— Обслюнявил? — С него хватит. — Леди, если бы я не увидел это проклятое платье, вы бы уже лежали на спине с задранным до ушей подолом! И мы оба это понимаем!

Леди от такой грубости умерла бы из-за приступа удушья, но Венис, очевидно, не была леди.

Она приблизилась, так что ее нос оказался в дюйме от его груди, воинственно выпятила изящный подбородок и вызывающе заявила:

— Это вам хочется так думать.

О-го-го! Ноубл назвал Венис обманщицей, а затем, растопырив пальцы, запустил их в ее густые блестящие волосы и, положив руку ей на затылок, бесцеремонно притянул ближе.

Широко раскрыв от изумления глаза, Венис уперлась руками ему в грудь, так что кончики ногтей просто вонзились в его голую кожу над расстегнутой рубашкой, и попыталась оттолкнуть, но безрезультатно. Он улыбнулся порочной улыбкой и заставил Венис подойти еще ближе. Секунду он смотрел в ее глаза, отражающие лунный свет, а потом накрыл губами ее рот.

Ее можно было сравнить с самой сладостной мечтой любого мужчины. Проскользнув между ее губами, язык Ноубла коснулся ее языка. Ноубл хотел напугать Венис, но сила и глубина собственной страстной реакции на нее нарушили его планы, и он резко отстранился.

Он круто развернулся и, убрав с порога одеяло, отбросил его в сторону, а потом, грубо выругавшись, вышел, даже не оглянувшись.

Венис дрожащими пальцами пригладила волосы. Она не испугалась: несмотря на угрозу, исходившую от его длинного, напряженного тела, Ноубл Маккэнихи не напугал ее.

Она много лет горевала о том, что потеряла его, и гадала, когда он вернется, а главное, без конца строила предположения о том, что с ним случилось. Теперь Венис знала.

Он больше не был Слэтсом. Тот бледный, тощий, бритоголовый мальчик превратился в загорелого, сильного, гибкого мужчину, и только его золотистые глаза остались прежними.

Венис подняла с пола серебристо-синее платье и внесла поправку в свое последнее заключение: его категорическое, безапелляционное осуждение ее поведения тоже осталось прежним.

Если он был так уверен, что она стала бесстыжей девкой, то почему целовал ее так… ненасытно?

Вернувшись к кровати, Венис взяла свое платье, с силой встряхнула его, чтобы прогнать сильный запах дыма, и, открыв дверцу гардероба, бросила внутрь. В этот момент в дверях появилась Кейти, закрывая нос ярко вышитым носовым платком.

— Что, этот Маккэнихи уже ушел из вашей комнаты? — Голос Кейти, приглушенный платком, был полон любопытства. — Молодец парень, быстро работает! Милая, вы сколотите здесь состояние, если ваш папочка потеряет когда-нибудь свои деньги и…

— Все не так, — перебила ее Венис. — Мистер Маккэнихи совсем не такой, как я ожидала.

— Лучше? — с трепетом уточнила Кейти.

— Нет. То есть я хочу сказать, что у меня не было возможности… Я имею в виду, что не хочу знать… О, черт бы все побрал!

— Что ж, прекрасно, Венис, вам лучше знать.

— Ничего не произошло! Ничего!

— Успокойтесь, милая. Рим не сразу строился… Вы получите Маккэнихи.

— Повторяю: он мне не нужен.

Это была ложь, и, судя по тому, что глаза над платком прищурились с явным недоверием, Кейти тоже это понимала.


Ноубл проснулся поздним утром, когда в окно вливался яркий солнечный свет, и, прижав к глазам кулаки, застонал. У него было такое ощущение, словно кто-то насыпал под веки целое ведро колючего песка. Но он заслужил свои мучения. Прошлой ночью его охватило глубокое негодование, и он второпях забыл о том, что вначале предложил Венис свою комнату. Вот такое рыцарство.

Достав из седельной сумки бритвенные принадлежности, Ноубл взбил в миске мыльную пену и, намылив лицо, взглянул в зеркало. То, что он там увидел, ему не понравилось.

Венис, должно быть, сочла его сумасшедшим. О чем он только думал, когда так разорался на нее? Думал? В этом то и дело. С того момента как он узнал, что Венис в городе, он вообще потерял способность здраво мыслить. В эти дни он только и делал, что переживал. Он ворвался к ней в комнату, схватил ее, поцеловал, а затем чуть ли не назвал проституткой и убежал прочь.

Какое ему дело, если она выросла и стала такой, как Адель?

Бритва дрогнула в руке Ноубла, и капля крови заалела в густой белой пене. Ноубл выругался и решил извиниться, как только увидит Венис — даже если это его убьет.


Кейти сдула пену с кружки пива, долила ее и подтолкнула к одному из своих прибыльных посетителей. Тайком отрезав кусок жевательного табака, она бросила его в бочонок, чтобы придать слабому напитку за доллар чуть больше крепости. Бог свидетель, ей нужен каждый цент, который можно выжать из этого заведения. Вот сейчас уже почти одиннадцать часов, а все, что она продала, — это пара кружек пива и полдюжины чашек кофе.

