И вот он решился на то, что считал правильным, верным. То, что должен был уже давно сказать своей девушке, но говорил только сейчас:

— Выходи за меня замуж.

Алешка навис над лежащей на кровати Аней, ее расплетенная коса змеями спутавшихся волос покрывала подушку. Аня долго смотрела в его глаза, а затем отвела взгляд в сторону.

— Я не могу сейчас…

— Я люблю тебя. Будь моей женой.

— Алешенька… я не могу, — Аня выбралась из-под него и, закутавшись в одеяло, села на край кровати. — Мама не знает, что у меня кто-то есть… Пойми, мои родители хотят, чтобы я сначала выучилась, получила диплом, работу, и только потом думала о семье. Если я сейчас скажу о женитьбе… это разобьет им сердце. Я очень люблю своих родителей. Понимаешь… я не могу с ними так поступить…

Алеша все понимал и в то же время не понимал, почему… ведь он хочет жениться на Ане, так неужели ее родители этого не поймут?

— Я хочу познакомиться с твоим родителями. Мы столько вместе, а я с ними так и не знаком. Давай я приду к вам в гости в эти выходные…

— Нет.

— Ну почему? Я ведь люблю тебя.

Аня нервно сжимала пальцы рук и не смотрела не него.

— Пожалуйста… давай подождем… мне уже недолго учиться. Я не хочу их огорчать. Пойми, я им обещала — сначала диплом, а потом мысли о замужестве. — Видя потерянное лицо Алеши, Аня не сдержалась: — Они очень консервативных взглядов на все. Моя мама думает, что я еще девочка… Я не могу их разочаровать. Прошу тебя, давай подождем… Мне немного еще осталось учиться. Мы поженимся в следующем году, летом… Алеша…

Аня обернулась к ему и, обхватив его шею, прижалась к его груди.

Алешка понимал, что не сможет никогда сделать то, что причинит ей боль или страдание. И если она просит его подождать, значит, он подождет.

Затем он вспомнил о подарке, который купил и хотел подарить ей сегодня, в их последний день любви, перед приездом ее родителей. Он достал из кармана ветровки коробочку и положил ее в руку Ани.

— Это тебе… Мне очень понравилось, как они пахнут, и название у них такое красивое "Ангел". Это ты — мой ангел.

Аня зачарованно смотрела на голубою коробочку, а когда открыла ее, то увидела такую же голубую пятиконечную звезду. Она поднесла флакончик духов к себе и брызнула на свою кожу на тыльной стороне запястья. Воздух наполнился сладким ароматом — наверное, так пахнут ангелы…

* * *

Гавр слушал рассказ парня о его скудной, неинтересной жизни и опять ловил себя на мысли, что рассматривает его. Хотя, что ему еще делать? Не слушать же всю эту чушь про бабушку, коней, частников… и девушку… Гавр насторожился. Вот что-то новенькое и интересное проскочило в обыденности этого серого убожества. Оказывается, у него есть девушка.

Алешка понимал, что сболтнул лишнее, но Гавр — он же друг, и он так искренне интересуется его жизнью. А у Леши этот разговор с Аней не выходил из головы, вот он и сказал о ней…

— У тебя есть девушка? — Гавр был шокирован уже второй раз. Сначала — узнав, что у этого пидорка есть кони и вообще он спортсмен. А теперь, что у него еще и есть девушка. Вот, значит, какие у него широкие вкусы в сексе…

Алешка даже не услышал язвительности в голосе Гавра. Он был весь в их с Анной разговоре…

— Да, ее Аней зовут. Мы уже давно знакомы, она ко мне приходила заниматься конкуром, я ее тренировал… она тоже выступать хотела, прыгать…

Алешка понимал, что опять чистосердечно все рассказал Гавру, но ведь Гавр столько сделал в его жизни.

Гавр опустил голову, слушая это. Он уже мысленно съязвил на тему тренировать… прыгать. На члене прыгать ей понравилось? Интересные у них, наверное, тренировки были, раз она так на этого педика запала. Наверное, тоже извращенка, ездить верхом любит на члене.

Он особо и не слышал излияния парня о любви. Да и вообще ему было смешно, что педик запал на девку. Поэтому Гавр отвлеченно смотрел в сторону и лишь кивал на речь, которую и не слушал.

Алешка как на духу излил перед своим другом всю боль, скопившуюся в нем. Об их с Аней любви, о том, что она не может огорчить родителей, а он любит ее и поэтому будет ждать столько, сколько нужно.

Гавр пробормотал общие фразы о поддержке друга в любовных переживаниях — он вспомнил эти фразы из какого-то фильма. И, видя светящееся от счастье лицо Лекса, с радостью выдохнул, когда за ним закрылась дверь.

Теперь его месть приобретала новые краски. Он очень захотел увидеть девушку пидовки. А еще больше захотел ее трахнуть. Вот это мелодрама. А может, они и на тройничок раскутятся? Хотя нет, этот Лекс все еще строит из себя целку и на все его намеки на более близкие отношения делает большие и наивные глаза. Тогда стоит попробовать его Аню раскрутить на секс, может, хоть она не разочарует его?

Гавр набрал телефон Вениамина.

— Проследи за Лексом. У него есть девушка, зовут ее Аня, они встречаются. Так вот — мне нужно знать об Ане все. Понял? Все.

* * *

Через пять дней у Гавра на столе лежал подробный отчет Вениамина с фотографиями девушки Лекса. Он просматривал сухие цифры биографии этой извращенки, имена ее родителей и затем остановился взглядом на ее фото.

