Liр Ка - Гавр – сладость мести

— Мне завтра рано вставать… — Алешка в отчаянии посмотрел на Гавра, видя по его состоянию, что слова на него не действуют.

— Хватит ломаться, детка. Я жду.

Гавр стал раздеваться, надвигаясь на парня.

Леша не хотел с ним спорить, да и бесполезно все это. Он ведь сам на все согласился. Поэтому он, быстро расстегнув джинсы, спустил их вниз вместе с трусами. Гавр удовлетворенно хмыкнул, видя это, и толкнул его в грудь. Лешка упал на кровать, а Гавр, подтащив его за бедра к ее краю, закинул его ноги на свои плечи. А затем без всякой подготовки вошел в него, так как был настолько возбужден, что не мог больше себя сдерживать. Он и так слишком долго держался, все пытаясь отвлечься на шлюх и случайных партнеров, да вот не удавалось ему отвлечься, и алкоголь не помогал. Хотя он держался эти дни, не прикасался к Лексу, но сегодня не смог, да и не хотел себя сдерживать. Как только он увидел, как парень складывает вещи в небольшую сумку, наклоняясь, а его длинные пряди волос, убранные за ухо, выпадают, как золотистые змейки, и он их заправляет обратно таким естественным жестом, но во всем этом было столько завораживающего изящества и простоты, что Гавр моментально ощутил в себе желание и не смог сдержаться. Он брал его сильно, грубо, уже не сдерживаясь, вколачиваясь в него размашистыми движениями, как будто хотел насытиться им до предела, как в последний раз.

В такой позе, с высоко задранными ногами, у Алеши всегда начинала болеть спина, а когда Гавр стал складывать его пополам, он ощутил резкую боль в позвоночнике.

— Гавр, мне больно… спина…

— Потерпишь.

Алешка закусил губу, чувствуя боль в позвоночнике при каждом толчке тела Гавра в себе. Гавр знал, что такая поза всегда была болезненна для Лекса, и раньше он его щадил, но не сейчас.

Когда все закончилось, Алешка еле разогнулся и долго лежал на спине, даже боясь встать. Он боялся, что если его грыжа от такого воспалится, он не сможет прыгать. Значит, поездка на соревнования будет отменена.

— Гавр, почему ты такой? — Леша не понимал этого человека. То он сам его отправляет на эти соревнования, все оплачивая и настаивая на том, чтобы он ехал, а теперь делает вот так, зная, что у него больная спина.

Подойдя к оставленной бутылке виски, Гавр жадно стал пить из нее, даже не ощущая обжигающего вкуса этого напитка. Затем перевел взгляд на Лекса. Он застегнул ширинку на штанах, развалился в кресле напротив кровати и закурил. Раньше он никогда не курил в спальне, но сейчас он был слишком пьян. И еще секс, он был слишком хорош. Двигаться было лень, мысли путались, он ощущал чуть ли не лирическое настроение и даже желание поговорить.

— Эмоции, эмоции, только они ценны в нашем мире и ничего более, — созерцая лицо Лекса, философски произнес Гавр. — Ты знаешь, почему? — видя непонимание в глазах парня, он после глотка виски продолжил: — Эмоции дают нам возможность понять, что мы живы. В этом их ценность. Когда человек не испытывает эмоций, он не живет, он существует. Его мир безлик и однообразен, его дни тусклы и обыденны, его жизнь проходит сквозь пространство и время, никем не замеченная. Но самое страшное, что она проходит незамеченная им самим. И это страшно, — Леша приподнялся в кровати, а потом сел, смотря на Гавра и не понимая того, что он говорит. — Ты ведь не понимаешь, о чем я сейчас хочу сказать… Знаешь, люди, та общая безликая серая масса, к которой относишься и ты, они всего этого не понимаю. Они рождаются, живут и умирают, и их существование, безликое существование, не интересно никому. Да они и сами устают от себя и от серости вокруг. Поэтому к моменту своей смерти они подходят с отстраненной неизбежностью происходящего и тайной радостью, что их тихий мирок, в котором они прожили, исчезнет вместе с ними.

— Я не понимаю тебя…

— Неудивительно, — Гавр презрительно улыбнулся, — но есть и другая грань жизни, это жизнь человека, живущего в мире эмоций. Мир эмоций — это мир чувств. Чувства могут быть разными, не всегда радостными. Но любые чувства, любые эмоции дают нам вкус жизни, дают нам возможность очнуться от утопания в безликом сером тумане однообразных дней. От эмоций мы оживаем, туман рассеивается, и мы начинаем видеть мир вокруг нас. И неважно, видим мы боль, страдания, радость или любовь — все это дает нам возможность понять, что мы живы. И чем сильнее эмоция, тем ярче мы ощущаем вкус жизни. Вкус жизни… Вкус эмоций… — затянувшись сигаретой и смотря, как легкий дымок растворяется в пространстве комнаты, Гавр, уйдя в свои мысли, продолжил: — Открою тебе секрет: обычные люди нашли выход, как добавлять в свою жизнь эмоции — они читают книги, смотрят телевизор, и их жизнь наполняется эмоциями увиденного. И они думают, что их жизнь полноценна и ярка, но они ошибаются. Они не видят разницу между настоящими и подделкой. Нужно понимать разницу между эмоцией, возникшей в тебе от происходящего с тобой, и эмоцией, которую получает твой мозг от информации туда поступающей, а ты в этот момент, твое тело, твое "я", отстранены от происходящего. Эмоции, соединенные с твоим телом — это невероятное ощущение — это жизнь, настоящая жизнь…

— Гавр, ты болен… ты ненормален. То, что ты говоришь, неправильно. Ты готов рушить мою жизнь ради остроты собственных ощущений. Тебе нравится издеваться надо мной и получать взамен эти эмоции, о которых ты говорил. Ты больной…

— Заткнись. Я знал, что с тобой бесполезно о чем-либо говорить. Твой интеллект, как, впрочем, у всех, кто меня окружает, так слабо развит, что не может понять философию устройства мира.

