Джулия Куинн - Где властвует любовь

Предостережение Пенелопы, однако, не пробило брешь в самодовольной маске на красивом лице Крессиды.

– Думаю, тебе лучше выслушать меня, прежде чем делать угрозы.

Пенелопа ничего не имела против. Лучше знать, что у Крессиды на уме, чем прятать голову в песок и делать вид, что ничего не случилось.

– Что ж, выкладывай, – коротко сказала она.

– Ты совершила роковую ошибку. – Крессида ткнула указательным пальцем в Пенелопу и погрозила. – Ты ведь не подумала, что я никогда не забываю оскорблений, не так ли?

– Что ты пытаешься сказать, Крессида? – Пенелопа хотела произнести эти слова твердо и весомо, но вместо этого перешла на шепот.

Крессида встала и медленно прошлась по комнате, покачивая бедрами.

– Дай-ка подумать, что именно ты сказала, – задумчиво произнесла она, постукивая пальцем по щеке. – Нет-нет, не напоминай мне. Я уверена, что вспомню. Ах да. – Она повернулась к Пенелопе. – Кажется, ты сказала, что тебе всегда нравилась леди Уистлдаун. А потом – надо отдать тебе должное, это была незабываемая фраза – ты сказала, что твое сердце разобьется, если она окажется кем-то вроде леди Тумбли. – Крессида улыбнулась. – То есть меня.

Во рту Пенелопы пересохло. Пальцы ее дрожали, кожа покрылась мурашками.

Потому что, хоть она и не помнила, что именно сказала Крессиде, она прекрасно помнила, что написала в своей последней заметке, в той, что раздавали на балу в честь ее помолвки. В той самой, которую Крессида сейчас небрежно бросила на столик, стоявший перед ней.

«Леди и джентльмены, позвольте заверить вас, что автор этих строк не леди Крессида Тумбли. Она не более чем ловкая самозванка, и мое сердце разобьется, если подобная особа присвоит себе мои многолетние труды».

Пенелопа уставилась на строки, которые знала наизусть.

– Ну и что? – спросила она, хоть и сознавала всю тщетность своей попытки сделать вид, будто она не понимает, о чем речь.

– Не строй из себя дурочку, Пенелопа Федерингтон, – бросила Крессида. – Ты знаешь, что мне все известно.

Пенелопа продолжала смотреть на уличающий листок бумаги, не в силах отвести взгляд от роковых слов… «Мое сердце разорвется».

– Что, нечего сказать? – осведомилась Крессида.

Даже не глядя на нее, Пенелопа чувствовала, что та улыбается, презрительно и надменно.

– Никто не поверит тебе, – прошептала она.

– Мне самой не верится, – отозвалась Крессида с резким смешком. – Кто бы мог подумать, что в тебе имеются скрытые глубины? Но видимо, ты чуточку умнее, чем казалась. Во всяком случае, достаточно умна, – добавила она с нажимом, – чтобы понимать, что если я пущу слух, новость распространится со скоростью лесного пожара.

В мозгу Пенелопы вертелись одни и те же мысли, назойливо повторяясь. Боже, что она скажет Колину? Понятно, что она должна рассказать ему об угрозах Кресс иды, но как это сделать? Где найти слова?

– Поначалу, конечно, никто не поверит, – продолжила Крессида. – Тут ты права. Но все начнут думать, и постепенно кусочки головоломки сложатся вместе. Кто-нибудь вспомнит, что слова, сказанные тебе однажды, попали на страницу газеты. Или что ты была неизменной участницей вечеринок, так красочно описанных леди Уистлдаун. А если вспомнить о склонности Элоизы Бриджертон все вынюхивать… Ни для кого не секрет, что вас не разольешь водой.

– Чего ты хочешь? – тихо спросила Пенелопа, подняв наконец голову и взглянув на своего врага в упор.

– А вот и вопрос, которого я ждала. – Крессида сцепила руки за спиной и принялась расхаживать по комнате. – Признаться, я много думала об этом. Мне даже пришлось отложить свой визит сюда почти на неделю, чтобы хорошенько обдумать это дело и принять решение.

Пенелопа нервно сглотнула, удрученная мыслью, что Крессида знала ее самую сокровенную тайну целую неделю, а она беспечно наслаждалась жизнью, не подозревая, что, небо вот-вот обрушится ей на голову.

– Естественно, я исходила из того, – заявила Крессида, – что мне. Нужны деньги. Вопрос в том – сколько? Твой муж – Бриджертон и располагает определенными средствами, но он всего лишь младший сын и, надо полагать, не настолько богат, как его брат, виконт.

– Сколько, Крессида? – произнесла Пенелопа сквозь стиснутые зубы, понимая, что Крессида тянет время, желая помучить ее. Вряд ли она назовет конкретную сумму, пока не отведет душу и не выскажет все, что собиралась.

– Но затем мне пришло в голову, – продолжила Крессида, пропустив ее вопрос мимо ушей (и тем самым подтвердив ее предположение), – что ты и сама, не нищая. Если ты не полная дура – а учитывая, как долго тебе удавалось хранить свой маленький секрет, я пересмотрела свое первоначальное мнение о тебе и полагаю, что нет, – ты могла сколотить неплохое состояние за все эти годы. И, судя по твоему внешнему виду, – она бросила презрительный взгляд на утреннее платье Пенелопы, – ты их не растранжирила. Так что я пришла к выводу, что твои гонорары хранятся на, неприметном банковском счете в ожидании, пока их снимут:

– Сколько, Крессида?

