— Кать, пойми, он сводный человек. Вот и живет, как хочет.

— Сволочь он настоящая, Гавр твой. Я, конечно, тебя не осуждаю — за такие деньги от него все стерпеть можно, вон одни кони сколько стоят… Но знаешь, Лешк, гордость тоже должна быть у человека.

— Нет у меня гордости… давно уже нет.

ГЛАВА 18

Лето, вступившее в свои права, радовало всех, вот только Алеша не замечал буйства красок природы, тепла и солнца. Он жил, ездил на конюшню, там погружался в мир лошадей, а возвращаясь домой, окунался во мрак своей жизни, который сгущался изо дня в день.

Вернувшись сегодня, как обычно, из Конного клуба, Алешка увидел по ботинкам в коридоре, что Гавр уже дома, а по туфелькам рядом с его ботинками, что он не один. Тихо пройдя в коридор, он услышал из-за неплотно прикрытых дверей спальни звуки, которые очень красноречиво говорили о происходящем. Он лишь тихо прошел на кухню, где, сев на табуретку, стал ждать. Наверное, если бы у него была та самая гордость, о которой говорила его коновод, он бы ворвался в спальню и закатил там истерику. Но Лешка знал, что не поступит так. Не может он так поступить, ведь Катя не знала, что, кроме гордости, у человека в жизни есть еще и то, что более ценно для него, чем он сам. Это была его бабушка, и ради нее он все это терпел. Да разве это людям объяснить? Теперь, после такого поведения Гавра, на конюшне над ним все посмеивались, шептались за его спиной, и он регулярно слышал массу сплетен о себе и Гавре. И опять все в его жизни повторялось. Он опять стал отверженным, прокаженным, от него отвернулись, его сторонились, хотя в глаза так же улыбались и здоровались.

Так жить было невыносимо тяжело, но он не знал, как найти выход.

Слова дурацкой песни, которую Алешка по пути домой регулярно прослушивал по магнитоле, всплыли в его голове:

Я куплю тебе новую жизнь.

Отрекись от любви, отрекись.

Я куплю тебе новую жизнь.

Откажись от него, откажись.*

Сейчас слова этой песни болезненно отразились в его сознании. А ведь все правда, Гавр купил его, и купил ему новую жизнь… и заставил отречься от Назара. Но разве он отрекся от Назара? Назар сам выкинул его из своей жизни…

И прощаешь ему грехи,

А они уж не так легки*

А разве он вправе осуждать Гавра? Ведь он сам согласился продать ему себя, а Гавр просто купил его, не обещая верности, преданности и любви. Гавр честен с ним, он лишь забавная зверюшка в его доме…

В голове опять возникла мелодия и эти слова:

Я куплю тебе новую жизнь.

На меня ты во всем положись.

Я куплю тебе новую жизнь.

Согласись быть моей, согласись.*

Да, он согласился… И вот результат.

Дверь в комнате хлопнула, и в ванную прошла полуголая девушка, которая при виде сидящего на табуретке Алешки даже не смутилась его появлению.

Когда девушка, уже одевшись, вышла из ванной в коридор, Лешка оттуда слышал их голоса, слова прощания, и наконец входная дверь хлопнула. Потом по коридору пошел Гавр в одних трусах и закрылся в ванной.

Алеша, посидев еще немного в кухне, пошел в спальню. Он стал снимать постельное белье с их кровати, чтобы поменять на новое. За его спиной раздался голос:

— Брезгуешь?

— Просто меняю постель… Гавр, отпусти меня, пожалуйста.

Алешка, обернувшись, смотрел в его глаза, понимая, что он больше не в силах все это выносить.

— И куда ты пойдешь? Или ты по разнообразию в своей жизни соскучился? Опять хочешь за старое взяться, думаешь, лучше себе найдешь?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь?

— Не строй из себя невинность. — Гавра начинало бесить это непонимание, написанное на лице стоящего перед ним парня. — Я говорю о том, кем ты был до меня. Спал с богатыми дядьками. Я, конечно, понимаю, что ты это проституцией не считаешь. Все оправдываешь тем, что по любви к ним в постели лазил, а они тебе денег за это тоже по любви подкидывали.

У Алешки от такого аж в глазах потемнело, он больше не мог сдерживать то, что шло изнутри него:

— Я никогда, слышишь, никогда не спал с мужчинами. Только тогда, когда меня изнасиловали… это было в первый раз, но я не хотел этого… а они не слышали меня…

Алешка чувствовал предательские слезы на глазах от воспоминаний пережитого ужаса, которые сейчас так ярко всплыли в его сознании. Пробежав мимо Гавра, он закрылся в ванной.

Гавр медленно подошел к столику, где стояли бокалы с недопитым коньяком, и, взяв один, поднес его к губам, а затем, так и не сделав глоток, с размаху швырнул бокал. Звон разбившегося стекла вернул его к действительности. В его душе от слов этого парня опять все болезненно сжалось, и он не мог понять, почему? Почему он это чувствует и почему сейчас он верит его словам, хотя его рациональный мозг взрослого человека напрочь отвергал весь этот бред. Да что с ним такое? Что этот Лекс с ним делает? Откуда эта боль и столько горечи? Он ведь хотел получать удовольствие от унижения его.

