Боясь выглянуть в окно, Венис прижала ухо к двери. Он ушел, вероятно, навсегда. Она решительно покончила с этим случаем, поклявшись больше не тратить время на бесполезные размышления, но не могла не прошептать:

— Если бы только…


— Дьявол, Маккэнихи, ты дерьмово выглядишь, — весело приветствовал Блейн Фарли Ноубла, появившегося в «Золотой жиле».

— Заткнись, Фарли, — беззлобно отозвался Ноубл, опускаясь на стул напротив более молодого человека. Мольбы матери наконец-то были услышаны, подумал он. А почему еще в проститутке вдруг проснулась совесть после того, как девица преодолела все трудности и добилась его… э-э… интереса?

По крайней мере хорошо, что не было свидетелей его позорного поражения.

— Может быть, вам, старикам, следует собрать свои шмотки и оставить эту территорию нам, тем, кто помоложе? — сказал Блейн. — Не пойму, почему ты зациклился на том, чтобы превратить эту землю в какой-то гигантский парк. Их полно на востоке, они только и ждут тебя с корзиной для пикника. А Скалистые горы — это страна исследователей и искателей приключений, а не велосипедистов. Здесь есть золото, которое предстоит найти, и я намерен получить свою долю.

— За десять лет никто не нашел в этих горах золота, дурачина. Золото закончилось.

— Скажи, Ноубл, что ты делал в горах на этот раз? Я думал, ты закончил все работы для сенаторов. Собирал ромашки?

Ноубл фыркнул.

— Давай же рассказывай, — не отставал Блейн. — Мне интересно. Правда.

— Ладно. Я подсчитывал число пород животных в определенных районах, чтобы можно было документально подтвердить популяцию. Людям, финансирующим федеральный закон, согласно которому здесь должен быть создан национальный парк, необходима текущая информация.

— Эх, да это было просто развлечение.

— Да. — Ноубл оставил без внимания сарказм Блейна. — Пока пара медвежат не разорвала мою одежду и не раскидала мои вещи по всему восточному склону.

— А я удивлялся, почему ты выглядишь как оборванец, — рассмеялся Блейн. — Значит, поэтому на тебе разодранная рубаха? Они утащили всю твою одежду?

— Угу. — Заметив взгляд крупной, полногрудой женщины за стойкой, Ноубл крикнул ей: — Принеси мне чашку кофе — и сделай настоящий кофе, Сэл, иначе я подам на тебя жалобу в суд, клянусь Богом, я это сделаю, — яичницу из полдюжины яиц, какого-нибудь мяса, с которого не нужно соскабливать плесень, и буханку хлеба.

— Не получишь никакого свежего хлеба, получишь сухари. Не получишь ничего, кроме вяленой лососины, и не получишь настоящего кофе. А если вздумаешь ограбить меня, я сверну твою гадкую ирландскую шею. Так что не пытайся заговаривать мне зубы, Ноубл Маккэнихи.

— Ты умеешь находить подход к женщинам, — тихо захихикал Блейн, — ничего не скажешь, Ноубл. Это просто дар свыше.

— Эй, Фарли, заткнись! — Вытянув руку, Ноубл шлепнул Блейна по шляпе, так что она слетела с его головы. Увидев гладко выбритую голову своего молодого друга, Ноубл медленно наклонился вперед: — Господи Иисусе, Блейн, тебя оскальпировали!

— Не все хотят иметь такие длинные волосы, что на них можно повеситься, — Блейн густо покраснел. — В общем, пришлось. Вышло отвратительно.

Помахивая пальцем перед носом Блейна, Ноубл поучительно прошептал:

— Я предупреждал тебя о непристойных домах, Блейн. Отчетливо помню, что предупреждал.

Лицо Блейна стало пылающим, кроваво-красным. А Ноубл просто громко расхохотался:

— Послушай, сынок, если все, что ты унес из той постели, — это нежелательная небольшая семейка, то ты довольно легко отделался.

Подойдя вперевалку, Сэл со стуком поставила на стол две кружки, от которых поднимался пар, и, не останавливаясь, пошла дальше.

— Ноубл, — Блейн наклонился вперед, — я больше никогда не пойду ни в одно из таких мест.

— Да? — Ноубл поморщился, когда крепко заваренный напиток обжег ему горло. — Почему? Одна из девиц захихикала в неподходящий момент? — У Ноубла возникла мимолетная мысль о собственной таинственной пташке.

— Я влюбился, — с глубоким вздохом признался Блейн.

«О, опять!» — подумал Ноубл. Засунув в рот последний кусочек хлеба и брезгливо стряхнув крошки с пальцев, он, вытянув шею, осматривал комнату в поисках Сэл.

— Я на самом деле влюблен.

Несколько секунд Ноубл разглядывал стоявшую перед ним пустую тарелку.

— Сэл! Что случилось с вяленой лососиной?

— Правда, серьезно влюблен.

— И было бы просто превосходно, если бы сейчас кто-нибудь снова наполнил мою кружку этой бурдой, которую вы в шутку называете кофе.

— Эй, закрой рот, Маккэнихи! — прогремел из задней комнаты голос Сэл. — У меня есть и другие посетители, которых нужно обслужить.

— Вот как? И кто же? — выкрикнул в ответ Ноубл. — Здесь нет никого, кроме Фарли и меня, и если…

— Ноубл, я сказал, что влюблен!

