским – Джен, и никто больше с тех пор не называл ее Иоганной. Теперь оно было произнесено так нежно, с такой мольбой, что Джен не могла больше сопротивляться его чарующей власти.

Медленно подняла она голову и встретила взгляд Фернова. Голубые глаза с такой грустной нежностью впились в ее лицо, что Джен почувствовала, как ее твердая решимость куда-то исчезла; она забыла все свои сомнения, свое горе. Действительность ушла, уступив место воспоминаниям и грезам. Перед глазами молодой девушки снова были кусты и деревья, окутанные серой пеленой тумана. Она сама сидела у куста сирени и ощипывала первые весенние почки, а он стоял рядом с нею. Тихо лились потоки теплого дождя, и где-то вдали шумели волны старого Рейна.

Вдруг они глубоко вздохнули, точно испугались чего-то неведомого. Мечты рассеялись, а вместе с ними ушло и дорогое воспоминание о первой встрече. Они были в высокой, мрачной комнате; камин догорал; в окна дул холодный осенний ветер, от которого качались ветви деревьев. Может быть, одна из веток ударила в окно, заставив их выйти из забытья, в котором они находились, не отрывая глаз друг от друга. Джен посмотрела по направлению окна; Вальтер тоже повернул голову в ту сторону.

– За нами наблюдают, – тихо сказала молодая девушка.

– Не думаю, – возразил Вальтер, – впрочем, я сейчас посмотрю.

Он подошел к окну, открыл его и высунул голову наружу, вглядываясь в темноту парка. Джен оперлась о спинку кресла, собираясь с силами. Теперь ей предстояло самое страшное: Вальтер должен был узнать, наконец, то, в чем она сама больше не сомневалась.

«Посмотрю, как он отнесется к этому известию, – думала она, – может быть, голос крови заговорил в нем, и этим объясняется его нежное чувство ко мне. Если он обрадуется моему сообщению, – при этой мысли сердце Джен болезненно сжалось, – то я ничем не выдам своего истинного чувства, хотя бы мне пришлось умереть, получив его первый братский поцелуй».

Вальтер закрыл окно, подошел к молодой девушке и спокойно сказал:

– Там никого нет. Да и для кого представляет интерес следить за нами?

Джен давно решила, что путь правды будет самым верным, и решила довериться Вальтеру.

– Как кому? Мистеру Алисону.

Вальтер отступил на несколько шагов и в упор посмотрел на Джен.

– Мистеру Алисону? – повторил он. – Вашему спутнику?

– Да!

Густая краска залила лицо Вальтера, глаза его засверкали.

– Значит, этот человек не чужой вам? – дрожащим от волнения голосом спросил он. – Я так и подумал с первой минуты, как увидел его. Иоганна, скажите мне, в каких отношениях вы с мистером Алисоном, какие права он имеет на вас?

– Я – его невеста.

Краска так же быстро сошла с лица Вальтера, уступив место смертельной бледности.

– Его невеста! – беззвучно повторил Фернов, – следовательно, вы любите его?

– Нет!

– А тем не менее отдаете ему всю свою будущую жизнь? Связали себя с ним обещанием быть его женой?

В этом вопросе слышался горький упрек. Джен опустила глаза и тихо ответила:

– Да, я дала ему слово!

– Лучше бы тогда я не встречался с вами! – почти простонал Вальтер.

Джен молчала несколько секунд.

– Почему? – наконец спросила она чуть слышно. Фернов подошел еще ближе к ней и страстным шепотом ответил:

– Ты еще спрашиваешь, почему? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе то, что ты уже давно знаешь, чего не можешь не знать. Я надеюсь, что не только я один несчастен от того, что ты – невеста Алисона, но что это и тебе причиняет боль. Может быть, я ошибаюсь?

Джен медленно подняла голову, и взгляд ее обратился к Вальтеру, желая проникнуть в глубину его души.

