— Сомневаюсь, — покачала головой Туги.

— Дэвид был моим другом.

— Да, я знаю. Мне он тоже нравился, но все равно я не считаю, что можно осуждать кого-то только за то, что он не любил Дэвида.

Майкл протестующее замахал руками:

— Туги, ты такая добрая, такая милая, и все же, черт побери, ты не можешь понять простых вещей…

— Майкл, не трать время на ненависть. Ненависть — это яд, я твержу тебе об этом с самого детства.

— Да, и я верю тебе, — сказал Майкл. — Но все равно, когда я думаю о ней, такой сдержанной, окруженной всем, что только можно купить на деньги, и такой безжалостной, заносчивой, высокомерно-жестокой… Эта женщина не заслуживает хорошего отношения.

В этот момент дверь медленно открылась. Майкл увидел, что за дверью стоит Мэри Ренкин.

Она куталась в голубой халат, который дала ей Туги. Волосы безжизненно висели вокруг ее мертвенно-бледного лица.

Она дико огляделась, увидела Майкла. Тогда ужас в ее глазах сменился облегчением.

— Вы здесь! — воскликнула она. — Я уснула. Потом внезапно очнулась и обнаружила, что я одна. Я так испугалась…

— Все хорошо, — ободряюще сказал Майкл. — Я здесь, и Туги здесь. Это она уложила вас в постель. Мы позаботимся о вас.

— Вы уверены? — испуганно спросила Мэри.

— А теперь послушайте меня, — мягко сказал ей Майкл. — Вы можете быть спокойны. Никто не причинит вам ни малейшего вреда. Мне бы хотелось, чтобы вы хорошо выспались. А утром мы поговорим о том, что я смогу для вас сделать.

Она постояла в нерешительности несколько секунд, затем внезапно, словно сдаваясь, улыбнулась:

— Спасибо, простите меня.

— Идите назад в постель, — велел ей Майкл. — Вы найдете дорогу?

— Да, да, конечно, — пробормотала Мэри. — Я не хочу причинять вам беспокойство.

Она выскользнула из комнаты. Затем он услышал, как тихо закрывается дверь в спальню.

— Бедная девочка! — вздохнул Майкл.

— Что ты собираешься с ней делать? — спросила Туги.

— Постараюсь найти ей работу.

— Ты думаешь, она на что-то годится? Было бы намного лучше, если бы она вернулась к матери.

— Она не может. Быть героиней всей деревни — и вдруг вернуться с позором, как побитая собака…

— Да, — сказала Туги, — нужно быть очень сильной, чтобы признать свои ошибки.

Майкл удивленно посмотрел на нее:

— Туги, ты слишком строга к бедной девушке! Я-то надеялся на тебя. Ты же знаешь, как мне нужна твоя помощь.

Глава 3

— Я смотрю, твой друг, Майкл Филдинг, выиграл-таки выборы в Мелчестере, — заметил лорд Мельтон, просматривая утренние газеты.

Синтия поправляла букет орхидей в большой вазе на позолоченной консоли. Секунду помедлив, она произнесла:

— Он мне не друг.

— Зря. Он умный молодой человек и далеко пойдет.

— И бульдозер далеко идет, но из этого не следует, что с ним надо дружить.

— Не самое удачное сравнение, — заметил лорд Мельтон.

— Почему ты думаешь, что Майкл Филдинг добьется многого? — спросила она некоторое время спустя.

— Потому что он верит в себя, — кратко ответил лорд Мельтон.

— Я и не подозревала, что ты им так восхищаешься, — съязвила Синтия.

— Разве я говорил, что восхищаюсь им?

— Это же очевидно. Ты никогда не запоминал никаких молодых людей, особенно тех, которые отказываются исполнять твои желания.

Лорд Мельтон удивленно приподнял брови:

— А по-моему, Синтия, он и на тебя произвел впечатление.

— Очень неприятное, я уже тебе говорила.

— Меня он заинтересовал, — признался лорд Мельтон. — Ты читала отчеты о выборах в Уэст-Винкли за последние три недели? Их стоит почитать, Синтия.

Синтия внезапно смутилась:

— Я действительно видела некоторые газеты. Там просто какая-то история по поводу этого Филдинга.

— А газеты, которые его поддерживают, называют это беспрецедентным энтузиазмом, — комментировал лорд Мельтон. — Главное, что Филдинг идет в Вестминстер. Посмотрим, что он сможет там сделать.

Синтия, не говоря ни слова, поставила орхидеи в вазу и вышла.

Она спустилась вниз, в свои комнаты, села за письменный стол, взяла золотой нож для разрезания бумаги, украшенный драгоценными камнями, и стала машинально крутить его в руках. Она была так захвачена своими мыслями, что даже подскочила, когда открылась дверь. На пороге стояла ее мачеха.

Лавиния Мельтон была необычно, экзотически красива. Бразильянка по происхождению, она была жгучей брюнеткой с поразительно белой для таких черных волос кожей и огромными темными и влажными глазами. До того как выйти замуж за лорда Мельтона, она была актрисой.

— Доброе утро, Лавиния, — поздоровалась Синтия.

— Доброе утро. Я хотела узнать, собираешься ли ты ехать с нами в Канны на следующей неделе. На вилле недостаточно комнат, а я хотела бы пригласить много гостей.

