* * *

Теперь его жизнь обрела цель и смысл. Он знал, ради чего живет. Этот предстоящий турнир — он бредил им и жил мыслями о нем. Хорошо, его тренер тоже был настроен на Алешкину победу там и выжимал на тренировках все соки из Лешки и коней под ним. Несмотря на колоссальный труд, усталость, падения и опять прыжки, Алеша был счастлив. И еще он был счастлив осознанием того, что его тренер верит в него. Ведь это так здорово — знать, что кто-то в тебя верит. Вот поэтому он так и старался, зная, что хоть один человек на земле не считает его ничтожеством. Он старался для тренера и для себя. Только садясь на коня, он становился человеком. Не тем, кем его хотел видеть Гавр, нет. Он становился тем, кем был, когда в него верил Назар. Имя этого человека жило в нем, не уходя из памяти, как отголоски далекого прошлого, где он был другим.

Когда до поездки с конями в Тверь осталась неделя, Гавр сообщил Лешке, что сегодня они идут в ресторан, и попросил его одеться соответствующе.

Ресторан был из дорогих, не для всех. За их столом, кроме него и Гавра, сидели еще трое мужчин солидного возраста, уже за пятьдесят, и, судя по их разговорам, они были то ли банкирами, то ли политиками. Алеша не особо вникал в суть их беседы, понимая, что он за этим столом присутствует как украшение и не более. Он вообще не слушал их разговоры, думая о том, что нужно собрать для себя и коней в эту поездку. Коневоз отвозил его с лошадьми туда за три дня до начала соревнований, так, чтобы и у него, и у лошадей было время отдохнуть от дороги и привыкнуть к новому месту. Психологически это было важно, так как лошади тоже нервничали на новом месте. Ход его мыслей прервал Гавр, который прикоснулся к Лешкиной руке.

— Извините, господа, мы ненадолго отойдем с моим спутником.

Гавр встал, дождался, когда поднимется Алексей, и направился в сторону туалетов. Выйдя в холл, он взял Алешку под локоть и отвел в сторону, подальше от лишних ушей.

— Слушай и запоминай, — Гавр сильнее сжал его локоть, — ты сейчас поедешь с тем толстым дядей, который сидит справа от тебя. Ты будешь милым и вежливым мальчиком и не будешь ни в чем ему отказывать. Ты понял меня?

— Нет… — Алеша не понимал, куда и зачем он должен ехать с незнакомым ему человеком.

— Еще раз повторяю. Ты поедешь с Владиславом Андреевичем и не станешь ему ни в чем отказывать.

Снова видя непонимание на лице парня, он зло произнес: — Отсосешь у него и дашь себя трахнуть, короче, не знаю, что он там любит. Теперь ты понял меня?

— Я не буду с ним спать.

— Будешь. Или мне позвонить… знаешь, мне порядком уже надоело содержать твою бабушку.

Гавр достал из кармана телефон и стал листать в нем записную книжку.

— Нет… — Леша вцепился в его руку с телефоном. — Прошу тебя, не надо… Гавр, я не могу это сделать.

— Тебе не нужно ничего делать, просто будь послушным мальчиком. Ты понимаешь меня? Ну, вот и хорошо. Пописать сходить хочешь? — Гавр кивнул в сторону туалета. Видя, что парень кивнул, он толкнул его туда. — Пойдем, не буду тебя оставлять одного.

Как в тумане, Алешка зашел в кабинку туалета и замер напротив унитаза. То, что он сейчас услышал от Гавра, не укладывалось в его сознании. Он отказывался это понимать, он отказывался верить в услышанное и он не знал, что делать. Долго медитировать над унитазом ему не дал Гавр, который начал стучаться и требовать, чтобы он вышел. Леша подчинился и, как во сне выйдя из кабинки, замер напротив Гавра.

— Выглядишь ты хреново… вот, проглоти-ка это, — Гавр достал из кармана пиджака таблетку. Только она была не как всегда белая, а голубого цвета и со значком, выдавленным на ней, — это конфетка, проглоти ее.

Гавр видя, что парень перед ним совсем неадекватен по восприятию информации, сам затолкал ему в рот таблетку.

— Глотай.

От голоса Гавра Лешка очнулся и проглотил то, что у него было во рту. Гавр толкнул его к раковине.

— Запей.

Лешка стал зачерпывать руками воду из-под крана и пить. От этого занятия его оторвал Гавр. Он развернул его к себе, оправил на нем одежду, снял резинку с его хвоста и поправил рукой волосы, убрав их с лица. Положив руку на его плечо, он толкнул его к выходу из туалета.