– Мы не должны быть несчастны от того, что судьба столкнула нас друг с другом, – неестественно спокойным тоном возразила она. – Если я не могу быть вашей женой, это еще не значит, что мы должны расстаться. Может быть, – взгляд Джен стал еще пристальнее, – мне удастся уговорить моего будущего мужа навсегда поселиться на Рейне! Я знаю, что мне стоит сказать ему лишь одно слово – и он станет вашим другом. Не отталкивайте его, Вальтер! Вы преодолеете свое нежное чувство ко мне и полюбите меня другой любовью, любовью брата…

– Иоганна, – в диком, страстном порыве прервал ее Фернов.

Молодая девушка замолчала, но ее глаза не отрывались от лица Вальтера. У нее было такое выражение, как тогда в Р., когда она ждала ответа Фогта, как приговора своей судьбе.

– Иоганна, и ты можешь говорить это? – с горечью продолжал Фернов. – Я должен слышать подобную речь из твоих уст? Ты или смеешься надо мной, или сама не понимаешь, что говоришь. Ты мечтаешь о дружеских, братских отношениях с человеком, который страстно любит тебя и желает обладать тобой? Не создавай себе иллюзий! Такая идеальная любовь, которую ты предлагаешь мне, может существовать лишь между бесплотными существами, а не между живыми людьми; у живых людей, при подобных условиях, она оканчивается либо разрывом, либо преступлением. Когда-то, сидя за своим письменным столом, я тоже мечтал об идеальных отношениях, но вот я полюбил тебя, и чувство, охватив все мое существо, властно предъявило свои права. Или ты будешь принадлежать мне, или я должен навеки отказаться от тебя. Никакого третьего пути не существует для нас.

В голосе Вальтера звучала горячая, неподдельная страсть; его глаза сверкали. При всем ужасе положения – ведь Джен была почти уверена, что Вальтер ее брат – она ощутила прилив такой радости, которую не могло заглушить даже отчаяние. Слова Вальтера нашли отклик в ее душе: ее любили пылко, как она сама любила.

– Ты прав, Вальтер, – сказала она, облегченно вздохнув, – для пас не существует другого выхода, кроме разлуки. Любовь между нами в тех условиях, в которых мы находимся, была бы преступлением.

Фернов вздрогнул при этих словах.

– Ты говоришь это так спокойно, – воскликнул он. – Ты думаешь, что я покорно, без борьбы подчинюсь своей судьбе? Иоганна, ведь ты пока еще не связана браком с Алисоном. От слова, которое ты ему дала, можно отказаться. Разве твоя связь с ним нерасторжима?

– Я не могу отказаться от своего слова, – твердо ответила она.

– Подумай, Иоганна, – продолжал Фернов с мольбой в голосе, – подумай: ведь от этого зависит счастье и твоей, и моей жизни. Неужели тебе так трудно порвать с Алисоном?

В эту минуту наружная дверь с шумом отворилась, и раздался громкий голос Фридриха:

– Господин поручик, полковник требует вас к себе сейчас же.

Вальтер нетерпеливо обернулся.

– В чем дело? – недовольным тоном спросил он. – Кто меня требует?

– Господин полковник, ваше благородие; там уже собрались все господа офицеры.

– Хорошо, я приду!

Дверь захлопнулась, и послышались тяжелые удаляющиеся шаги Фридриха.

Вальтер снова обернулся к Джен; его лицо было бледно, а в глазах выражалась смертельная тревога.

– Ты слышишь, меня требует полковник. Идет война, каждый час, каждая минута могут разлучить нас, может быть, навсегда. Иоганна, я спрашиваю тебя в последний раз: желаешь ли ты, можешь ли ты быть моей женой?

– Никогда, Вальтер! Если бы даже Алисон и освободил меня от данного слова, я все-таки никогда не могла бы стать твоей женой!

– В таком случае, прощай! – воскликнул Фернов и протянул руки вперед, как бы для того, чтобы обнять Джен и прижать ее к своей груди.