Не было никаких сомнений, на что Лавиния намекала. Синтия с легкой усмешкой ответила:

— Не беспокойся, Лавиния. Я уже придумала, где мне провести выходные.

— Отлично, — с облегчением произнесла Лавиния, — но не забудь, что большинство слуг мы тоже отпустили на праздники.

— Да, я помню, — ответила Синтия. Она отвернулась и посмотрела в окно.

Лавиния на мгновение смутилась, уставившись на свои длинные кроваво-красные ногти.

— Ты знаешь, Синтия, — сказала она наконец, — тебе нужно серьезно подумать о замужестве. Тебе уже двадцать второй год. Сколько можно задерживаться в девицах?

— По-моему, я вам не мешаю, — огрызнулась Синтия.

— Совсем не мешаешь, — сказала Лавиния тоном слишком сладким, чтобы быть искренним. — Я совсем не это имела в виду. Я только подумала, что тебе было бы лучше иметь собственный дом и быть самой себе хозяйкой.

— И здесь я сама себе хозяйка, — парировала Синтия.

Лавиния взглянула на нее, смутилась, затем сказала:

— Твое положение… давай говорить откровенно… ну, несколько неудобно. Мне трудно опекать падчерицу, которая моложе меня всего на пять лет, а тебе не нравится, что я вышла замуж за твоего отца. Ведь так?

Синтия посмотрела Лавинии прямо в глаза.

— Кто тебе это сказал? — спросила она.

Лавиния пожала плечами:

— Есть вещи, которые видны всем.

— Хорошо. Если уж мы заговорили начистоту, — сказала Синтия, — я не думаю, что ты подходящая жена для моего отца.

— Да? — переспросила Лавиния. В ее голосе послышались ядовитые нотки. — Тем не менее он женился именно на мне, дорогая Синтия. Честно говоря, мне нравится быть леди Мельтон.

— Лавиния, — усмехнулась Синтия, — на тебя нельзя обижаться. И я рада, что хоть кому-то пришлось по вкусу жить в этом бездушном доме.

Лавиния, подняв белую руку, украшенную огромным бриллиантовым перстнем, притронулась к броши из рубинов, приколотой на ее плече.

— Очень приятно знать, что ты в безопасности, — тихо сказала она.

Синтия внезапно почувствовала к ней симпатию. Из того, что она слышала о жизни Лавинии, можно было заключить, что до замужества она весьма бурно проводила время. Естественно, что, став леди Мельтон, она не желала напоминаний об этом.

Синтия внимательно посмотрела на мачеху. Она опасалась своей падчерицы — это было совершенно ясно. К тому же красивая молодая девушка была для Лавинии нежелательной соперницей. На мгновение Синтии стало даже жалко Лавинию.

— Не думаю, что замужество — это удачный выход, — сказала она, — но я очень скоро уеду отсюда.

Лавиния улыбнулась:

— Я не гоню тебя. Все-таки это твой дом.

— Очень мило, что ты об этом вспомнила. Но с тех пор, как умерла моя мама, он перестал быть домом.

— Ты ее любила?

— Очень. Она поддерживала в отце человека. Постарайся, чтобы он не становился слишком всемогущим, Лавиния.

— Всемогущим? Что ты имеешь в виду?

Синтия вздохнула. Она знала, что не сможет этого объяснить и, даже если попытается, Лавиния никогда ее не поймет.

— Да так, — сказал она. — Просто постарайся сделать его счастливым.

«А чего не хватает отцу? — спросила себя Синтия, когда Лавиния наконец ушла. — И чего не хватает мне?»

Она подумала о богатстве и власти, с которыми все связывают их семью, и о пустоте этих огромных, роскошных комнат, об отсутствии в их жизни того, что делает ее интересной.

У них есть тысячи знакомых, но почти нет настоящих друзей; есть приглашения на любой час дня, и ни одной встречи, которая была бы для них по-настоящему желанной.

— Наша жизнь не лишена счастья, — произнесла Синтия вслух, — она просто пуста. — Она тряхнула головой, будто прогоняя от себя облако скуки, которое грозило захватить ее. — Чего я хочу? — спрашивала она. — Чего я хочу от жизни?

И словно в ответ на свой вопрос услышала голос отца: «Это молодой человек, который верит в себя».

— Что это значит? — спросила себя Синтия. — И как я могу обрести эту веру в себя?

Синтия развернулась, пошла в свою гостиную и решительно взяла трубку телефона. Она успела набрать только номер междугородней связи, когда открылась дверь и в комнату заглянул Тоби Даусон.

— О, так вот ты где, Синтия. Отец хочет тебя видеть.

— Мне нужно позвонить, — ответила Синтия. — почему междугородняя не отвечает?

— Давай я наберу, — предложил Тоби. — Какой номер?

— Мелчестер 235. Там живет мой крестный отец, сэр Норман Болтис. Я собираюсь съездить к нему погостить.

Тоби ухмыльнулся. Он знал Синтию много лет и был одним из немногих людей, которые осмеливались поддразнивать ее.

— Могу поспорить, что ты едешь посмотреть на героя-победителя. Сознаюсь, он, конечно, очень хорош собой.