— Будь хорошим мальчиком, — услышал Алешка голос Гавра, чувствуя, что его направляют к выходу. Он послушно шел, так и не веря во все происходящее…

За столом Гавр продолжил разговоры о том, что Лешке было совсем неинтересно и непонятно. Он сидел и думал, что ему делать, если Гавр действительно от него этого хочет…

Потом его взгляд переместился на невысокую хрустальную вазочку в центре стола, свет от нее отбрасывал цветные полоски на скатерть, и Лешка замер, пораженный этой красотой. Впервые за весь вечер он улыбнулся, а потом обвел взглядом зал. Наверное, в таком красивом месте он еще ни разу не был. Ему нравилось здесь все — и люди, сидящие за соседними столиками, и те, кто сидел за их столом. Он опять улыбнулся мужчинам напротив него, а потом весело рассмеялся на безобидную шутку, смысл которой он не понял, да это было и неважно. Ему нравилось здесь, нравились эти люди, их было интересно слушать, и он сам стал говорить, рассказывать им о себе, лошадях, соревнованиях. Они тоже смеялись, и так легко на душе у Алешки еще ни разу не было. Затем все встали. Мужчина рядом с ним заботливо подал ему руку и повел к выходу. Алеше понравилось такое внимание и этот мужчина, который так нежно сжимал его ладонь в своей. Выйдя на улицу, Леша вдохнул ночной летний воздух полной грудью и ощутил колоссальный прилив энергии. Хотелось что-то делать, двигаться, идти, бежать, столько эмоций переполняли его и требовали выхода. Но мужчина рядом с ним повел его к машине, и Алешка, залезая в нее, восхищался, как она красива и как хорошо внутри этой машины. Он попытался найти Гавра, но тот, видно, сел в другую машину… Только зачем?

Алеша попытался понять, почему он сейчас с этим незнакомым человеком, но мысли ускользнули, а руки на его теле вдруг заставили его почувствовать, что он тоже хочет… Хочет большего, хочет, чтобы этот мужчина продолжил его целовать. И он сам откликнулся на его поцелуи. Потом он смотрел в окно, на проносящиеся огни ночной Москвы, восторгаясь этим городом и целуясь с этим человеком, который тоже разделял его восторг. И вот на такой волне позитива он очутились в квартире. Алешка опять постарался вспомнить, зачем он здесь, и даже стал спрашивать об этом мужчину, раздевающего его, но потом его мысли переключились на экран телевизора, где танцевали под зажигательную музыку, и он тоже стал танцевать, чувствуя эйфорию. Дальше был секс, которого он хотел, и ему было так классно. Его тело требовало еще и еще, и он уже и сам не помнил, что и как было, только улет от ощущений.

Когда, опять натанцевавшись на ковре перед телевизором, он вернулся в кровать, то увидел там спящего мужчину. Он хотел разбудить его и попытался вспомнить, как того зовут, чтобы позвать по имени. Да вот только никак не мог вспомнить его имя… Алешка оделся, решив, что хочет найти тех, кто сейчас не спит. Ведь он хотел веселиться и он пошел, понимая, что его память постоянно дает отрывочные картинки из этой реальности. Вот он еще в квартире, потом в лифте, дальше на улице… Москва была прекрасна, огни витрин, машины, люди. Лешка любил их всех. Это же был его город, где он родился, и эти люди жили в этом городе, значит, они все друзья. Какая прекрасная мысль, а он и не знал, что у него столько друзей. Прохожие улыбались ему и что-то говорили, он улыбался им в ответ и смеялся, сам уже не помня, над чем, но и это неважно. Он шел, бежал, спешил куда-то, потом смеялся и опять бежал.

* * *

Дождик тек по лицу, заливая глаза, а промокшая одежда неприятно липла к телу. Алешка протер глаза рукой и поежился, затем встал со скамейки и огляделся. Это был небольшой сквер, шел дождь, светало… Он попытался вспомнить, зачем он здесь и как вообще сюда попал, но так и не смог, но зато он вспомнил другое… Слова Гавра и чужие руки на себе, а затем в памяти стали всплывать отрывочные воспоминания, от которых его скрутило в рвотном спазме. Отсидевшись после спазмов на мокрой скамейке и окончательно замерзнув под холодными струями дождя, он засунул руку в карман пиджака. Там были деньги, немного, но, наверное, на такси хватит. Только вот куда ехать? От мысли ехать к Гавру его чуть опять не вырвало. Как жалко, что теперь у него нет, как раньше, места, куда он мог бы приехать, его родной конюшни на ипподроме. Но что теперь об этом думать? Тогда Леша вспомнил о своей комнате в коммуналке. Сонный таксист, внимательно оглядев его и оценив хоть помятые и мокрые, но явно недешевые вещи, согласился его довезти. Лешка даже не знал, где он, но таксист сказал, что за эти деньги, которые у него есть, он довезет его в Кунцево.

Хорошо, что было уже утро, и в их коммунальной квартире все проснулись, так как ключей у него не было. Внутрь его пустил уже протрезвевший сосед, собирающийся идти к открытию магазина за опохмелом, а дверь в комнату ему открыла соседка, у которой он оставил запасной ключ.

Оказавшись внутри комнаты, Алешка ощутил, что наконец он там, где чувствует свою безопасность и защищенность от этого мира. Он быстро скинул с себя всю промокшую насквозь одежду и залез под одеяло. Там он, завернувшись в одеяло с головой, лежал, чувствуя, как его бьет озноб от холода снаружи и холода внутри. Заснуть от не мог: воспоминания не давали ни секунды сна, а тело скручивало от спазмов, как будто он разгружал вагоны. Наверное, он бы хотел, чтобы только его тело страдало, и тогда было бы легче. Но боль в душе была сильнее физической, и он закусывал зубами одеяло, чтобы не было слышно его стонов и всхлипов.

Сколько он так лежал, он и не помнил. Когда организм напоминал о себе, он вставал и, закутавшись в одеяло, шел в туалет. Потом возвращался и, свернувшись калачиком на кровати, лежал и сходил с ума от того, что с ним произошло.