– Десять тысяч фунтов.

Пенелопа ахнула:

– Ты сумасшедшая!

– Нет, – улыбнулась Крессида. – Просто очень-очень умная.

– У меня нет такой суммы.

– Я тебе не верю.

– Уверяю тебя! – Это была чистая правда. В последний раз, когда Пенелопа проверяла свой банковский счет, на нем было восемь тысяч двести сорок шесть фунтов. С учетом процентов, начисленных за это время, набралось бы еще фунтов десять. Конечно, это были огромные деньги, которых хватило бы, чтобы обеспечить человеку приличное существование в течение всей жизни, но это было меньше, чем десять тысяч, и значительно больше, чем она согласилась бы отдать Крессиде Тумбли. Крессида безмятежно улыбнулась.

– Уверена, ты что-нибудь придумаешь. При наличии богатого мужа и твоих сбережений найти десять тысяч фунтов – сущий пустяк.

– Десять тысяч фунтов не пустяк!

– Сколько тебе понадобится времени, чтобы собрать нужную сумму? – поинтересовалась Крессида, полностью игнорируя вспышку Пенелопы. – День? Два?

– Два дня? – изумленно повторила Пенелопа. – Что можно успеть за два дня?

– Ага, значит, у тебя есть эти деньги.

– У меня их нет!

– Ладно, пусть это будет неделя, – резко бросила Крессида. – Я хочу получить деньги через неделю.

– Ты их не получишь, – прошептала Пенелопа скорее для себя, чем для Крессиды.

– Получу, – уверенно отозвалась та. – Никуда ты не денешься. Иначе я тебя погублю.

– Миссис Бриджертон?

Пенелопа взглянула на дворецкого, появившегося в дверях.

– Прошу прощения, но есть срочное дело, которое требует вашего внимания, – сказал он. – Незамедлительно.

– Как раз вовремя, – уронила Крессида, направляясь к выходу. – Я ухожу. – Она помедлила на пороге и обернулась, так что Пенелопе пришлось взглянуть на нее, стоявшую в дверном проеме. – Надеюсь, ты не заставишь себя ждать, – произнесла она беспечным тоном, словно речь шла об очередном приглашении на вечеринку или повестке благотворительного собрания.

Пенелопа слегка кивнула в ответ, лишь бы избавиться от нее. Хотя что толку? Входная дверь захлопнется, Крессида уйдет, но заботы Пенелопы никуда не исчезнут.

Спустя три часа Пенелопа все еще сидела на диване в гостиной, уставившись в пространство и пытаясь придумать, как решить свои проблемы.

Точнее, проблему.

У нее только одна проблема, правда, такого масштаба, что стоит тысячи.

Не обладая агрессивным характером, Пенелопа не могла припомнить случая, когда ее посещали мысли о насилии, но в данный момент она бы с радостью свернула шею Крессиде Тумбли.

С чувством обреченности глядя на дверь, она ждала, когда вернется домой ее муж, сознавая, что с каждым тиканьем часов приближается момент, когда ей придется рассказать ему о визите Крессиды.

Он не скажет: «Я же тебе говорил». Колин никогда не скажет ничего подобного.

Но подумает.

Ей ни на секунду не пришло в голову утаить от него, что случилось. Угрозы Крессиды не из тех, какие можно скрыть от мужа, к тому же Пенелопа нуждается в его помощи.

Мало того что она не представляет, что делать, едва ли она сможет справиться с этим в одиночку.

Впрочем, в одном Пенелопа была уверена: нельзя платить Крессиде. Где гарантии, что та удовлетворится десятью тысячами фунтов, зная, что можно получить больше? Если уступить Крессиде сейчас, то придется платить ей дань всю оставшуюся жизнь.

А это значит, что через неделю Крессида Тумбли оповестит весь свет, что Пенелопа Федерингтон Бриджертон не кто иная, как знаменитая леди Уистлдаун.

Итак, у нее есть два выхода. Можно солгать, обвинив Крессиду в клевете, и надеяться, что ей поверят, или попытаться найти способ обернуть разоблачения Крессиды себе на пользу.

Но как это сделать она, хоть убей, не знала.

– Пенелопа? – раздался голос Колина.

Ей хотелось броситься к нему в объятия, и в то же время она боялась взглянуть ему в глаза.

– Пенелопа? – В голосе Колина послышались озабоченные нотки, и он ускорил шаг, направляясь к ней. – Данвуди сказал, что здесь была Крессида.

Он опустился рядом с ней на диван. Глаза, его обеспокоенно щурились, губы приоткрылись.

И тут Пенелопа позволила себе заплакать.

Удивительно, как ей удавалось сдерживаться до его прихода. Но теперь, когда он был рядом, единственное, на что она оказалась способна, – это, уткнуться лицом, ему в грудь и прижаться теснее, когда он обвил ее руками.

Словно он мог решить ее проблему, одним своим присутствием.

– Пенелопа? – встревоженно произнес Колин. – Что случилось? В чем дело?

Пенелопа лишь, покачала головой. Ей нужно было время, чтобы найти слова, набраться смелости и перестать плакать.

– Что она тебе сделала?