* * *

Сегодня день для Алеши начался так же, как и все предыдущие дни, а вот в обед в комнату зашел Гавр. Леша сразу узнал его, хотя никогда вблизи его и не видел. В клубе, где он работал, своего босса Алеша видел лишь несколько раз, и то на расстоянии, а в тот злополучный вечер он помнил его, то, как он смотрел на него, лежащего на столе. Смотрел ему прямо в глаза…

Леша тряхнул головой и, сбросив с себя опять очередной кошмар прошлого, перевел взгляд на Гавра.

Он рассматривал стоящего перед ним мужчину. Высокий, с хорошей мужской фигурой, с достаточной шириной плеч, чтобы подчеркнуть свою мужественность, но не делая перевес в мышцы, а давая понять, что этот человек больше привык работать головой, чем руками. Лицо мужчины, смотрящего на него, не выглядело красивым, но было ухоженным, гладковыбритым, с благородными чертами и с отпечатком власти на нем. Он был одет в темный костюм в незаметную полоску, галстук в тон костюму и идеальную белую рубашку, из дорогой ткани, отглаженную, с поблескивающими, наверное, настоящими камнями-запонками. Алеша перевел взгляд на его глаза, они были темно-оливкового цвета. Что скрывалось в них, Леша не понимал.

— Привет. Можно войти?

Алеша кивнул головой, осознавая, что этот человек и так уже вошел, тогда зачем он это спрашивает…

Гавр присел на стул напротив кровати, на которой сидел Лешка, обхватив руками подтянутые к подбородку колени.

— Как ты? — Гавр заглянул в его глаза. — Я беспокоился.

Гавр видел этот детский, наивный взгляд, в нем читалось непонимание произошедшего и боль… Внутри у него вдруг возникло чувство совести, которое болезненно укололо его. Он убрал эту лишнюю в своей жизни эмоцию глубоко в себя и отвел взгляд.

Что же, теперь, зная всю картину происходящего и видя перед собой ее в реальности, он должен действовать по намеченному плану. И Гавр, придав лицу сострадающее выражение, произнес:

— Прости… мне так жаль, что все это с тобой произошло. Я правда не знал, что тогда, когда я видел тебя с этими мужчинами, они делали это против твоей воли. Подожди, не отворачивайся от меня, послушай, — Гавр нежно взял руку Леши и, не отпуская, продолжил: — Я действительно иногда у себя здесь устраиваю такие вечеринки. Но ты же понимаешь, все люди взрослые… я ведь не нянька, чтобы контролировать, кто чем здесь занимается, кто как любит отдыхать. И вот когда я увидел тебя… пойми, многим такое нравится, вот такой секс, когда несколько партнеров… Не отворачивайся, послушай меня, ты должен понять… Я не знал, что ты против… Ведь ты же мне ничего не сказал тогда, даже не позвал, не кричал о помощи… Если бы ты тогда сказал, что ты против, я сразу бы прекратил это. Я никогда не допускаю насилия в своем доме. Но ты молчал, и я решил, что все происходит по взаимному согласию, — Гавр нежно сжал холодную, чуть дрожащую ладонь парня и, выдохнув, опять постарался говорить убедительно: — Прости за то, что они с тобой сделали. Я очень виноват, очень… Как мне загладить свою вину?

Гавр сокрушенно опустил голову, а Алеша наконец посмотрел на него.

— Вы ни в чем не виноваты… Вам незачем просить у меня прощения.

— Я виноват, — Гавр опять поднял голову и впился глазами в глаза парня, — это произошло в моем доме. Мне теперь придется жить с этим, осознавая, что здесь произошло насилие, гнусное насилие над человеком. Мне так тяжело это понимать. Когда я узнал о произошедшем, я сразу захотел тебе помочь, и все это время, пока ты болел, я так хотел прийти к тебе и покаяться в своей вине, но доктор запретил… сказал, что тебе сначала нужно восстановиться. Поэтому я ждал, а сейчас… Прости меня.

Алеша впервые за все это время услышал искреннее сочувствие к себе. Ведь те люди, которые с ним были: медбрат, доктор и Вениамин — они видели в нем часть своей работы, не более. А вот Гавр, Гавриил Владимирович, он говорил с ним о его боли, он жалел его, и Алеша почувствовал, как слезы побежали из его глаз. Ему так нужно было все это время просто человеческое сочувствие…

— Тише… не плачь.

Гавр притянул к своей груди всхлипывающего парня и нежно гладил его по голове, думая о том, что теперь придется сменить рубашку и костюм, так как этот истерик заляпает их своими слюнями и соплями. Но Гавр терпел и продолжал играть искреннее сочувствие и сострадание.

Когда Лешка выплакался, Гавр протянул ему свой платок из кармана и даже сам вытер ему слезы с лица.

— Ты когда-нибудь сможешь простить меня? — удрученно произнес Гавр, уже уставший от этой комедии.

— Я вас простил, Гавриил Владимирович, вы ни в чем не виноваты, — Алеша еще судорожно всхлипывал.

Гавр заботливо налил ему воды и протянул стакан.

— Обращайся ко мне на "ты", хорошо? — Гавр выжал на своем лице милую улыбку. — Я хотел тебе сказать… ты должен научиться жить с этим. Вернее, забудь все это и просто живи дальше. Хорошо?

— Мне тяжело… я это вспоминаю, постоянно… Как мне с этим жить…

Опять слезы полились из глаз парня. Гавр раздраженно сжал пальцы своих рук, но заставил себя продолжить играть эту комедию.