Алешка резко встал и, не обращая внимания на боль в спине, подойдя к Гавру, склонился над ним, смотря ему в глаза.

— За что ты мне мстишь? Скажи. Я хочу знать это. За что?

Гавр грубо оттолкнул его и, пошатываясь, встал с кресла, направляясь к кровати.

— Когда-нибудь узнаешь…

Подойдя к кровати, он упал на нее, даже не раздеваясь, и стал проваливаться в сон. Алеша видел, что говорить сейчас о чем-либо с Гавром уже бесполезно. Он затушил его сигарету, открыл окно, чтобы проветрить комнату, и стал раздевать Гавра, чтобы потом укрыть его одеялом.

Рано утром, тихо встав и быстро одевшись, Алешка, видя, что Гавр спит, выскользнул из квартиры. Спина неприятно ныла и напоминала о вчерашнем. Хорошо, что обезболивающие и противовоспалительные таблетки у него теперь были всегда, и вчера, приняв их, он блокировал воспаление грыжи, да и сегодня выпил еще парочку на всякий случай.

Водитель его ждал внизу, о таком раннем перемещении на конюшню они договорились заранее. Водитель поздоровался и протянул Лешке конверт.

— Гавриил Владимирович вчера отдал. Сказал, чтобы я тебе сегодня передал.

Лешка взял заклеенный, достаточно пухлый конверт и открыл его. Внутри были деньги и записка, написанная почерком Гавра: "Хорошего отдыха. Я приеду двадцать восьмого поболеть за тебя. Гавр". Если бы у Алешки в душе еще оставались хоть какие-то эмоции, о которых вчера вещал Гавр, наверное, он бы сейчас смеялся или плакал. Но в душе у него давно все умерло, поэтому он скомкал записку, решив, что потом ее выкинет, а деньги убрал в карман ветровки.

В машине из магнитолы снова звучала песня, которая уже не вызывала в нем ничего, он просто сидел и слушал ее.

Я куплю тебе новую жизнь.

Отрекись от любви, отрекись.

Я куплю тебе новую жизнь.

Откажись от него, откажись.*

Примечания:

* "Я куплю тебе новую жизнь, отрекись от любви, отрекись, я куплю тебе новую жизнь"

Автор: Белый Орел

Приехав в Конный Клуб, Леша сразу увидел коневоз, уже ожидающий их погрузки. Это был хороший, новый, настоящий импортный коневоз, о котором мог мечтать любой спортсмен. Это не то, что раньше, когда лошадей возили в переделанных газелях и ЗИЛах. Алешка увидел огромный автобус с открытым трапом для захода лошадей. Заглянув внутрь, он увидел, что коневоз был рассчитан на шесть голов лошадей, судя по количеству отсеков в нем. В коневозе был специальный отсек под амуницию, с кронштейнами для седел и крючками для уздечек. И еще внутри этого огромного коневоза, похожего на автобус, была комната для людей. Заглянув в нее, Лешка даже растерялся. Там, внутри, в небольшом помещении было все: столик по центру, вокруг него мягкие диваны, сбоку — небольшая мини-кухня с навесными шкафчиками, плита, микроволновка, маленький холодильник, раковина и кондиционер, а открыв небольшую дверь, он увидел кабинку душа и туалет. Такого Лешка отродясь не видел, а ведь это все так здорово придумано, когда спортсмен может приехать на соревнования и жить как человек, а не ютиться непонятно где. То, что диваны раскладываются, превращаясь в широкую кровать, он сразу понял. Лешка удивленно разглядывал красоту вокруг себя, заглядывая в шкафчики и находя в них посуду, даже в баре лежала бутылка вина. А открыв кран в раковине, он видел, что из него пошла вода.

Снаружи послышались голоса. Алешка уже хотел выйти, но, услышав разговор, застыл на месте:

— Где пидор-то твой? Что, опаздывает?

— Пидор он и есть пидор, вот и опаздывает поэтому.

Алешка узнал голос своего тренера. Он выдохнул, потом вдохнул и вышел из коневоза. Там стояли Эдуард Александрович и водитель коневоза. Они обернулись на звук шагов.

— Пойду, мотор проверю, — сказав это, водитель пошел к капоту машины.

Алеша подошел ближе к тренеру.

— Зачем вы тренируете меня, если считаете таким?

— Гавриил Владимирович мне платит, вот и тренирую.

В голосе тренера Алешка не чувствовал ни неловкости, ни раскаяния. Тренер просто ответил на его вопрос. Наверное, Леша хотел бы услышать другое. Он хотел услышать, что его тренируют потому, что у него есть талант, способности. Ведь именно поэтому его и тренировал Петрович. Но он услышал, что с ним занимаются только из-за денег. Леша опять не почувствовал внутри себя ничего, просто он спросил и получил ответ. Боли не было, только разочарование…