Странно, что таким дурам нравятся такие, как Лекс. Хотя, что странного? Лекс забавный, иногда такое мелет — прямо жалость берет, а девчонкам это нравится. Наверное Лекс ее жалостью к себе недоделанному и привлек.

Гавр рассматривал фотографию девушки, строя в уме план. Отличный план. Раз Лекс корчил из себя непонятливого недотрогу, который за все их время совместных бесед так еще и не понял, что Гавр ждет от него отсоса — и тогда деньги не нужно будет зарабатывать, разнося пьяным клиентам бухло в его клубе. Конечно, не только отсоса, но и его услужливой задницы — и тогда он будет платить Лексу, и Лекс будет жить в шоколаде, так же, как и при Назаре, который тоже платил ему за обслуживание себя. Раз это вариант никак не стыкуется, Гавр решил поразвлечься — на досуге натягивать подружку Лекса — тоже неплохой вариант.

Внимательно изучив о ней все, он выстроил план затаскивания ее в постель, решив, что такие романтичные дуры с журфака, да еще трахающиеся с пидорасами, явно хотят в своей жизни романтики. И он даст ей этой романтики.

* * *

Аня всю лекцию в институте думала об Алеше. Он стал в ее жизни тем самым близким и единственным человеком. Хотя она и не хотела сама себе признаваться в том, что полюбила его, но она полюбила. Но потом возникал образ строгой мамы и гнев отца. Она всегда боялась и уважала своих родителей и, даже любя Алешу, не могла пойти против них. Но ведь осталось совсем немного подождать. Она получит диплом и тогда… они поженятся.

Аня мечтательно подняла глаза к небу и налетела плечом на человека, идущего ей навстречу. Ее сумка с учебниками выпала из рук, а у человека, которого она задела, на ступеньки лестницы посыпались листки бумаги.

— Извините… — Аня в растерянности смотрела, как листки бумаги тонут в луже с водой.

— Вы меня извините, я задумался и толкнул вас. Простите, — Гавр поднял сумку девушки.

— Это я задумалась… — Аня механически взяла сумку и взглянула на стоящего рядом с ней мужчину — он был в деловом костюме, дорогом костюме, высокий, широкоплечий, не красив, но именно его лицо было таким, какое должно быть у мужчины. Властное, волевое, а глаза темно-оливкового цвета и такие серьезные, проницательные, уверенные, со взглядом человека, знающего, что он хочет. — Ваши бумаги, они испорчены, — Аня перевела взгляд на тонувшие в луже бумаги этого мужчины.

— Да… это важные документы… но теперь уже не важные, — он повернулся к ней и улыбнулся, глядя ей в глаза. — Гавр, меня зовут Гавр. А вас, прекрасное создание, одним движением плеча уничтожившее контракт в миллион долларов?

Аня смущенно опустила глаза. То ли слова о сумме ущерба вогнали ее в стыд, то ли это жаркий взгляд. Еще никто и никогда так на нее не смотрел. Этот взгляд, он раздевал ее, он осматривал ее тело, как будто она была без одежды, и самое стыдное было в том, что ей это нравилось.

— Аня… — промямлила она, краснея и чувствуя, что ей жарко.

— С вас чашка кофе и шоколадка за то, что вы разрушили эту сделку века. Вы согласны?

— Но я… я не могу… я шла домой… меня ждут…

— Моя машина там, пойдемте. Кафе я сам выберу. Это только кофе.

Гавр подхватил под локоть мямлящую девушку и увлек ее в свою машину. Аня металась между словом "нет" и вопросом к себе — "Почему нет?" Ведь она виновата, все бумаги этого мужчины так и лежали в луже, а он даже не стал возмущаться. Аня еще раз взглянула на него. Такие мужчины на нее обычно и не смотрят… Потом она вспомнила, что ей пора домой… Хотя, после курсов английского у нее есть промежуток времени, когда она может посидеть в кафе вот с таким настоящим мужчиной — обходительным, галантным, таким взрослым и так смотрящим на нее, что жар постоянно волнами охватывал ее тело. Волнение и томление в груди не оставляли ее, как будто сказка стала реальностью — и вот он — принц, а она — Золушка, и волшебство в ее жизни произошло, и она в сказке, и совсем не хочется думать, что с ударом часов все изменится…

ГЛАВА 8

Зал ресторана "Прага" на новом Арбате поражал Гавра своей безвкусицей и совковской роскошью. Он как будто попал в музей прошлого, где люди, жившие при коммунизме, так хотели получить кусочек капитализма, ну хоть малую толику того, куда им был вход воспрещен. И вот, наверное, в этом ресторане и воплотился капитализм. Только вот одно "но" — это было восприятие капиталистической роскоши советского человека, а не то, как на самом деле выглядит роскошь там, за бугром. Поэтому Гавру и было так интересно созерцать это место — самое главное в жизни советских людей еще до перестройки, да и в это время. Ресторан "Прага" даже сейчас держал марку элитного места, куда хотели попасть те, кто вышел из грязи в князи, как принято называть обычное быдло, дорвавшееся до денег и положения в обществе. И вот таким быдлом здесь все и кишело. Хотя все и вели себя спокойно и культурно, но по одежде, повадкам и манерам посетителей Гавр видел, откуда вышли эти люди. Он, как человек, выросший на западе, в эпицентре этого самого пресловутого капитализма, с интересом рассматривал вульгарный интерьер ресторана и такую же публику. Он не понимал, как тяжелые тряпки с кистями на окнах могут называться шторами, а дурацкие стулья с бежево-розовыми мягкими вставками — быть удобными. И еще эти столы, застеленные толстыми скатертями в тон стульев, и такие же стены с картинами, где изображалась еда в стилистике реализма пятидесятых годов.