На втором этаже открылась дверь, и все головы в зале мгновенно повернулись в ту сторону. В поле зрения плавно появилась Пегги с темно-рыжими локонами, подпрыгивающими вместе со всем остальным, и среди посетителей пронесся стон разочарования.

— Ах, извините! — произнесла смертельно оскорбленная Пегги. — По-моему, только на прошлой неделе я была достаточно хороша для многих из вас.

Так как посетители не обращали на нее внимания, лицо Пегги приобрело восхитительный красный оттенок, и она, мотнув хвостом, гордо отправилась туда, откуда пришла.

Еще немного, со вздохом подумала Кейти, и девушки будут искать другое жилье. Решить проблему можно единственным способом, поняла Кейти: нужно убрать Венис с пьедестала, на который ее возвели все эти глупцы, строящие воздушные замки.

И самый лучший способ осуществить это — уложить Венис в чью-либо постель.

Когда Венис станет заботой какого-нибудь одного парня, эти ничтожества, мечтающие стать ее кавалерами, придут утопить свое горе прямо здесь, в «Золотой пыли»! И этим парнем должен быть Ноубл Маккэнихи!

Это была блистательная идея. Однако открытие, что двадцатидвухлетняя Венис — девственница, смущало Кейти. И хотя она была абсолютно убеждена, что Венис следует выбрать жениха из нью-йоркского высшего общества, все же, раз уж появилась такая возможность, Венис должна получить представление о грубом, многоопытном самце. А Ноубл Маккэнихи был привлекательным самцом.

Кейти улыбнулась. Она хороший игрок, один из лучших игроков штата. Все, что ей нужно сделать, — это постоять сзади и посмотреть, как ложатся карты, а уж только потом садиться за игру. Она найдет способ заработать на Венис Лейланд и превратить «Золотую пыль» в прибыльное заведение. А тем, кому предназначалось внести свою долю, был Ноубл Маккэнихи.

Глава 7

К тому времени, когда ноги Венис коснулись холодных досок пола, ее негодование перегорело само по себе, оставив лишь несколько крупиц среди пепла.

Рыцарь ее детства превратился во всклокоченного бродягу. Бесплатные столовые и ночлежки, организованные Фондом Лейланда, были полны людьми, подобными Ноублу, людьми, которые повидали слишком многое.

Венис читала газеты и знала, что по штату скитались многие участники войны, стремясь затеряться в суровых, безжалостных краях. Ясно, что Ноубл стал одним из них, подумала она, вспоминая рваную одежду, которая была на нем накануне. И возле корыта с водой рядом с Ноублом не было лошади — вероятно, он не мог позволить ее себе.

Венис надела платье в коричневую и зеленую полоску, продела в петли маленькие костяные пуговицы и поправила модный высокий турнюр. Пока она пристраивала на голове большую, украшенную шелковыми цветами шляпу, мысли вернулись на девять лет назад.

После того как Ноубл исчез, ей понадобилось несколько месяцев, чтобы набраться мужества и спросить у отца, что случилось. Венис до сих пор помнила, как поднималась по длинной мраморной лестнице в святая святых своего отца — в библиотеку на четвертом этаже.

Холодное выражение, появившееся на лице отца, едва он увидел на пороге дочь, стало жестким, когда он услышал ее вопрос. Отец жестом предложил ей сесть у дальнего конца огромного письменного стола, который занимал почти всю бесцветную, освещенную газовой лампой комнату.

Ноубл, объяснил он мрачно, отказался от его помощи и поддержки и исчез. Очевидно, продолжал отец, он не обладал той силой воли, которая необходима, чтобы выполнять требования, предъявляемые к нему; Ноубл — это неудавшийся эксперимент, и теперь его лучше всего забыть; несомненно, он закончит свою бесцельную и бесплодную жизнь там же, где Тревор когда-то нашел его.

Это были последние слова о Ноубле Маккэнихи в устах ее отца.

Взглянув на свои руки, Венис с удивлением обнаружила, что запутала узлами бахрому шелковой шали.

При встрече с ней Ноубл был смущен, а ведь он всегда был гордым человеком. Если она снова встретится с ним, то сделает для него все, что сможет. Он был ей другом, и она должна ему больше, чем когда-нибудь сможет оплатить.

Венис вышла из комнаты и пошла по коридору. Возможно, она больше никогда не увидит Ноубла. Возможно, он уже уехал, отправился к какому-то туманному будущему, как тень, исчезнувшая из ее жизни. «А что еще можно было ожидать», — с грустью подумала Венис.

В конце концов, оборвала она себя, ей следует заниматься будущим Сэлвиджа, а не своим прошлым. Во всяком случае, в Сэлвидже она может кое-что изменить.

Остановившись на верхней площадке лестницы, Венис выглянула из-за угла — без сомнения, ее ждут.

«Неужели ни у кого в Сэлвидже нет работы?» — удивилась она и, сделав глубокий вдох, направилась к лестнице.

Казалось, куда бы она ни пошла, везде была толпа мужчин, ковырявших в зубах, в носах или под ногтями.

Венис ступила на верхнюю ступеньку, и мужчины повернулись к ней, а несколько человек вскочили на ноги. Пока она спускалась, те, на ком были шляпы, сорвали их с голов и прижали к груди. Это немного смутило Венис, и она натянуто улыбнулась.