Ноубл раздраженно нахмурился:

— Я с первого раза услышал тебя, Блейн. Я не глухой. — Сложив ладони у рта, он заорал: — И еще пару яиц! — Повернувшись обратно к Блейну, Ноубл поставил локти на стол, сложил пальцы домиком и сосредоточил все свое внимание на молодом человеке. — Итак, как ее зовут? Трикси? Зайчонок Сью?

— Нет, Ноубл, она не такая. Она леди. Честное слово, настоящая леди.

— Ну что ж, я счастлив за тебя, Блейн. Это правда. Пригласи меня на свадьбу, и я буду твоим шафером, но сначала я должен доставить на станцию этот отчет. Ты не знаешь, когда отправляется поезд?

Блейн смотрел на Ноубла с таким явным замешательством, что тот рассмеялся:

— Да ладно, Блейн. Когда я встречаюсь с тобой, ты каждый раз влюблен. Сеньорита Бьянка, Дженни Прайс, Лола ля Рю…

— На этот раз ничего подобного, — мрачно ответил Блейн.

— Прекрасно. Позже сможешь рассказать мне все об этом образце совершенства. — Блейн испустил глубокий мелодраматичный вздох, и Ноубл сдался: — Хорошо, Блейн, твоя взяла. Как зовут маленькую леди?

Подперев рукой подбородок и подавшись вперед, Блейн затуманенным взором взглянул на Ноубла:

— Мисс Лейланд. Мисс Венис Лейланд.

Когда-то Ноубл получил удар в солнечное сплетение. Он был захвачен врасплох, и на несколько ужасных секунд удар полностью парализовал его: мускулы дрожали, но отказывались подчиняться его воле, воздух вышел из легких, и они не способны были снова наполниться, он чувствовал себя абсолютно бессильным, беззащитным и уязвимым… как сейчас.

Венис. Воспоминаниям было уже десять лет, но они все еще причиняли боль.

Глава 4

— Венис здесь, в Сэлвидже? — Произнесенные шепотом слова слетели с губ Ноубла против его воли. — Где они остановились?

— «Они»? — в явном недоумении переспросил Блейн.

— Венис и Тревор. Где они?

— Я не знаю никакого Тревора. Мисс Лейланд — или Венис, как ты сверхнеуважительно называешь ее, — прибыла сюда в полном одиночестве.

— Венис здесь одна?

Блейн коротко кивнул.

— Ладно, Блейн.

— Ноубл, ты должен увидеть ее, — прошептал Блейн. — Парни сидят и ждут, чтоб хотя бы мельком взглянуть на нее. Они хвостом тащатся за ней, когда она прогуливается по улице…

— Прогуливается? Черт побери! — Но ничего не поделаешь. Ноублу всегда хотелось хорошенько отшлепать Венис, а сейчас при мысли, что какой-то парень улюлюкает ей вслед, все мышцы в его руке напряглись, словно он искал, что бы ударить.

— М-м-м… — Обхватив рукой подбородок, Блейн смотрел в окно, как помешанный теленок. — Мисс Лейланд двигается, как пушинка, плывущая по спокойному озеру.

Ноубл стиснул зубы.

— У мисс Лейланд голос, как… как… ну, не знаю, как сказать, но он навевает мысль о смеющихся ангелах.

— Блейн, сейчас же положи конец своей безрассудной страсти, — посоветовал ему Ноубл. — У этой леди так же много общего с ангелом, как у меня со святым. Малыш, ты не сможешь купить даже ее носовой платок, ты не в состоянии купить мыло, которым она мылась. Никогда, никоим образом.

— Ноубл, я знаю, ты намного сильнее меня. — Слова Блейна звенели от волнения. Он, наморщив лоб, угрожающе посмотрел на собеседника, встал и на негнущихся ногах обошел вокруг стола. — Ты можешь одолеть меня одной рукой. — Ноубл недоуменно смотрел на стоящего возле него дрожащего Блейна. — Но я не буду считать себя мужчиной, если не сделаю этого!

Юноша выбросил вперед кулак, который, косо скользнув по расслабленному подбородку Ноубла, отбросил назад его голову.

Ноубл вскочил на ноги, опрокинув свой стул, и одним рывком поднял Блейна на цыпочки. Блейн открыто, со смесью мужества и страха в светлых, юношеских глазах, встретил его взгляд.

Ноубл выпустил из рук воротник Блейна и развернулся. Проклятие! Блейн считал себя каким-то рыцарем в сияющих доспехах, защищающим свою прекрасную даму.

— Если ты, Блейн Фарли, когда-нибудь — хоть когда-нибудь — еще раз ударишь меня, я зарою тебя в землю.

Тихий свист воздуха свидетельствовал о том, что Блейну стало легче.

— Я не хотел тебя бить, Ноубл, — угрюмо сказал он, — но мужчина не может допустить, чтобы бессовестно порочили имя благородной леди.

— Порочили? Бессовестно? — пролопотал Ноубл. — Блейн Фарли, ты необъезженный осел! Я, когда был мальчишкой, жил с Лейландами. Моя мать служила у них кухаркой. Я вытирал нос Венис Лейланд, когда она была еще так мала, что не умела делать это сама. Если я не могу сказать, что знаком с ней, то не знаю, кто тогда знаком!

— Ты жил в доме мисс Лейланд? Боже правый, — благоговейно прошептал Блейн. — Ты действительно жил в доме мисс Лейланд? Какая она была? Держу пари, она была очаровательным ребенком.

— Какая она была? — повторил Ноубл, потирая ушибленный подбородок. — Ты еще спрашиваешь, «какая она была»! А как насчет «Знаешь, Ноубл, я страшно виноват, что ударил тебя в лицо»?