— Ведь у тебя есть бабушка? Ты ведь ее любишь, — видя, что парень кивнул головой и в глазах его появилась жизнь, он продолжил: — Ты должен жить ради нее. Представь, что она будет делать, если тебя не станет? Поверь, с этим можно тоже жить. Просто забудь все и живи ради тех, кто тебя любит, и ради тех, кого любишь ты. Хорошо?

Парень, сидящий перед ним на кровати, нервно теребил одеяло под собой, но потом, подняв на Гавра небесно-голубые глаза, такие ясные и чистые, омытые его слезами, произнес:

— Хорошо… я буду жить ради них…

— Вот и замечательно.

— Спасибо вам, что позаботились обо мне, вылечили… я вам теперь за все это столько денег должен… это лечение, лекарства, врач. Я же понимаю, что все это дорого. Но я в клубе отработаю и буду вам деньги отдавать, понемножку отдавать…

— Пойми, я чувствую огромную вину перед тобой. Разреши мне ее сгладить хоть немного. Мне ведь тоже так тяжело жить, осознавая, в чем я виноват, хотя и косвенно. Поэтому прими все, что я сейчас делаю для тебя, как мое искупление перед тобой… И тебе еще нужно продолжить лечение… лекарства покупать. Я тебе денег оставлю. Даже не спорь. Если ты их не возьмешь, меня совесть загложет. Пожалуйста, возьми деньги на лечение. Не нужно их мне отдавать, это будет для меня как облегчение, и на душе станет легче, что я хоть малую часть вины перед тобой смог загладить… искупить…

Алеша понимал этого человека. Конечно, Гавр ни в чем не виноват. Он только недавно узнал, что такое произошло в его доме, наверное, как же ему будет тяжело с этим жить. Если эти деньги помогут Гавриилу Владимировичу чувствовать себя лучше, то, конечно, Алеша их возьмет. За что же он будет мстить человеку черной неблагодарностью, когда он вот так искренне перед ним раскаялся.

— Спасибо вам.

Гавр широко улыбнулся, ощущая вкус победы, вкус, который он так любил, и не важно в чем, главное — добиться своей цели и выйти победителем.

— Расскажи мне о себе, — Гавр опять взял руку парня и заглянул ему в глаза сочувственным взглядом, — теперь, когда судьба нас так странно свела вместе, я хочу больше узнать о тебе. Что ты любишь? Чем занимаешься в свободное время? Что тебе интересно…

Гавр, заранее проконсультировавшись с психологами, знал, как вести себя с жертвами изнасилования. Ему нужно было не только разговорить жертву и вытянуть из нее прощение, нужно было втереться в доверие, стать самым близким другом. Психолог сказал, что человек в таком состоянии очень открыт любому, кто готов проявить сочувствие и тепло. Вот Гавр этим и воспользовался. Но главное, что сказал психолог, что, став таким другом, он сможет контролировать парня при попытках суицида, так как теперь будет единственным близким ему во всем мире человеком, знающим его тайну. Так что Гавру нужно было действовать по четкой схеме — искренне расспросить о жизни жертвы и, узнав все ее увлечения, мечты и планы, стать ее другом.

От часовой болтовни этого парня Гавр порядком подустал, но он не переставал контролировать себя, сохраняя на лице заинтересованное выражение, а в глазах сочувствие и понимание. А парень рассказывал и рассказывал. Причем, что поразило Гавра, оказывается, парень занимается конным спортом и даже вступал на соревнованиях. Но весь рассказ этого чудика был сбивчив и хаотичен. В нем перемешались и кони, и люди, и эти странные клички лошадей: Митя, Тоха, Валя…

Гавр отстранено слушал весь этот бред, даже не вникая в него. Наконец парень подустал, Гавр заботливо уложил его в кровать, накрыв одеялом, сам удивляясь себе — прямо мать Тереза… Чтобы парень не видел смешка, он быстро отвернулся.

— Когда меня отсюда выпустят… выпишут… Когда я смогу уехать?

— Завтра. Только давай договоримся: теперь я твой друг, ты мне доверяешь, ведь так? — видя утвердительный кивок парня, Гавр продолжил: — Через три дня выходи на работу, там бухгалтер тебе уже начислил деньги за больничный, зайдешь к нему, заберешь, а потом зайдешь ко мне и расскажешь, как ты провел эти три дня. Хорошо?

— Хорошо, — видя, что Гавр встает со стула и идет к двери, Алеша произнес: — Спасибо, Гавр.

— Выздоравливай, Лекс.

Дверь за Гавром закрылась, а Леша лежал и смотрел в потолок, чувствуя, что вот это имя "Лекс" болезненным шипом вонзилось в его сердце. Ведь он поверил всему, что ему говорил этот человек, и поверил в его искреннее сочувствие и переживание за него, но вот только это имя… Это не его имя, это имя парня, которым он не хотел быть, но по воле судьбы стал. Теперь он Лекс…

"Наверное, Гавриил Владимирович сказал это не со зла, он ведь и не знает, как меня зовут…" — Алеша нашел оправдание Гавру и, приняв за чистую правду все, что тот говорил, заснул.

* * *

Жизнь Алеши постепенно восстанавливалась. Он вернулся домой с пачкой денег, и, как бы они ни претили ему, они были жизненно необходимы. Он сразу оплатил труд нянечки, которая весь этот месяц была с его бабушкой, да еще и покупала продукты за свой счет. Он, съездив на конюшню, оплатил постой коней за начавшийся февраль и оплатил коваля для них, в лазарете заплатил за плановые прививки и забор крови на анализ. Заплатил коноводу, которая водила его коней каждый день гулять в леваду. И, конечно, узнал от коновода, что его кони, как всегда, жили своей жизнью и не брали в расчет его проблемы. Зяма порвал попону, причем так, что она не подлежала восстановлению, а Валя разодрал ногавки, и все это Алеше пришлось им купить новое.