Не выдерживая этой внутренней бури в себе, он, быстро одевшись, вышел из квартиры. Сев в машину, сказал водителю, чтобы тот вез его в клуб.

Там он и кутил весь вечер, а потом и полночи, и только достигнув предельной стадии насыщения алкоголем, он снял проститутку и поехал с ней в гостиницу.

* * *

Вода в раковине бежала тонкой струйкой, на которую Лешка смотрел, и ему от этого становилось легче. Вода успокаивала, как будто смывала с него эту грязь, в которую его постоянно окунала жизнь. Так он и стоял, созерцая воду, слушая ее журчание, и впадал от этого в медитативный транс, когда действительность отступала, оставляя внутри него лишь тишину.

Он протянул руку и прикоснулся пальцами к воде, ощущая ее холод. Ему захотелось почувствовать ее на своем лице, и он долго умывался, набирая ее в ладони и окуная в них лицо. Алешка ощущал облегчение, как будто налипшая на него грязь смывалась этой водой. Потом он, подняв голову, взглянул на свое отражение в зеркале. Он не узнавал себя, того, кто смотрел на него из глубины стекла. Там был незнакомый человек — вроде он, а вроде и не он. Наверное, глаза… да, из-за них Алешка и не узнал себя. Они стали другими… там была пустота и обреченность, они потухли, в них не было жизни.

От усталости, которая скопилась в нем, он опустился на пол ванной и прислонился к кафельной стене спиной.

Его мысли были нерадостны. Наверное, он действительно полное ничтожество, ведь за все это время его так никто и не полюбил. Он думал, что его полюбила Аня, но потом оказалось, что он ошибся — она любила другого, и даже ребенок у нее был от другого. А он был лишь эпизодом в ее жизни, о котором она забыла. Сам он, оказывается, любил Назара, но понял это слишком поздно, да и что в этом толку? Раньше Назару он был нужен, пока тот катался на своем коне, а теперь Назар просто забыл о нем, как о прошлом. У Гавра он вообще вызывает только ненависть, хотя и не знает, почему. Даже его мама, и та бросила его и уехала. Значит, и она не любила его. Только его бабушка действительно всегда любила его, но теперь и она оставила его — реальность этого мира навсегда для нее исчезла. Вот такие нерадостные мысли были у Алешки в голове, пока он сидел на полу в ванной.

Наконец, он встал, и, глядя на свое отражение в зеркале, произнес:

— Ты просто ничтожество, тебя не могут полюбить, любят достойных. Таких, как ты, презирают и вытирают о таких ноги. Ты ни на что не способен, только быть в роли содержанки, а раз так, тогда молчи и терпи…

Но сколько он сможет все это терпеть, Леша не знал.

Через пару дней в квартиру вернулся Гавр и стал вести себя опять так, как будто между ними все хорошо. Лешка молчал, уже больше ничего ему не высказывая, только подавал еду и односложно отвечал на его вопросы. А в постели делал все, что он просил, хотя при этом Гавр был нежен и внимателен к нему, и это еще больше ввергало Алешку в непонимание, как ему жить дальше.

В один из дней завтракая утром, Гавр заговорил с ним сам.

— Я слышал, в конце июля крупные соревнования по конкуру будут в Тверской области, если ты готов — съезди туда, я все оплачу.

Алеша растерялся, к такому разговору он не был готов.

— Ты Кубок Завидово имел в виду? В КСК "Альфарес"?

— Да, именно об этом мне твой тренер сказал. Я с Эдуардом Александровичем о твоих успехах разговаривал, он считает, что тебе стоит поехать. Сказал, на Вальхензее прыгать нужно и на этом новом, не помню его кличку. Ты, кажется, его Борей зовешь.

В растерянности Алешка присел на табуретку. Он вообще не понимал, что происходит. Вот опять Гавр другой, даже когда-то успел с его тренером пообщаться. А Лешке вообще казалось, что его не замечают. Но ошибся. Опять Гавр переменился. И что делать ему? Гордо отказаться, глупо это… И кому что он этим докажет? Нет у него гордости, все растоптано… Лешка подумал о Кубке Завидово. Это был отборочный этапа к чемпионату России. А еще он слышал, что призовой фонд там составляет один миллион рублей. Конечно, глупо надеяться, что он выйдет в лидеры, но в пятерку лучших может попасть…

Гавр опять созерцал всю нехитрую гамму эмоций на лице Лекса, желание того отказаться, а потом борьба с собой — и вот результат:

— Я очень хочу туда поехать. Спасибо тебе.

— Я всегда знал, что ты ничтожество. Не переживай, ты не разочаровал меня, а лишь подтвердил, кто ты есть. Я профинансирую твою поездку туда. Так что готовься.

Гавр встал из-за стола и пошел одеваться в прихожую. Лешка уронил голову на руки, опять чувствуя боль внутри, как будто Гавр всадил ему в грудь нож и провернул его там. Ему было больно, очень больно, но затем он встал и стал собираться на конюшню. Да, он ничтожество, жалкое ничтожество. Он не будет перечить Гавру, он не откажется от этого турнира, он поедет туда и постарается выиграть.